Стычки локального значения
Шрифт:
— Никуда не уходите, сэр! — Интонация ее, привыкшей ко всякому, голоса не изменилась ни на йоту — такая же участливо-отстраненная. — Ближайшая машина будет у вас через шесть минут. Оставайтесь на линии.
Куда уж тут уходить?
— Сэр, не провоцируйте нападавших и постарайтесь выполнить их требования, — продолжала поучать меня полицейская грымза.
— Я спрятался в подвале. Сюда им не добраться. Но наверху пожилая женщина, я боюсь за нее!
Собеседница едва не фыркнула в трубку, так велико было ее ко мне презрение: к оставившему разбираться с бандитами миссис Гарфилд, а самому спрятавшемуся в подвале.
—
— Я видел двоих, мэм. Не исключено, что их больше. Вооружены огнестрельным оружием. В меня стреляли! Меня едва не убили!
— Как вас зовут, сэр?
— А?
— Как мне к вам обращаться, сэр?
— Так и обращайтесь — сэр, меня устраивает.
— Хорошо, сэр. К вам направляются четыре экипажа. Никуда не уходите. И не пытайтесь справиться с ситуацией самостоятельно!
— Я отключаюсь, мэм, мне срочно нужно в туалет!
Просто она мне надоела. Никакого больше проку в этом диалоге уже не было. Полицейские предупреждены, теперь нужно просто дождаться развязки. И еще Саймон говорил, что они могут подключиться для прослушивания телефона. А мне совсем ни к чему, чтобы этот номер стал известен посторонним. Потому что теперь нужно сделать один важный звонок и навсегда избавиться от этого телефона.
Я набрал номер — единственный, который помнил всегда и везде:
— Слушаю тебя Зак, — мой друг ответил мгновенно, без единого гудка в трубке, словно ждал моего звонка именно в эту секунду.
Хотя легко могло оказаться, что только моего звонка он и ждал. Он частенько делает такое, что недоступно обычному смертному вроде меня.
— Привет, Сардж, — и все равно я был рад слышать его голос. — На меня устроили покушение. Поостерегись сам на всякий случай.
— Хорошо, Зак. Спасибо, что предупредил. У тебя все хорошо?
— Отлично, Сардж! Сижу в подвале, жду полицию. В доме куча трупов и несколько чужих головорезов. Как в кино!
— У тебя все будет хорошо. Я знаю, — это уже что-то, можно расслабиться, Серега просто так мести языком не станет. — Разберешься — позвони.
— Договорились, Сардж. Пока!
Я отключился и сразу услышал шорох над головой: за узким подвальным оконцем кто-то продирался через заросли, ничуть не уступающих дикостью знаменитым садам Хелигана, разве что немного более ухоженным. Видимо, зарплату садовнику-бирманцу я платил не зря и кусты выросли что надо — даже в подвале слышались «развеселые» проклятья, щедро рассыпаемые во все стороны. Мне тоже досталось немного от «доброго» человека.
Окошко надо мной было невелико, взрослый человек, наверное, мог бы пролезть, но с большим трудом и обязательно открыв его; втиснуться в проем от разбитого стекла не смог бы и ребенок.
Я подобрал ноги, чтобы не дай бог мой новый приятель не увидел мои тощие бледные щиколотки, торчащие из темно-синей с корабликами пижамы.
Чертыхания стихли, на секунду зажегся фонарик, размытым лучом пробился через пыльное стекло. Если он что-то рассмотрел через эту грязь — рентген изобрели зря! Но хвала миссис Гарфилд — наконец-то я нашел за ней изрядное упущение по хозяйству — стекло оказалось абсолютно непрозрачным.
Недолгие раздумья наемника кончились брызнувшим во все стороны стеклом. Особенно много досталось моей лысеющей башке! Даже если зашьют аккуратно, успех у дам обеспечен стократный против прежнего, можно будет выдавать себя за героя французского Иностранного
По затылку потекла тоненькая струйка, но трогать ее я не стал, потому что руки мне нужны были сухие — я уже понял, что произойдет в следующую секунду!
В дыру в стекле сунулась рука в черной перчатке, и стала шарить по переплету, пару раз наткнулась на торчащие осколки, за окном недовольно засопели, в очередной раз «факнули факнутых факеров» и новая порция битого стекла посыпалась мне за шиворот и вообще всюду. Я терпел, но там, наверху, в райских чертогах знают, чего мне стоило не сорваться с места!
Видимо, убийце наскучило возиться со стеклом: прямо надо мной возникла рукоять пистолета, которой он принялся выбивать стеклянные зубы из оконной пасти. Я ждал момента, когда он совершенно увлечется борьбой с неприветливым домом и допустит оплошность.
Скрипнула щеколда и окно распахнулось, вновь зажегся фонарик и его тонкий луч устремился в темноту подвала.
Я буквально вжался в стену. Если бы ему не нужно было стоять перекособочившись, извернувшись в немыслимой фигуре, он бы непременно меня заметил, но дом в этом сражении играл за меня — и когда в окне показалась рука с пистолетом, я своего шанса не упустил!
Я двумя руками схватил его за кулак, сжимавший рукоять оружия, потянул всем весом на себя — вниз и резко в сторону. Говорят, и на старуху бывает проруха. Вместо того, чтобы отпустить ствол или стукнуть меня по маковке фонарем, он вцепился в свой пистолет так, будто в нем было яйцо с кощеевой иглой.
Он был силен, невероятно силен. Мне, наверное, с моим советско-интеллигентским происхождением и телосложением под стать происхождению, никогда не стать таким здоровым и сильным, но даже если на том конце пистолета был бы Шварценеггер, ему нипочем не удержать беснующиеся семьдесят килограммов в одной кисти! Тем более, что встретившись с оконной рамой, запястье хрустнуло и увесистая железяка с глушителем свалилась на мой верстак. Я держал его за вывернутую кисть одной рукой, а второй подхватил осколок стекла и что было сил полоснул по связкам и венам — чтоб, сука, знал, как охотиться на подпольных советских миллиардеров! Кажется, я даже что-то проорал на дикой смеси английского и русского и сразу же отчитал себя за безголовость!
А у противника, кажется, наступил болевой шок. Мой папаня, конечно, рассказал бы гораздо больше о шоке, а на пару с Гансом Селье он мог говорить о шоке вечно, но, хвала небесам, его в этот момент здесь не было. Ни его, ни основоположника современного учения о причинах и функциях шока. А то бы посмотрел я на этих докторов и попросил бы объяснить — как эта конкретная реакция на внешний раздражитель — меня — в этом конкретном случае поможет конкретному организму выжить?
Вот он — стоит надо мной на коленях, держит в левой руке сломанную правую, рот открыт, глаза вытаращены как у вареного рака и такая в них задумчивость образовалась от созерцания черной дырищи в глушителе его собственного пистолета, глядящего на него из черного подвала, что без очков видно, как отнюдь не благотворно влияет на него шок.