Стылая
Шрифт:
– А, чтоб тебя!.. – ругнулся в голос Коннел. – Этот еще к нам заявился!..
– Кто это был?.. – не поняла я.
– Чего случилось?.. – подал голос Якуб. Моему бывшему работнику надо отдать должное – хотя он только что вовсю похрапывал, но стоило нам повысить голос, как парень едва ли не мгновенно вскочил на ноги.
– Мешок с провизией исчез!.. – чувствовалось, что Коннел разозлен. – Вот зараза, даже огня не испугался!
– Кого ты имеешь в виду?.. – не поняла я.
– Лучше скажите, кого вы видели?.. – мрачно спросил у нас Коннел.
– Я вообще ничего не рассмотрел... – растерянно произнес Якуб. – От ваших голосов проснулся...
– Кажется, это было что-то похожее на огромную собаку... – я потерла колено, которым при падении довольно-таки ощутимо задела о камень. – Только шерсти на ней, как на нестриженом баране, и вся эта шерсть настолько свалялась, что смотреть не хочется! И потом, все произошло так быстро, что разглядеть хоть что-то было сложно... Так говоришь, мешок с провизией исчез? Его утащила эта зверюга?
– А кто ж еще! Ну, теперь не отвяжется... Это кальчона.
– Кто-кто?
– Кальчона. Вы раньше наверняка и слова такого не слыхали, верно? Так вот, кальчона водится только в горах, и внешне очень смахивает на огромную собаку, только вот шерсти на этой псине куда больше, чем на любом другом звере. Шерсть у кальчоны, кстати, белого цвета, только от грязи, пыли и сухой травы с репейником выглядит серой. У этой зверюги еще и борода имеется, как у козла, но куда более густая и длинная. Живет кальчона только в горах, охотится по ночам, и очень любит таскать еду у людей – это, так сказать, у нее слабое место. Кстати, она может подражать голосам, как звериным, так и человеческим, пусть даже это звучит как невнятное бормотанье.
– Это опасный зверь?
– Ну, то, что ничего хорошего от него ждать не приходится – в этом не сомневайтесь. Может, он не так опасен, как те звери, что выпустил на свет чернокнижник, то и милой крошкой кальчону точно не назовешь. Чтоб вы знала: старатели кальчону терпеть не могут – характер у нее паршивый, пакостит без остановки, а уж если со старателями окажется лошадь, то с этой беднягой можно распрощаться – кальчона напугает ее до того, что бедное животное даже ночной порой кинется невесть куда, лишь бы оказаться подальше. Думаю, понятно, что убежавшую лошадь люди уже никогда не увидят, или же отыщут от нее одни лишь обглоданные кости. Об этом звере старатели знают многое, и потому никогда не берут в горы лошадей.
Теперь понятно, что за звуки мы слышали совсем недавно. Конечно, все это весьма неприятно, зато от сердца немного отлегло – значит, сейчас в этой колдовской стране нас пугает не очередной маг, а к нашему отряду просто-напросто привязалась местная зверушка... Как же это мы с Коннелом прошляпили ее появление? Похоже, совместное изучение звезд и местных сказаний во время дежурства придется отложить на неопределенное время.
– Я не понял... – Якуб потер лоб рукой. – Так кальчона у нас мешок с едой стащила?
– К сожалению. И теперь, боюсь, нам каждую ночь придется быть настороже – кальчона от нас так просто не отстанет. На редкость прилипчивое создание.
– А чего ей от нас надо?
– У людей всегда можно разжиться какой-нибудь провизией.
– Так ведь в том мешке, что эта зверюга сейчас уволокла, еды полно – этой самой кальчоне должно хватить с избытком!
– Ну, размеры у этой твари немалые, да и в прожорливости ей не откажешь...
В эту ночь каждому из нас троих пришлось спать урывками, но, по счастью, кальчона больше не показывалась. Наверное, съела все, что находилось в мешке, и сейчас устроилась в каком-нибудь укромном местечке, чтоб переждать день в тишине и покое – Коннел говорил, что кальчоны бродят обычно по ночам.
Утром нам пришлось объяснять, что произошло ночью – к несчастью, святые отцы так и не проснулись от шума и наших разговоров. Н-да, вновь надо отметить, что сон у этих людей просто каменный: не приведи того Светлые Боги, если ночью произойдет что-то по-настоящему опасное, то наши священнослужители вряд ли сумеют проснуться. Что тут скажешь – похоже, Проклятое Око едва ли не полностью выпило их силы.
– Так вы говорите, что эта кальчона так и будет нас преследовать?.. – мрачно поинтересовался Павлен. Господин инквизитор и без того находился в далеко не лучшем расположении духа, и все по моей вине – он увидел, что ночью я вновь копалась в его мешке, и без особого тщания затолкала назад все, что успела оттуда вытряхнуть. Могу биться об заклад, что те книги и прочие бумаги, что сейчас находятся в этом мешке, можно сразу сжигать как еретические, потому как в них наверняка полно заклятий и заклинаний, относящихся к самой черной магии. С первого взгляда можно понять, что книгам и свиткам не одна сотня лет, да и от них словно веет чем-то неприятным... Вообще-то в хранилищах инквизиции наверняка можно отыскать много запретных предметов, и, без сомнений, Пес Веры тащит этот груз туда же... Что ж, возможно, он прав, что не сжег эти древние манускрипты, но это уже не моего ума дело, а интересы Святой инквизиции – наверняка Павлен действует не по своей инициативе, понятно, что у него есть строгие указания. Чтоб хоть немного успокоить разгневанного Пса Веры, пришлось пояснять, что я была вынуждена вновь искать святую воду, а не то наш пленник вот-вот был готов отдать свою душу Темным Небесам. Павлен ничего не ответил, но судя по всему, лишь подосадовал на то, что такая необходимая вещь, как святая вода, по недогляду вновь оказалась на самом дне его дорожного мешка.
– Можете не сомневаться в том, что кальчона так и будет по ночам крутиться вокруг нас... – продолжал Коннел. – Она, зараза, от нас не только не отстанет, но еще по ночам и пугать будет, а голос у нее такой, что даже у самого выдержанного человека мурашки пойдут по коже. Больше того – кальчона будет причинять нам вред везде, где только может. Это ведь не ласковая домашняя собачка, а настоящий хищник, который берет измором свои жертвы, однако всеми силами пытается ускользнуть от открытой схватки.
– От него что, никак не отвязаться?.. – без особой надежды в голосе спросил инквизитор.
– Почему же – как только мы покинем горы, кальчона враз отстанет. Этот зверь может обитать только в горах. На равнину, в лес или на поля он не суется.
– А раньше от этого зверя никак не отделаться?
– Нет... – покачал головой Коннел. – Только если отравить кальчону, но подобное вряд ли получится – эта зверюга обладает каким-то невероятным чутьем, и очень часто не трогает отравленную еду, какой бы голодной ни была.
Судя по раздосадованному виду Пса Веры, могу предположить с полной уверенностью, что в его дорожном мешке сейчас нет никакого яда – все имеющиеся запасы ушли на уничтожение Проклятого Ока. Ну, чего-то подобного и следовало ожидать, так что этой лохматой псине смерть от отравления точно не грозит.
Куда хуже другое – у нас больше нет мешка с едой, а на голодный желудок в дороге тяжко. Единственный, кто рад подобному – это принц Гордвин, ведь ему больше не придется тащить на своей спине какой-либо груз. Скривившись, он высказал нам что-то вроде того, что, дескать, он не обязан таскать на своей царственной спине еду для каких-то простолюдинов, которым самое место на дыбе. Ну, на этого типа с вывихнутыми мозгами мне плевать, но вот то, что святые отцы будут вынуждены отправиться в путь, не имея во рту даже маковой росинки – это плохо. Дело в том, что одним белым порошком (пусть даже они сегодня проглотили его по полторы ложки) сыт не будешь, а таким измотанным людям, как наши святые отцы, надо съесть что-то посущественней. Вообще-то этим троим и спать надо бы побольше, силы восстанавливать, но пока что для нас главное – уйти с Птичьей Гряды.