Стылый ветер
Шрифт:
Ольга шла за Цебешем и его спутником уже несколько минут. Судя по тому, что они перестали бурно жестикулировать, собеседники о чем-то договорились. Вот они остановились, огляделись. Ольга снова спряталась за выступающую стену дома. Она так и шла в отдалении, стараясь скрыться от их глаз за всем, за чем только возможно, хотя Цебеш теперь почти не оглядывался, а алхимик и вовсе ни разу не повернулся назад.
Но вот алхимик и Цебеш свернули в какой-то переулок. Даже не переулок, а так – щель между домов. Ольга остановилась и стала ждать. Она почему-то была уверена, что другого выхода из этого переулка нет, что он кончается тупиком. Время потянулось нескончаемо долго.
«Что они там делают? Сколько можно переговариваться? Двенадцать тысяч – это что, деньги, которые Цебеш заплатит алхимику за яйцо? Что же они, деньги в этом переулке считают? Почему не в какой-нибудь корчме или не дома у алхимика? И как Цебеш проверит, что это ТО САМОЕ яйцо?.. Сейчас он выйдет, и если пойдет в мою сторону, мне что, снова, как тогда, в первую попавшуюся дверь?.. Второй раз так не повезет. В какой-нибудь проулок... Где тут можно укрыться?»
Ольга как раз нашла удобное место, чтобы ее не было видно с дороги, когда Цебеш вышел из переулка. Один. В правой руке ящик, перевязанный веревкой, в левой – саквояж. Он пошел в другую сторону, чем та, где пряталась Ольга.
Она еще четверть часа ждала, когда выйдет алхимик. Но он не выходил.
«Он же не знает меня в лицо. Просто пойду и посмотрю. Просто посмотрю».
Она, наконец, собралась с духом и вынырнула из своего укрытия. Уверенной походкой пошла к переулку. Остановилась и стала всматриваться в узкий, заваленный всяким хламом, накрытый тенью от стен и крыш проход между домов. Ни просвета, ни какого-нибудь шевеления. Не слышно даже звука.
За ее спиной, по улице, с грохотом проехала карета. Ольга вздрогнула. Развернулась и быстро пошла прочь. Почти побежала. Ее снова знобило.
«Домой. Скорее домой. Чтобы уже ничего больше не знать и не видеть. Зажечь камин и спрятаться под одеяло... Трусиха. Какая я все же трусиха!»
За ужином Цебеш хранил молчание. Сидел сосредоточенный и хмурый, глотая порезанную на мелкие кусочки отбивную. Ольга так и не поняла, заметил он ее слежку или нет. А спрашивать про яйцо она не решалась.
Впрочем, вставая из-за стола, Цебеш бросил:
– Завтра уезжаем. Собери все свои вещи и с утра будь готова.
После ужина Цебеш еще долго разговаривал с трактирщиком. Потом откуда-то появился Томас, да так и остался в трактире.
Ольга пошла к себе в комнату и за полчаса собрала все вещи в дорогу. Уезжать было тоскливо и страшно. «Ахмет так и не догнал меня, не нашел. И все-таки... Если бы знать, куда направится теперь Цебеш. Ведь не повезет же он меня прямиком в Зальцбург. Теперь, получив яйцо, он наверняка попытается эту тварь вывести...»
Ольга позвонила в колокольчик. Питер появился почти моментально:
– Да, фройлен?
– Закрой дверь. Садись. У меня для тебя есть работа.
– Ухо еще не зажило...
– Да нет. Тут ты ничем не рискуешь... У тебя ведь хорошая память?
– Не жалуюсь, – хмыкнул мальчишка. – А что надо-то?
– Запомни, на какой коляске, с какими лошадьми мы уедем отсюда, я и мой дядя. Меня будет искать один человек. Он будет расспрашивать про меня, про старого пана. Сам он выглядит так: роста среднего, коренастый, усы, очень уверенный в себе, глаза карие. И улыбка... У него замечательная улыбка. С ним могут быть еще два товарища. Все они родом с юга, это заметно... Если другие кто будут искать – ничего им не говори, хлопот не оберешься. Но если этот...
– Понял! – Мальчишка ехидно улыбнулся.
– Да что ты понял! Слушай. Подойдешь к нему и скажешь: «Ахмет, тебе весточка от Ольги». Запомнил?
– Да... «Ахмет, тебе весточка от Ольги». Это что, имена такие?
– Прозвища, – фыркнула Ольга. – И потом расскажешь ему все-все, что знаешь про меня и про моего дядю, все, что заметишь и разузнаешь о том, на чем, когда и куда мы уедем отсюда. Скажи – я просила его найти меня поскорей. И еще скажи: «В волшебной сказке появилось чудовище». Он поймет.
– А я?
– Тебе лучше не знать... Вот. Возьми, – выложила она ему горсть мелочи и три серебряных талера. – У меня больше нет. Но он, если передашь ему все, щедро заплатит. Ну все, ступай. Удачи тебе.
Когда Питер тихонько прикрыл за собой дверь, она глубоко вздохнула:
– Господи! Только бы получилось...
Впрочем, надежда на ее лице довольно скоро сменилась горькой улыбкой. «Цебеш был прав. Пожив в этом мире недельку, начнешь верить и в бога и в черта».
Они выехали из города в полдень тринадцатого октября. Цебеш, кажется, до последнего момента ждал чего-то, но так и не дождался. Теперь он сидел хмурый, держа на коленях ящик с бесценным яйцом черного петуха. Томас гнал их двуколку но дороге на Зальцбург. Ольга зябко куталась в плащ. Ей казалось, что от этой коробки исходит какой-то неестественный холод.
Лошади выбивали копытами странный ритм: «Спеши – не спеши, спеши – не спеши...»
И ритм этот, так напоминавший почему-то страшное бормотание под бубен в пещере, вызывал что-то темное из глубин сознания...
Не спеши зажигать огня,Ты, взывающий к силам Ада.Не спеши призывать меня —Я и так постоянно рядом.«Нет... Не-ет!» – страшное предчувствие колотилось у нее испуганным криком в груди.
В два часа пополудни в трактир «Белый камень» зашел пропыленный молодой человек в дорожном камзоле. Он заказал пива и передал трактирщику письмо, адресованное Карлу Готторну, который должен был проживать в это время в трактире.
– Наверное, именно этого письма он дожидался, – нахмурился трактирщик. – Вы разминулись всего на пару часов.
– Что же делать? Я тут проездом. Меня попросили передать письмо, и я обещал, – пожал плечами молодой человек.
– Понимаю. Вы сделали все, что обещали, так что езжайте дальше спокойно... Я помню того господина. Если это письмо для него действительно важно, то он, уладив свои дела, заедет за ним или кого-нибудь пришлет. А пока пусть оно лежит у меня. Никуда не денется. Бывает, что такие письма доходят через несколько лет, но у меня еще ни одно не пропало.