СУ-47 ДЛЯ МАТЕРИ ОДИНОЧКИ
Шрифт:
Я осторожно притормозила, взглянув на название улицы. Полезно знать, где я нахожусь.
– Петровка 38, – медленно, приоткрыв дверцу с той стороны, по слогам, прочитала я. Что-то было в этом названии знакомое. Может когда-то я уже жила здесь?
Как бы то ни было, я успокоилась и полезла прямо на медленном ходу одной рукой в чемодан, чтоб проверить, не сунул ли генерал мне Олины платья вместо моих бумаг. Щелкнув замком я убедилась – да, это были мои дурацкие фальшивые пачки, дипломат с долларами поверх, документы на “Феррари”, “Ниссан” и мотоцикл, куча бумажек и телефонных карточек мужа. Я закрыла его одной рукой, вынув дипломат с долларами. А потом открыла другой громадный чемодан – да, то же самое, они просто засунули в большущий
Я вытащила коробку из брезентового мешка и облегченно захлопнула чемодан. Персики! Я раскрыла ее. Это была типичная коробка с громадными сочными персиками, которые продают на каждом углу. Поскольку она была жесткая и закрытая, то они и не помялись. Я вспомнила, что я высыпала в громадные сумки наверх все из сейфа будущего мужа, в том числе и продукты, коньяк, помидоры, балык. Насколько я вспомнила, там была еще одна отличная коробка пирожных... Помидоры и балык, Оля, как я понимаю, выкинула еще в вертолете, ведь все равно подавились бы, а коробку оставила, не разобравшись, что в ней. Убедившись, что в мешке бумаги мои и мужа, а также проклятые пачки, преследовавшие меня, я захлопнула чемодан, вынув открытую коробку с прекрасными, словно на продажу, аппетитными персиками...
И застыла неподвижно, парализованная ужасом, а по спине у меня побежали ледяные мурашки... Киллер появился на сиденье в машине рядом со мной так незаметно, будто материализовался из воздуха. На меня смотрело дуло пистолета.
А ведь я все еще медленно ехала, хоть и оборачивалась назад, закрывая чемодан. Да и дверь с его стороны он должен был открыть, хотя и забыла, дура, ее прихлопнуть. Пистолет с глушителем холодно смотрел мне в голову.
Даже со своей безумной реакцией я не смогла засечь момент, как он появился. Мне кажется, что он силой удерживал свое лицо долго на месте, чтоб я видела его.
Пока я копалась, в машине появился киллер, такие вот новости, – криво улыбнувшись, подумала я.
Он откровенно издевался надо мной, зная, что с его реакцией и скоростью я не смогу от него уйти.
Время словно остановилось для меня.
Пот струился у меня по спине – оружия у меня не было.
– Ну что... – славно беззаботно улыбнулся он, беря другой рукой персик и нахально поднося его ко рту. Будто я это ему коробку подала. – Не такая уж ты и страшная...
Я даже не заметила, как персик исчез из коробки и появился у его рта, а ведь я отличалась чудовищной реакцией. Точно тень для меня мелькнула.
Он специально медленно поднял пистолет выше, кусая персик, прежде чем выстрелить. Я все хорошо видела.
Все произошло так мгновенно, что я только и успела, что сказать первые буквы молитвы к Богоматери.
Его лицо, куснувшее персик, вдруг исказилось судорогой, как у Альмы-людоедки, овчарки на автодроме, куснувшей такой же персик, я дернулась назад, ударив тормоз и врезав правой рукой по его руке вперед, его ударило инерцией о стекло, и пистолет все же запоздало выстрелил, лишь разорвав мне левое ухо. Но это была судорога, последняя попытка стрелять. А проклятый человек-тень, так сбивший с меня спесь своей реакцией, почему-то медленно вывалился спиной назад из машины в незахлопнутую дверь с искаженным странным лицом с персиком во рту.
Он умер.
О Господи, я же забыла закрыть дверь, – наконец поняла я.
Точно кукла
Еще вне себя от страха, и не чувствуя крови, текущей по разорванному пулей уху, я, ничего не соображая, разрядила в труп выпавший из его руки мне на ноги его собственный пистолет с глушителем. И стреляла бездумно до тех пор, пока не кончились патроны, а потом еще нажимала курок, не понимая, что делаю и зачем.
Какая-то непонятная тревога грызла сердце. Так бывало всегда, когда я что-то не понимала очевидное, не могла связать что-то, и нечто упускала. Там, где другие могли уже заметить пробел в рассуждениях, я там просто вообще не думала. Что-то я такое подозрительное заметила, но не осознала, и не отметила. Я не могла уловить ускользающую мысль.
Я не понимала, что со мной творится, и почему я так все больше и больше волнуюсь.
Взгляд мой уловил бегущую из магазина по противоположному тротуару маленькую девочку, сидящую овчарку, вырвал из темноты персики на сиденье, и ледяное копье словно пронзило мне сердце. Я вспомнила такую же маленькую Принцессу, за обе щеки уплетающую еду из моей сумки, овчарку, схватившую персик и корчащуюся в судорогах, и улыбку киллера, подносящего ко рту очаровательный персик... Я все вспомнила, как маленькая Принцесса ела. Я не могла даже крикнуть и остановить девочку в моей памяти, чтоб она не ела, не ела, не ела... Я все видела маленькое лицо девочки, назвавшую меня мамой и уплевшую гору ужасных продуктов... В жаркой машине с меня рекой тек холодный пот, но я не могла ни остановить его, ни пошевелиться. Я уже ничего не могла поделать, только видела это маленькое доверчивое лицо. Мама!
Если от одного укуса персика со здоровой собакой и тренированным непобедимым убийцей случилась мгновенная смерть, и они упали замертво, то что произойдет с девочкой, съевшей в пятьдесят раз больше!? Я все представляла, как она падает в магазине пятьдесят раз снова и снова, и никто не приходит ей на помощь и проходят мимо, ибо мало ли теперь бродяжек?
Мне послышался шум. Ко мне бежали люди и собака.
И только потому я опомнилась и подняла голову. Надо мной была большая надпись большими буквами:
МУР.
Я пожала плечами. Здание.
Оттуда выбегали какие-то люди и странно смотрели на то, как я стреляю, вернее, щелкаю в труп из пистолета с глушителем. Я и опомнилась то только потому, что увидела, как они странно глядели, широко раскрыв глаза и рты. Что они, трупа не видели? – разозлившись, подумала я, и пришла в себя.
Поняв, что я, наверное, веду себя глупо, я кинула пистолет на труп, захлопнула дверь и тронула резко машину.
Что же в Москве, такое известное, начинается на М? – напряженно думала я. МХАТ – вспомнила я, и успокоилась. Это и был, наверное, известный Московский Художественный Театр, где работал мой любимый Станиславский. Жаль только, что родители почему-то никогда так и не подумали повести меня туда в отличие от брата, которого повели, а сказать им об этом у меня не было силы. А я так завидовала ему. А после смерти родителей я уже не могла и мечтать попасть туда. На глаза навернулись глупые слезы.
Я еще раз оглянулась, чтоб запомнить знаменитое любимое здание, воспетое в стольких книгах. Актеры всей группой собрались вокруг упавшего, точно в сцене Ромео и Джульеты. Попавший под заднее колесо несчастный персик обрызгал все вокруг сочной мякотью.
Я посмотрела на свои руки – я неизвестно когда надела на них тонкие белые женские перчатки. Я вспомнила, что видела их в бардачке возле Олиной косметички, но вот когда натянула их – хоть убей, не помню. Женский инстинкт во мне неистребим – печально подумала я. Даже в горе я кокетничаю.