СУ-47 ДЛЯ МАТЕРИ ОДИНОЧКИ
Шрифт:
– Что, шеф вернулся? – слышала я за собой шепотки невозмутимых курсантов.
– Да нет, это очередная подкинутая ему девчонка... Но лучше курсантка, чем всякий сброд, что нам приходится у нее дома определять... Люба как наседка, попалась же жена человеку, тащит домой всех бомжей, проверяй потом их родословную!
Наконец, мы подошли к кабинету, перед которым стояли ребята. Кто-то переговаривался, кто-то был белый, кто-то был мрачный. Большинство стояли молча и нервничали.
Люба зашла в кабинет, переговорила, и выглянула.
– Ну вот, тебе сюда! – довольно сказала она.
Я застыла в страхе. Я просто стояла и не могла пошевелиться. Даже слова вымолвить, как парализованная. Я даже съежилась в конце этой очереди. Мне хотелось стать меньше.
– Н-не бойтесь, там не бьют... – пролепетал стоящий рядом со мной парень. Я так поняла, он так пытался себя убедить. Но это было трудно. Я же, не ответив, молча пялилась на стенды с описанием картинок. На которых с каждым делали что-то плохое. Часть были нарисованы карандашом совсем недавно. Вероятно, по собственному опыту, – в страхе подумала я.
Люба, увидев мое затравленное лицо, остановилась.
– Так, я зайду вместе с тобой! – мрачно сказала она. – Я не могу смотреть на такое, и пусть они заткнутся!
Я ничего не слышала. Я с ужасом смотрела, как люди исчезают в этой комнате, и больше не появляются. Синий, холодный коридор... Гулкие шаги... Мрачный голос экзаменатора... Затхлая аудитория. И кошмар, кошмар на стенах...
Я не помню, как я вошла, цепляясь за Любу и одну ногу за другую. Я совсем обессилела. Она меня просто вела, белую и парализованную от испуга.
– Так-так, еще одна кандидатка... – раздался где-то далеко в тумане голос, и старый капитан за столом постучал карандашом. Он явно на меня неодобрительно смотрел. Я уже чувствовала, что он готов меня съесть. – Кто же на этот раз захотел продвинуть свою креатуру, а, Люба? Ее какой-то крупный папочка муж? Отец? Дядя? – ехидно спросил он. Он явно считал, что какой-то богатый или занимающий высокий пост дядечка захотел обманом продвинуть свою любовницу или жену на теплое местечко или получить своего телохранителя в столь престижном учреждении. Он думал, что я богатая, шла по блату.
За его спиной слева была мишень, как символ моего провала. Мое съежившееся немолодое лицо, одного возраста с Любой, отражалось в зеркале. Люба без стеснения встала, и, зайдя за его спину, невозмутимо рассматривала там что-то. Она оказалась как раз за его спиной.
– Ты хоть понимаешь, куда ты поступаешь!? – в сердцах воскликнул военрук, спрашивая у меня, и, ударив по столу, резко разворачиваясь, выхватил пистолет, автоматически вскидывая его на Любу. У меня застыло сердце. Я точно взбеленилась, так я рванула изо всех сил. Все силы души словно взорвались в сердце, когда я, похолодев от ярости и гнева, со всей своей скоростью сбила его пистолет с Любы, сломала ему руку в локте и ткнула ему его же пистолет в голову. Как раз в то же самое мгновение, когда он должен был выстрелить, вскинутый.
– Неет!!!! – отчаянно закричала Люба, кидаясь ко мне с перекошенным лицом. Наверное, в последний момент я услышала ее, потому что, поняв, в самую долю секунды ударом сбила его вывернутую руку с его же головы. Так что выстрел лишь ожег его голову.
Люба тяжело дышала рядом со мной, перехватив пистолет. Я мрачно посмотрела на экзаменатора.
– Он не хотел меня убить!!! – объясняюще выкрикнула мне Люба, успокаивающе обнимая меня, все еще задыхаясь. – Он просто дурак! Он целился в мишень!
– Чего ж ты не сказала, что она твой телохранитель! – выругался капитан, воя от боли. – А то пудришь мне голову – первый курс, первый курс!! А я, как дурак, и поверил...
– Сиди уж! Слава Богу, перелома нет, только рука выломана и вывихнута... – проворчала Люба, ощупывая его, пока он что-то ворчал. Он что-то заговорил, но она вдруг резко дернула руку, ударив по ней. Он завыл и задергался, а Люба удовлетворенно крутила его руку, будто змейку Рубика. Или деталь от машины. Щелк-щелк. С любопытством. Она же хирург!
– УУУ!
– Да-да, через месяц все будет нормально... – гибкие пальцы Любы словно играли на рояле. Она ласково уговаривала. – Дней пять поболит, но ты у нас везунчик, даже сознание не потерял...
Люба просветила его на его собственном рентгеновском аппарате, что был в дверях, что-то подправила руками. Курсанты с ужасом смотрели на происходящее.
– Неужели нам придется показывать знание медицинской помощи? – в ужасе бормотала крайняя ко мне девушка. – Нам придется бинтовать его вторую руку?
– Лицо... лицо его... – услышала я шепот. – Нужно будет оказать первую помощь при ожогах, ищи быстрей, это где-то в учебнике...
Военрук зло посмотрел на них.
Я оглянулась. В дверях стоял майор и насмешливо смотрел на это, скрестив на груди руки.
– Садись! – буркнул мне мрачный капитан, бухаясь на кресло с перевязанной рукой. Я положила его пистолет на стол. С двумя его собственными обоймами.
– Так-так, у нас новая метода приема экзаменов? – поднял бровь стоящий майор и ехидно показал на камеру на потолке. – Охрана лежит на полу и, воя, перенимает опыт, как мы собеседование проводим... Люба, ты теперь будешь живой мишенью для остроты ситуации? – даже несколько изысканно спросил он. – А то все спрашивают, сами сдавать экзамены рвутся...
– С кем не бывает! – смутившись, сказала Люба.
Я, смутившись, отвернула от них лицо, смотря на плакаты.
– Мы сразу сообразили, что у тебя кто-то в квартире сидит и не показывается, чтобы прикрывать Любу и дома, – буркнул военком не по теме, глядя на меня. – Сюрприз для посетителей. Опять Олег очередную курсантку подкинул? Он нещадно эксплуатирует свое служебное положение! Мы же сказали ему, перестраховщику, что школа полностью тебя прикроет!
– Зато курсантки сдают потом “первую помощь” у вас не глядя... – обижено сказала Люба. – Простые операции делают... И жилье у них роскошное... Большинство наших проходят.