СУ-47 ДЛЯ МАТЕРИ ОДИНОЧКИ
Шрифт:
– Вы оба ошиблись... – сказал охранник. – Автобусы отсюда больше не ходят, там ремонт. А ходили они к... – он назвал международный аэропорт. Я почесала затылок и мило извинилась, расплатилась и смущенно уехала.
По дороге я заглянула на почтамп и забрала заказное письмо брата на почтовый ящик. Я всегда так делала, чтоб тетка не перехватывала.
Я не стала ставить мотороллер на стоянку перед аэродромом, где были машины, а въехала с другой стороны аэродрома через служебный въезд на сам аэродром на скорости как раз между двумя грузовиками, один из которых въезжал, а другой выезжал, так что охрана меня просто не заметила. И поставила мой мопед внутри ограды...
В шлеме было ехать куда более удобно, чем прошлый раз на мотоцикле, да и никто не видел моего лица. Я поблагодарила китайцев и посетовала, что раньше до этого не додумалась.
Аэродром был не таким, каким я его помнила. До прилета самолета было еще далеко, и я решилась пройтись, посмотреть на самолеты. Я любила эту летную суету. Может быть, глупо, но мне нравилось смотреть, как самолеты отрываются от полосы, как их заправляют, как идут на посадку, как степенно суетятся пассажиры в накопителе... Вон там я стреляла по полосе... Сейчас не было даже следов... Может, это действительно был сон? И я сумасшедшая?
Садился какой-то самолет, и я медленно пошла к зданию, вынув картонку с фамилией и фотографией. Я вздохнула, – стою здесь как ребенок, тогда как должна сделать важную работу – найти мистера, написанного и нарисованного на картонке на палочке, что дала мне Люба, и привезти его в больницу.
Я вошла в аэропорт с черного хода. Странно, но меня никто не задержал. Тут вообще никого не было. Радио где-то над головой объявило:
– Если немедленно не будут привезены нам четыре миллиарда в мелких купюрах, мы его пристрелим. Мы его захватили, и, если хотите, чтоб он остался живым, он должен отдать часть своего состояния... Вот он, мультимиллиардер, смотрите... Мы его расстреляем с остальными пассажирами.
Я догадалась, что это где-то показывают фильм для улетающих. Чтоб им не было скучно. Гордо вынув плакатик, я пошла вокруг. Странные они, однако, были. Люба объяснила мне, чтоб я не боялась ходить с плакатиком или стоять в толпе встречающих – все так делают.
Странно, тут все бегали какие-то встречающие кавказкой национальности с бородами и автоматами. Натыкаясь на меня с плакатиком, они на мгновение замирали, пожимали плечами, и потом бежали дальше.
Я ходила между группами людей и, широко улыбаясь, всем показывала плакатик. Никто не отзывался. На меня странно смотрели. Когда я спросила стюардессу, дрожащую в углу и почему-то играющую в прятки с дюжим кавказцем с автоматом – очевидно охранником, – она в ужасе бросилась прочь. Но кое-кто, с жалостью глядя на меня, сказал, что они приплыли.
Сердясь, я уже думала, что же я выскажу Любе за то, что она заставила меня ходить с плакатиком, ибо окружающие очень явно вертели пальцами у виска, когда я это делала, даже кавказские охранники возле них. Но я стойко и терпеливо продолжала свою работу, раз уже согласилась и пообещала. Но Люба у меня получит – они все смотрят на меня, как на дуру! Я ходила по залу и внимательно рассматривала всех, показывая плакатик с надписью – мистер доктор Макбрайд. Обо мне почему-то говорили, что я его пациентка. Но я его не видела. Может, он зарос и одичал в аэропорту, и я его просто пропустила? Он же не бум-бум по-русски!
На большом экране под потолком показывали кино про заложников – группа кавказцев показывала группу заложников, которых снимал для подтверждения оператор канала Аль-Джазиры. Они говорили, что с ними сделают, если им не принесут миллион и не освободят Чечню. Чей-то голос твердил, что чеченцы захватили известного мультимиллиардера, прибывшего в Россию по личным делам. Я равнодушно скользнула взглядом по экрану и пошла дальше. Мне мама не разрешала смотреть кино со стрельбой, и я всегда слушала ее.
В углу тщательно охраняемого зала, отдельно от других, сидели человек пять кавказцев с пистолетами и автоматами, а за ними сидел мужчина и еще кто-то на стульчике. Кажется, кавказцы это была его охрана, ибо они стояли и курили со всех сторон, а он себе спокойно сидел. Я на всякий случай подошла и туда с плакатиком. Мужчина был довольно немолодой, лет пятьдесят, но крепкий, мощный внутри, совсем непохожий на старика. Скорей сила духа и властность...
Кавказцы пожали плечами и пропустили меня. К тому же я прошла к ним сквозь металлоискатель, где тоже сидел сейчас почему-то кавказский джентльмен. Наверное, после мятежа охрану набрали из кавказцев – подумала я, спокойно пройдя внутрь. Я на всякий случай склонилась поближе к сидящему, ибо он странно смотрел на меня. Где-то я его уже видела, и поэтому внимательно поглядела на него, нагнувшись.
Он посмотрел на карточку и вдруг улыбнулся.
– Это я! – вдруг сказал он с изрядным английским акцентом, вызывающе ткнув в плакатик. –Я доктор Макбрайд! – по слогам прочитал он с плакатика, ткнув себя в грудь.
Я с сомнением посмотрела на приклеенную фотографию почти мальчика.
– Это йа в молодости! – широко улыбаясь, сидя, ткнул он опять пальцем в фотографию. – Доктор Макбрайд...
– Ну, хорошо... – с недоумением сказала я. – Люба сказала доставить вас в целости и сохранности, пойдемте! – я взяла его под руку.
Кавказцы странно залопотали, когда я потянула его за собой. Я не успела оглянуться, как крайний из них ударил меня кулаком в лицо. Адская боль в раненной голове взорвалась в затылке взрывом, а они уже вытягивали оружие и целились в меня, упавшую на землю. Я вдруг поняла, что фатально ошибалась в оценке ситуации, и что Люба не зря попросила меня встретить его – просто она, наверное, боялась сказать прямо. Точно сорвалась какая-то пружина, когда они, смеясь, выстрелили в меня, попав в то место, где я только что лежала. Они хотели стрелять еще, но было уже поздно – когда я перекатилась всего один раз, в руке у меня уже был невидимо вскинутый пластик с глушителем. Который почти неслышно щелкнул три раза, и головы у троих с оружием лопнули. Мой спутник странно смотрел на этот пистолет. Обычный пистолет с глушителем одного из кавказцев упал прямо в мою левую руку, и закончила шесть выстрелов по разлетавшимся без звука головам оборачивающихся кавказцев я уже из этого оружия. Хладнокровно мгновенно забив дорогой пластик обратно назад, чтоб не тратить ресурс столь хорошего оружия, с которым можно проходить где угодно. Уверена, что для моего спутника он просто исчез, так странно он смотрел на мгновенно разделанных конвоиров.
В комнате лежало пять трупов, еще четыре снаружи. Не потратив ни мгновения, я оказалась у двери, стреляя из обеих рук, и еще семеро кавказцев в зале беззвучно упали. Я нагнулась, быстро сменила оружие, ибо теперь отстрелянные пистолеты звучали уже громко даже с глушителями. Мой спутник, после того, как упали бандиты, зачем-то схватил пулемет бандита и хладнокровно перезаряжал его.
А я застыла. Потому что услышала голос белобрысого и, захолодев, уставилась на экран. Там уже показывали не только кино, но и сделали врезку в углу с Олегом Ивановичем, который вел переговоры с террористами, чтобы они не убивали детей. А на другой половине экрана показывали лиц кавказкой национальности и группу пассажиров, в окружении нескольких десятков вооруженных пулеметами боевиков. Среди заложников было много детей, на одного из которых чеченец уже наводил пулемет, говоря, что они будут расстреливать их по одному начиная от сейчас, если они немедленно не выполнят их требования. Он медленно, сладострастно подымал пулемет на ребенка.