Суассонская девка
Шрифт:
– Он ничего не понимает по-гречески, и едва знает латынь. С чего ты взял, что он фракиец?
– Несколько ехидно поинтересовался секретарь Минац ия у кучерявого. Я не стал дожидаться развития их спора, решив воспользоваться редкой возможностью обратиться лично к высокому начальству.
– Позвольте сообщить вам, господин, что я могу делать папирус из сучьев и веток.
Минаций Септимий нахмурился, очевидно , соображая, следует ли считать мое заявление нарушением субординации и наглостью, или нет.
– Зачем же делать папирус из сучьев, папирус
– С помпой заявил кучерявый, и Луций поспешил срезать его с тем же ехидством:
– Затем, что из сучьев он будет гораздо дешевле.
Минаций сделал нетерпеливый жест, и управляющий поспешно подтолкнул меня к двери, и , проведя через холл, или как там он у них назывался, оставил в библиотеке. Настроение у меня испортилось, попытка устроить себе теплое местечко провалилась, и сейчас меня опять отправят крутить проклятый жернов, да еще и огребу люлей, не зря же оставили здесь дожидаться непонятно чего. Потом в холле послышались голоса, видимо, кучерявого гостя провожали на выход, а затем дверь в библиотеку распахнулась, и Минаций с порога грозно спросил:
– Что ты там говорил про папирус?
Вот так получилось, что хотя остаток дня мне все же пришлось провести, толкая палку жернова, но на следующее утро я уже был начальником своей микробригады. Мы расположились прямо под открытым небом, рядом с хлевом. Приставленный ко мне в качестве помощника костлявый туповатый парень по имени Терций лениво толок в ступе собранные мной деревяшки, норовя заснуть сразу, как только я от него отвернусь. Я же изображал из себя мудрого эксперта, время от време ни опуская в ступу длинную палку, затем доставал и с глубокомысленным видом рассматривал ее.
Часа через два, усилиями Терция, суп из щепок с водой превратился в однообразную жижу, я добавил клея, и еще через несколько минут откинул бульон на сито, а с него на широкий железный лист , установленный на козлах . После этого Терций продолжил толочь в ступе воду с новой партией деревяшек, а я время от времени подгоняя его, все чаще наведывался к подсыхающей серой массе. И чем больше она подсыхала, тем сильнее нарастало мое беспокойство. Ибо в бумагу эта масса превращаться явно не собиралась, а, напротив, норовила раскрошиться в кучку мелких опилок.
Какого лешего, что не так?! Может, клея надо было залить побольше? Да нет, и совсем без клея должно было получиться, слышал в детстве историю об изобретении промокашки, там как раз забыли добавить клей, и бумага получилась рыхлой. Но получилась! И в едь делают же из дерева бумагу, точно знаю, что есть комбинаты, где в одни ворота завозят деревья, а в другие вывозят рулоны бумаги. Может, только из елок делают, а из других пород нет, а ведь здесь сплошь лиственные леса. Да, елки штуки смоляные, в этом весь секрет, точно. А может, и нет. Так, из чего еще делают бумагу, что я знаю? Из макулатуры, мы ее в бытность пионерами собирали, из тряпок, та же история, собирали на бумагу, точно знаю. В детстве читал про горы Атласа в Африке, запомнилось, что там выращивают некую траву альфа для высококачественных сортов бумаги. Травы альфа и макулатуры у меня под рукой нет, а с тряпками попроще.
Я уставился на костлявую
– А ну-ка, парнишка, скидывай тулупчик! Ты полегче, а то сейчас палкой по горбу! Ха, нюни развел, плакса!
Я быстро ободрал верхнюю часть одежонки Терция, оставив ему только юбку, игнорируя его натуральный плачь над безвременно погибшим костюмом, и , вылив из ступы бесперспективный раствор, заставил беднягу заняться полным и безвозвратным уничтожением единственной его личной вещи. К полудню вторая пробная порция отправилась на сушку, а мы с Терцием на кухню, в ожидании заслуженного обеда. Когда после быстрого перекуса наша бригада возвращалась на рабочее место, нас выловил глазастый Порц ий.
– Что с твоей туникой?
– Не предвещающим ничего доброго тоном поинтересовался он у Терция. Тот всхлипнув в ожидании взбучки , указал на меня.
– Мне нужны тряпки для папируса. Из сучков не получается.
– Пояснил я внезапно возникшую производственную необходимость.
– Снимай свою тунику, и отдай ему.
– Не проникся объяснением управляющий.
Спорить я не стал, и , стянув футболку, отдал Терцию. А когда мы верну лись к нашей ступе, оглянулся, убедившись, что управляющий ушел по своим делам, и , отобрав футболку у Терция, снова надел на себя. Теперь делать моему подчиненному было решительно нечего, но, чтобы этого не было заметно со стороны, я опять посадил Терция толочь бесполезные щепки, а сам околачивался рядом, с тревогой поглядывая издали на сохнущий полуфабрикат, и не решаясь подойти.
Возможно, я так и оттягивал бы неизбежную проверку результата до вечера, однако все разрешилось гораздо быстрее появлением приемной комиссии в составе самого Минация, его секретаря и неизбежного управляющего. Последний, заметив голую спину Терция, выразительно посмотрел на меня, но устраивать разнос в присутствии хозяина не стал.
– Как дела , Гиппопотам ?
– Минаций подошел к ступе, в которой Терций со скоростью электровеника орудовал пестом. Я подошел к железному листу, на котором сох серый блин, и погладил его рукой. Это определенно было бумагой. Шершавой, толстой и мышиного цвета. Но бумагой. Минаций оттер меня пухлым плечом от результата моих трудов, тоже погладил лист рукой, оторвал с краю тонкую полоску, понюхал и пожевал ее. Н-да, надо было хоть постирать ту нику Терция перед размолом, но кто же знал, что Минаций будет пробовать бумагу на вкус!
Тот тем временем повернулся к сопро вождающим, предлагая им высказать свое мнение. Луций подошел, потрогал, достав перо и чернильницу, черкнул на листе несколько слов. Я замер, в ожидании приговора.
– Лучше, чем папирус. Гораздо лучше.
– За п ять таких листов в монастыре заплатят солид.
– Оценил продукт Порц ий.