Субботней халы аромат
Шрифт:
– Спасибо, но нам всем надо быть вместе. Кто знает, какие испытания выпадут на долю ребёнка, незащищённого семьёй?
Ланковские, как и многие другие евреи дома, так больше и не вернулись. А по Одессе пробежали взволнованные разговоры о массовых расстрелах еврейского населения в районе знаменитой Слободки. Это было страшно.
Около трети квартир опустело в доме. Часть евреев бежала до прихода фашистов в Одессу. А другая, большая часть, оказалась расстрелянной, замученной, многие были угнаны неизвестно куда. И, пока еврейские квартиры стояли без хозяев, находились людишки, которые без стыда и совести тащили из них всё, что только можно было унести: подушки,
Из квартиры профессора Кацмана, например, было украдено пианино. Кацманам удалось узнать, где оно находится, всего в нескольких кварталах от дома на соседней улице. Но, отправившись за своей фамильной реликвией, профессор больше не вернулся. Его ждали, его искали, но он пропал бесследно.
Наворовавшиеся строго-настрого наказывали своим детям никогда не приглашать в дом своих друзей по двору, боясь, что кто-то из них может случайно узнать или вынести украденное, и их деяния станут известны окружающим. Бывали случаи, когда еврейские хозяйки узнавали свои полотенца или простыни на чужих бельевых верёвках во время сушки. И каждый потерпевший решал для себя сам: идти на конфликт в борьбе за своё, или нет. Живя в трудностях и послевоенных лишениях, многие еврейские семьи не сумели вернуть нажитое добро. Многие просто устали от борьбы и, стараясь избежать конфликтности, жили дальше, не думая о потерянном.
Весь город беззубо зиял руинами домов, и наивно бесстрашные мальчишки рыскали по развалинам в поисках трофейных находок и романтических приключений. Дети пролезали в узкие щели подвалов и находили немецкие штыки, наганы и даже гранаты. То и дело в разных районах города раздавались взрывы, при которых трагически гибли дети, неумело обращавшиеся с пороховым оружием.
Боря тоже был счастливым обладателем найденных им трофеев. Часами он начищал до блеска найденный немецкий штык с маленькой свастикой возле рукоятки. А однажды ему посчастливилось найти наган. Правда, он был очень ржавый, и ни одна его деталь не сдвигалась с места, но всё же настоящий. Боря прятал свои сокровища дома под кроватью, но соблазн показать их друзьям во дворе был очень велик.
Однажды, замотав наган в старое полотенце, он выбежал во двор. Но к его великой досаде двор был пуст, зато в ворота вошёл водопроводчик и направился куда-то в подвал ремонтировать что-то. Пятилетний Боря, казалось, родился для того, чтобы шалить, озорничать и разыгрывать всех вокруг себя. Он бросился вслед за водопроводчиком в подвал и, незаметно подкравшись к нему, наставил на рабочего свой покрытый ржавчиной наган и закричал:
– Руки вверх!
По всей вероятности, водопроводчику было не до смеха. Он знал, что мальчишки находили в разбитых домах настоящее боевое оружие и, увидев худенького малыша с торчащими ушками, направившего на него ствол, остолбенел от опасности получить глупую пулю в лоб. Боренька и водопроводчик минуту-другую смотрели друг на друга, боясь шелохнуться. Наконец пришедший в себя взрослый протянул руку ребёнку и спокойно сказал:
– Дай-ка сюда свою игрушку.
Боренька резко развернулся и бросился бежать без оглядки, спасая своё сокровище, закутывая его в полотенце от посторонних глаз.
На следующее утро через весь двор прошагал милиционер в сопровождении водопроводчика. Они поднялись по лестнице к квартире Бродских и постучали. Рахиль Давидовна открыла дверь и впустила их в дом. Перепуганный Боренька сразу понял, в чём было дело и юркнул в спальню, забившись в угол. Из прихожей до спальни доносились обрывки разговора.
– Поди сюда, разбойник! – позвала бабушка.
Сердце Бореньки громко колотилось и пыталось выскочить из груди.
– Ты меня слышишь? Иди сюда, – повторила она свою просьбу.
«Делать нечего», – подумал Боренька и осторожно вышел из спальни.
– Давай сюда наган, – серьёзно глядя на Борю, сказал милиционер.
– Какой наган? У меня ничего такого нет.
– Давай, давай, – поддержал милиционера водопроводчик, – видел я твою пушку. «Руки вверх», говоришь? Перепугал ты меня до смерти, герой.
– Если не отдашь, я тебя арестую и отведу в тюрьму, – припугнул милиционер.
Боренька испуганно, но упрямо молчал.
– Да-да! Не посмотрю, что ты маленький. Возьму и арестую! А может, ты маленький немец, которому нравится война?
– Я не немец, я просто наш мальчик. Я пошутил! – со слезами на глазах отчаянно закричал Боренька.
– Неси наган, – сказал милиционер со смягчённой ноткой в голосе, – и помни, что оружие – не игрушка. Немало беды можно натворить.
Подумав минутку, Боренька с понурыми плечиками виновато поплёлся за своим сокровищем.
Беда не заставила себя долго ждать. В развалинах дома на улице Островидова группа ребят, чуть старше Бореньки, нашли немецкую гранату. Собравшись стайкой в кустах скверика, что находился через дорогу от школы, они с интересом рассматривали свою находку, стараясь понять, что это такое и как оно работает. Наконец Вовчик предложил:
– А давайте, ребята, вскроем эту штуковину. Я слышал, что немцы закладывали в такие маленькие бочонки золотые монеты. Нам всем хватит хотя бы по одной.
– А как ты её откроешь? Ни крышки, ни самой маленькой щели, чтобы засунуть туда отвёртку.
– Да, но для чего-то сюда приделано кольцо. Может, нужно вдеть в него ремешок, – сказал Шурик Штерн и засунул в кольцо палец.
– Дай сюда! – только и успел сказать Вовчик и выхватил штуковину из рук Шурика.
Раздался взрыв…
Останки детских тел находили по всему скверику в кустах сирени и даже за забором во дворе маленькой церквушки. Пятеро из них были убиты и четверо тяжело ранены. Девять семей рыдали над своими детьми. Их оплакивал весь район, каждый дом и каждая семья. Эта трагедия была страшным послевоенным эхом и случилась за день до Дня победы, официально провозглашённой 9 мая 1945 года.
Среди погибших был Борин двоюродный братик, тоже Боря, только Симис. Эту утрату очень тяжело перенесла вся его семья, друзья и соседи дома, где они жили. Погибшему Боре было 8 лет. Это был умный, красивый мальчик с карими глазами и весело путаной шапкой каштановых кудрей. Все жильцы дома его очень любили. А старенькая соседка Галина Абрамовна, которая называла Борю «Маленький Царь Давид», узнав о его гибели, получила разрыв сердца и умерла в тот же день, когда погиб Боренька Симис.
Борю и Галину Абрамовну хоронили вместе. Их обоих, осыпанных цветами, везли на одном грузовике и толпы рыдающих людей шли и шли квартал за кварталом, провожая в последний путь 70-летнюю женщину, назло всем смертям сумевшую выжить за годы войны, и ребёнка, погибшего за день до долгожданной победы. Ребёнка, которого она любила всей душой как родного за ум, за талант его сердца быть отзывчивым и добрым, за его чистую детскую красоту.