Субботний шабаш
Шрифт:
— Не было нужды торопиться. Да и повода для беспокойства тоже. Пусть они немного побесятся. Я прав?
Проигнорировав этот риторический вопрос, Болан настойчиво спросил:
— Хорошо, ну а девчонка...
— Ей не было больно. Она родилась в сорочке, сучка. Терпеть не могу светских баб.
— Она же еще совсем ребенок, Марко, — напомнил ему Болан.
— Зато быстро развивается. Ты видел ее сиськи? Вымя что надо или я не прав? Черт возьми, мне было только тринадцать, когда я впервые попробовал запретный плод. А этой девке исполнилось добрых пятнадцать-шестнадцать лет.
— Она из добропорядочной семьи, — произнес Болан с полной безнадежностью.
— Дерьмо все этой! — прорычал Минотти. — Нет никаких так называемых добропорядочных джентльменов! Понял?! Они все сделаны из того же теста, что ты и я. И этот парень, Томас. Знаешь, что ему нравится? Ему нравятся маленькие мальчики! Да! Что было бы, черт побери, если бы Зигмунд не вычислил этого ублюдка, а? Он бы опозорил всю страну! Представь себе, помощник Президента, а занимается такой мерзостью!
Болан проворчал:
— Значит, Зигмунд раскопал его маленькую тайну?
— Ну конечно. Этого типа пару раз привлекали за растление малолетних. И каждый раз ему удавалось откупиться, замять дело. Даже жена оставила его несколько лет назад. Она обо всем знала, представляешь?
— А как узнал Зигмунд?
— У вас, ребята, свои подходы. Откуда мне знать. Но ты должен признать — это чертовски крепкий крючок!
— Похоже, ты прав, — печально ответил Болан.
— Так что теперь ты сам видишь, какие парни сидят у нас в Вашингтоне!
— Ну не все такие, — спокойно возразил Болан.
— Нет, все, — настаивал Марко. — Они одним миром мазаны. И не только в Вашингтоне. Везде. И что бы ты мне ни говорил, я все равно тебе не поверю. Черт возьми! Как, по-твоему, я заработал свои деньги? Они меня иногда называют Сумасшедшим Марко, когда думают, что я не слышу. Но я всегда все слышу. Кто из нас сумасшедший? Такие, как я? Или ребята вроде тебя?
— Иногда я тоже задаю этот вопрос, Марко, — согласился Болан. — Но теперь времена изменились.
Он достал из кобуры «беретту».
— Ты не хотел бы пострелять из своего «томпсона»? Прямо здесь. Хотя бы раз, во имя старых добрых времен.
Минотти задумчиво попыхтел сигарой, рассматривая бесстрастное лицо Болана и стараясь уловить оттенки его настроения. По его глазам можно было видеть, что он полностью овладел собой.
— Ты позволяешь мне сделать это? — наконец произнес он.
— Твоя жизнь прошла под знаком жестокости и насилия, — ответил Болан. — Ты никогда не был порядочным человеком, даже тогда, когда мог им стать. Я не против, если ты продолжишь в том же духе.
— Я могу расстрелять все патроны?
— Как пожелаешь.
— Да, я не против. А ты не думаешь, что я ненароком попаду и в тебя?
— Нет, Марко, потому что я буду стоять сзади, приставив «беретту» к твоей голове. Веди себя прилично, и я обещаю тебе, что ты сможешь выпустить все патроны, прежде чем я нажму на курок. Иначе... ты не сделаешь из этого автомата ни единого выстрела.
Минотти аккуратно загасил сигару в пепельнице и сказал, поднявшись:
— Я хочу разрядить его до последнего патрона.
Болан подошел к дивану, взял «томпсон», снял его с предохранителя, вернулся к замершему в ожидании гангстеру и, став позади него, передал старый автомат в руки Марко.
— Он стоял на предохранителе, — хихикнул Минотти.
— Конечно, — произнес Болан. — Я же не сумасшедший.
— Я тебе солгал, — весело признался Минотти. — Я никогда не стрелял из этой штуки, потому что все время боялся, как бы она не взорвалась у меня в руках.
— Теперь у тебя есть шанс проверить, насколько были обоснованны твои опасения. А в общем-то это не имеет никакого значения, ты как считаешь?
— Полагаю, что нет, — заметил Марко.
Он пересилил себя и нажал на спусковой крючок. Автомат 45-го калибра дернулся и запрыгал в руках Минотти, отчего все его тело затряслось, как в лихорадке. Мафиози крепче стиснул оружие в руках и плотнее прижал приклад к плечу.
Викторианские красоты полетели ко всем чертям под сокрушительным напором целого роя 9-миллиметровых пуль. Минотти уже начал входить в раж, когда Болан взял «беретту» за ствол и нанес ему сильный удар рукояткой за ухом.
Стрельба моментально стихла, «томпсон» отлетел в сторону, и Марко как подкошенный рухнул без сознания на пол. Если бы посторонний человек взглянул на него, то без колебаний посчитал бы его покойником? Но относительно Минотти у Болана были другие планы.
Он сунул «беретту» в кобуру, взвалил бесчувственное тело на плечи и направился к выходу.
Но в этот момент входная дверь, украшенная резьбой в викторианском стиле, распахнулась от удара ногой, и на пороге возник Дональд Рутиглио с длинноствольным пистолетом наготове. На его тонких губах играла самодовольная улыбка, когда он мягко, почти доброжелательно произнес:
— Тебе конец, Омега... или Болан... или кто ты там еще.
Но Болан-Омега-или-кто-ты-там-еще родился под счастливой звездой. Видно, ему не суждено было умереть в закопченном борделе Марко Минотти. Короткая очередь из легкого автомата — если слух не подвел Болана, стреляли из «узи» — свалила Бубнового Туза наземь.
Лео Таррин быстро вбежал в салон, ногой перевернул труп на спину и спокойно объявил:
— Ты был прав, сержант. С тобой все в порядке?
— Все о'кей, Лео, — ответил Болан верному другу. — Ты самый лучший напарник, которого я когда-либо знал.