Субэдэй. Всадник, покорявший вселенную
Шрифт:
В 1236 году Ярослав Всеволодович захватил Киев, затеяв очередную котору с Михаилом Черниговским, что могло закончиться новым Липецким побоищем, не нагрянь монголы на Русь.
Уже весной 1238 года Ярослав оставил город, отправившись занимать освободившийся после Юрия Всеволодовича великокняжеский стол во Владимире, сообразив, что держаться за Киев нет смысла. Не нужно было обладать каким-то особым даром, чтобы предвидеть судьбу, которая ожидает мать городов русских, так как Киев, по разумению монголов, должен был быть разрушен лишь за противостояние, которое оказал им Великий князь Мстислав в 1223 году. Михаил Черниговский, заняв город по уходу из него Ярослава, похоже, вообразил себя невесть кем, потому как весной 1240 года царевич Мункэ, проводивший рекогносцировку, подойдя к Киеву и отправив Михаилу послов, был поставлен перед фактом убийства своих переговорщиков по приказу новоиспеченного киевского князя. Тверской летописец свидетельствует: «…князь Михаил послов убил…» [41, с. 173], чем лишь усугубил трагическую судьбу столицы Золотой Руси, да и себе подписал смертный приговор — через несколько лет его забьют до смерти в ставке Бату [144] . Однако и Михаил не задержался на киевском столе после того убийства, «сам убежал из Киева вслед
144
20 сентября 1245 г. по приказу Бату Михаил был казнен следующим образом: «…убийцы… растянув ему руки, начали бить его кулаками по сердцу… повергли ниц на землю и стали избивать его ногами. Так продолжалось долго» («Сказание об убиении в орде князя Михаила Черниговского». (Памятники литературы Древней Руси: XIII век. М.: Худ. лит., 1981. С. 234). Следует добавить, что бесчувственному, а может быть, уже и мертвому князю отрезали голову.
Несомненно, Бату и Субэдэй, наблюдая за недальновидной политикой «урусутских ванов», делали определенные выводы, планируя направление ударов своих корпусов в скорой войне за обладание Южной Русью и прилегающей к ней степью. Однако невозможно обойти вниманием и тот факт, что в стане самих монголов противоречия в среде чингисидов оказались обострены до предела. К концу 1239 — началу 1240 года следует отнести знаменитую ссору, произошедшую во время очередного застолья, на котором [уюк, Бури и Аргасун, всячески обозвав Бату, покинули пир, а тот сразу же отправил донесение об этом Великому каану Угэдэю. Надо полагать, что Субэдэй поддержал джучида, потому как подобная заварушка во время боевых действий была чрезвычайным происшествием и противоречила всем установленным Чингисханом законам. Но пока гонцы мчались в Каракорум за решением каана, сподвижнику Потрясателя вселенной предстояла сложная задача по предотвращению последствий той ссоры и возможного раскола внутри руководства армий вторжения. С удя по всему, Субэдэю это удалось, потому как к Киеву монгольское войско подошло как никогда мощным и сплоченным. Все участники свары, хотя и поглядывали зверьми друг на друга, вынуждены были подчиниться увещеваниям и распоряжениям Субэдэй-багатура. О непонижающемся его статусе говорит свидетельство захваченного в плен русичами «татарина по имени Говрул» [41, с. 295], который поведал, что «„Себедяй-богатур“ [145] , который хотя и не отроду же его, был у Батыя воевода его перьвый… [146] т. е. не будучи Чингизидом, Субэдэй имел права выше других царевичей в этом походе…» [6, с. 3781.
145
Тверская летопись. См.: Памятники литературы Древней Руси: XIII век. С. 173.
146
ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. М.: Языки славянской культуры, 2001; Храпачевский Р. П. Военная держава Чингисхана. С. 543.
В конце лета 1240 года главные силы орды, «форсировав Днепр, с юга подошли к реке Роси. Здесь, на укрепленной линии поросских городов-крепостей, черными клобуками и русскими гарнизонами была сделана попытка остановить нашествие» [46, с. 178]. «Черные клобуки» — федераты русских князей, населявшие земли «к югу и юго-востоку от Киева, в Поросье и по Днепру» [46, с. 177] уже более сотни лет прикрывали Русь от половецких набегов, ныне им предстояло испытать на себе первый и самый страшный удар азиатских полчищ. Несмотря на отчаянное сопротивление, пограничные укрепления, находящиеся по течению рек Рось и Россава, были уничтожены. О том, что защитники большинства этих крепостей бились до последнего, свидетельствуют многочисленные факты, основанные на данных археологических исследований.
Особо упорно оборонялись Торческ и Юрьев [147] , являвшиеся ключевым звеном во всей системе фортификационных сооружений, находящихся на южных рубежах Руси и подступах к Киеву. Важность и необходимость скорейшего взятия этих городов для наступавших, как и во многих иных случаях, доказывает непосредственное участие Субэдэя в организации их осады [6, с. 382–385]; как видно, чингисиды в очередной раз столкнулись с трудностями преодоления сопротивления противника и прибегли к его опыту и умению вести дела. Несколько позже, когда Великий каан Угэдэй выговаривал Гуюку, Бури и Аргасуну за ссору с Бату, он сказал: «Уж не ты ли [148] и Русских привел к покорности этою своей свирепостью? По всему видно, что ты возомнил себя единственным и непобедимым покорителем Русских… Не сказано ли в поучениях нашего родителя Чингис-хана, что множество — страшно, а глубина — смертоносна. То-то вы всем множеством и ходили под крылышком у Субеетая…» [22, § 277]. «Ведомые в сраженье Субэгдэем… вы силой общею повергли русских и кипчаков» [14, с. 225], «…Субеэтай, напереди, заслонял и защищал тебя, и ты, с большой ратью, взял эти несколько родов Орусы(курсив В. А. Чивилихина. — В. 3.); сам же по себе ты не показал доблести ни на копытце козленка. Хорош молодец! 1» [11, с. 492]. Как видно, Угэдэй по-прежнему высоко ценил своего полководца и, оценивая его заслуги, принижал собственного сына — Гуюка.
147
Город Юрьев возродился под новым названием — Белая Церковь (Храпачевский Р. П. Военная держава Чингисхана. С. 384).
148
Имеется ввиду Гуюк.
В. А. Чивилихин основывается на переводе П. И. Кифарова (середина XIX в).
Ранней осенью 1240 года
К Киеву монголы подошли, скорее всего, в конце октября 1240 года. Галицко-волынский летописец пишет: «Приде Батый Кыеву в силъ тяжьцъ… и был город в великой осаде… а воины его окружили город. И нельзя было голоса слышать от скрипения телег его, от рева множества верблюдов его, ржания стад коней его, и была вся земля Русская наполнена воинами» [41, с. 294–295]. Далее идет перечисление царевичей и полководцев, участвовавших в осаде, из последних летописец упоминает двоих — Субэдэя и Бурундая, а вот нахождение в том списке чингисидов, а именно Мункэ и Гуюка, не вяжется с сообщениями Рашид ад-Дина, у которого на их счет записано: «Осенью хулугинэ-ил, года мыши, соответствующего 637 г. х. [3 августа 1239 — 22 июля 1240 г?] Гуюк-хан и Мунгу-каан, согласно повелению каана [Угэдэя], возвратились из Кипчакской степи» [38, с. 408]. Кому верить, русскому летописцу или визирю ильханов Газана и Улджейту? Надо полагать, что первый из источников заслуживает большего доверия, так как его сведения основаны на показаниях уже упомянутого выше пленного по имени Товрул. Товрул, безусловно, сказал правду, так как у воеводы Дмитра, руководившего обороной Киева, наверняка имелись в распоряжении заплечных дел мастера, знавшие свою работу не хуже, чем их коллеги в Париже, Багдаде или Каракоруме.
Осада такого сильно укрепленного города, как Киев, продолжавшаяся два месяца или что-то около этого, закончилась его падением в декабре 1240 года. По ожесточенности и количеству использованной при этом монголами техники, ее можно приравнять к взятию Отрара Чагатаем и Угэдэем или Кайфына Субэдэем. Захваченный в плен тысяцкий Дмитр был даже помилован Бату «мужества его ради» [41, с. 297]. Редчайший случай в истории монгольских завоеваний.
После взятия Киева монголы, следуя своей обычной тактике, двинулись облавой. Преодолев полосу укрепленных городков-крепостей по рекам Случи, Тетерев и Горыни, орда ворвалась в пределы Галицко-Волынского княжества, причем если одни из укреплений покидались их жителями, бегущими от беды куда подальше, то другие оказывали не то чтобы ожесточенное — отчаянное сопротивление. Примером тому может служить небольшое (площадью всего 1,25 га) Райковецкое городище на Верхнем Тетереве. Все население города было уничтожено, причем по археологическим исследованиям [149] «мужчины погибли в единственных воротах: они защищали город. На степах стояли женщины, рубившие серпами шедших на них татар» [46, с. 185]. Затем был взят Колодяжин, где после увещеваний монголов его защитники сами отворили ворота, но были впоследствии безжалостно перебиты, хотя и встретили ворвавшихся врагов «в ножи». Трагическая судьба ждала Владимир-Волынский: «И приде в Володимеру, и взя и копьем, и изби и не щадя» [41, с. 296]. Волынцы бились с захватчиками столь яростно, что те после взятия Владимира в крайней озлобленности «подвергли жителей города особо жестокой расправе». Польскими археологами в 30-х годах XX века были «найдены черепа с вбитыми в них железными гвоздями…» [6, с. 387]. Вот так, подобно оборотням, отважные в битвах багатуры превращались в одночасье в изощренных мучителей и палачей…
149
Каргалов В. В. Русь и кочевники. М.: Вече, 2008. С. 461.
Однако монголам не удалось захватить сильно укрепленные Кременец и Данилов и они просто обошли их. Субэдэй понимал, что эти не взятые им города с незначительными по численности гарнизонами никак не могут повлиять на общую картину боевых действий. В конце января 1241 года в районе Галича-Волынского, который был также взят приступом «в три дня» [38, с. 408], состоялся сбор главных сил монголов, здесь собрались все чжу-ваны и главнейшие полководцы. Скорее всего, именно в это время произошла ротация некоторых чингисидов. Гуюк и Мункэ, «по приказанию каана, вернулись, и… расположились в своих ордах» [38, с. 408], на их месте в среде царевичей, участников похода, появились новые персонажи, например Хулагу [150] — сын Толуя и младший брат Мункэ, которому исполнилось тогда чуть более 20 лет. Хулагу, в результате своего участия в заключительном этапе вторжения в Европу, приобрел необходимый опыт ведения крупномасштабных боевых действий, и его можно с уверенностью, наряду с Мункэ, отнести к ученикам и наследникам военной школы, созданной Субэдэем.
150
Золотая орда в источниках. Т. 3: Китайские и монгольские источники. С. 231–232.
Сам Субэдэй зимнюю кампанию против Южной Руси провел рядом с Бату. Тактика жесточайшего террора, проводившаяся ими по отношению к населению городов и земель, не выказывающих покорности, а пытавшихся сопротивляться, принесла свои плоды. «Без боя перешли под власть Бату города и городки Болоховской земли, правители и население которых стали снабжать участников похода провиантом и фуражом для коней: „оставили бо ихъ Сатарове, да имъ орютъ пшеницю и проса“ [ПСРЛ, 1908, с. 791]. Эта поддержка оказалась весьма кстати для монгольских войск: она позволила не возвращаться на Волгу, а на месте запастись провиантом для вторжения в Польшу и Венгрию» [47, с. 135].
Таким образом, Южная Русь, на которой властвовали не слабейшие по европейским меркам государи, такие как Михаил Черниговский или Даниил Галицкий, оказались завоеванной в течение всего лишь 4 месяцев. Ни половцам, ни печенегам, ни хазарам за прошедшие столетия военного противостояния с Русью подобный ошеломляющий успех не мог представиться даже в самых радужных снах. В свое время, в самом конце IX века, многочисленные племена угров (мадьяр-венгров), которые, грабя, распространились по Западной Европе от Дуная до Биская, вообще мирно прошли сквозь южное порубежье Руси. Летописец записал: «Идоша угри мимо Киева…» [57, с. 40], а их вожди, ведшие «завоевать Родину» свой народ-войско, не рисковали вступать в конфронтацию с суровыми вислоусыми воинами, хмуро поглядывавшими на них с крепостных стен.