Суд идет
Шрифт:
И пел, и пел — проникновенно и нежно, голосом влюблённого человека.
Генерал, наклонившись к ней, сказал:
— Позовите врача и двух санитаров.
Медики пришли быстро, и генерал шепнул врачу: «Кажется, спятил. Я давно замечал за ним неладное».
Врач приблизился к Алоису, но тот, не моргнув глазом и продолжая нежно улыбаться, запел… Однако допеть куплеты не успел: санитары подхватили его под белы ручки и поволокли из кабинета. Но и в этом положении, не успевая перебирать ногами, генерал пел. И только в коридоре перед выходом из здания он несвязно пролепетал последний куплет.
Драгана была в восторге, она захлопала в ладоши, но тут же опомнилась, перебирая пальцами кнопочки и рычажки управления, тихо спросила:
— Нас не слышат?
— Не слышат и не видят. Так что можете смеяться, говорить, что хотите.
Взглянул на Путина, но тот был печален, опустил голову и готов был расплакаться.
— Вам жалко генерала? — спросила Драгана.
— Да. И себя тоже. Этак-то вы и меня… в любой момент.
— Да, и тебя. И любого, кто идёт против России, кто служит дьяволу. Но вы — русский человек, и, я надеюсь, именно в эти минуты твёрдо переходите на нашу сторону. Мы русские, и с нами Бог. Мы воины Христовы, на нашем знамени горят слова: Родина или смерть! А при капитализме пусть живут другие. Воровская жизнь — не наша молитва. Быстрее решайте: с кем вы? С людьми труда и чести или с шайкой жулья.
Помолчав, добавила:
— У нас с тобой, Юрий Иванович, впереди большие дела. Ну!.. Показывайте окна, где расселись два остальных генерала. Пусть и они запоют нашу песенку!
Около часа потратили и на этих ещё генералов.
— А теперь, — кивнул Фёдор Драгане, — берите курс на Русский остров. И скоростёнки немного прибавьте. Я устал, и мне бы хотелось немного расслабиться.
Драгана, установив скорость и пункт назначения, обратилась к Фёдору:
— У меня к вам просьба. Я вас умоляю! Я встану на колени. Дайте и мне возможность отомстить за нашего президента Милошевича! За Югославию! За моих соотечественников, погибших от американских ракет и бомб. Дайте! Научите! Помогите!.. Я вас прошу!
С чувством восхищения и благоговейного восторга смотрел Фёдор на святую и прекрасную женщину. И в эту минуту своего озарения думал о величии славянской души, о нашем извечном стремлении к подвигу во имя жизни на земле — и о том, что не напрасно же Бог одарил наш православный люд своей любовью и покровительством, не зря он призвал нас в лоно православной церкви. Слёзы умиления готовы были брызнуть из его глаз. И чтобы окончательно не показать Драгане свою слабость, он молча протянул ей и волшебный пульт с рычажками и клавишами управления, и маленький пульт, похожий на мобильник, и тихо проговорил:
— Нате, берите — она ваша.
— Кто? — не поняла Драгана.
— «Пчёлка». Моя «Пчёлка». Я её очень любил, но теперь она — ваша.
Драгана, не помня себя от радости, взяла средства управления, благодарила за «Пчёлку» и за то, что он этим своим царским жестом круто изменял всю её жизнь, наполнял её духом борьбы и грядущих побед.
Молодая женщина повернулась к сидящим за круглым столиком Борису и Павлу Неустроеву. Подняла над головой приборы управления, сказала:
— Время и пространство для нас не существуют. И враги повержены!
Борис и Павел не находили слов. Они были растеряны; они знали, что чудеса на свете есть, но скажи им минуту назад, что в их руках окажется такое сокровище, они бы не поверили.
Драгана была на седьмом небе от предвкушаемых сеансов, которыми она угостит многочисленных врагов родной Югославии.
Каждый год она дважды или трижды вылетала в Сербию, встречалась с друзьями, искала с ними пути помощи своей несчастной Родине. В Белграде жил её дядя Савва Станишич, младший сын дедушки. У неё тут был и собственный дом, подаренный ей дедом ещё в пору, когда тот и сам частенько навещал страну своих предков, имел в Белграде и других югославских городах много друзей, болезненно переживал обстановку, которая складывалась в Югославию, пытался остановить распад страны, но силы, разрушавшие мир славян на Балканах, были велики, изощрённо хитры и коварны, — он, несмотря на свои миллиарды долларов, которые у него лежали в американских банках и в банках других стран, несмотря на связи в деловом мире, помочь Белграду не мог.
С дедом Драганом в Белград прилетала его любимица внучка, вначале школьница, затем студентка Московского университета. Она тоже невольно втягивалась в политическую борьбу, но и она со своими молодыми друзьями ничего не добивалась. Но вот теперь она получала в руки оружие и поведёт новую атаку на своих врагов.
Совсем недавно, когда она с мужем и Фёдором Световым прилетела в Белград и только что расположила друзей в апартаментах своего дворца, из Америки пришёл пакет от дедушки Драгана с материалами, объясняющими природу событий, происходящих в Югославии.
Дедушка писал:
Дорогая внучка!
Мой сын, а твой дядюшка Ян, мне сказал: ты совсем перестала заниматься наукой и посвящаешь себя борьбе. Это рискованно, опасно, но я одобряю твой выбор. В жизни человека, как и в жизни народа, бывают времена, когда лопату и мотыгу надо откладывать в сторонку и браться за меч. Теперь как раз такое время. Можно, конечно, сохранить себя, жить в холе и удобствах, но тогда погибнут государство и народ, а без народа какая жизнь? И зачем тогда жить? Без борьбы живёт обыватель. Он уподобляется жвачному животному, которое ничего вокруг себя не видит, кроме корыта. Я всегда смотрел на такого человека с сожалением; я ему сочувствовал, но теперь я таких людей презираю. Жизни без борьбы не бывает. Без борьбы бывает прозябание.
Я тебя благословляю, внученька, но, конечно же, — будь благоразумна, соблюдай осторожность. Ты уже теперь знаешь; я тебе говорил, да ты и сама убедилась: враг у нас один — это сионизм. У еврея бывают пособники, шабес-гои — они тоже наши враги, потому как пропитаны духом жидовства. И всегда, во всех случаях — если к такому человеку присмотришься — за ним стоит еврей. И это говорю тебе не я один. Первый президент Америки Джордж Вашингтон сказал о евреях: «Весьма прискорбно, что ни одно государство, более старое, чем это, не смирило их, как чуму общества и величайших врагов его, присутствием которых «осчастливлена» Америка». А вот что сказала австрийская императрица Мария Терезия: «Впредь ни одному еврею, как бы он ни назывался, не должно даваться права жительства здесь без моего письменного разрешения. Я не знаю более вредной для государства чумы, чем этот народ, вследствие его умения путем обмана, ростовщичества и денежных сделок доводить людей до нищенства и заниматься всеми теми делами, которые вызывают отвращение всякого честного человека. Следовательно, по возможности они будут перемещены и изгнаны отсюда».
Если мыслить категориями истории, то не так уж много времени прошло с тех пор, когда писались или говорились эти слова. Ничего не изменилось во нравах и психологии людей. Верными своей исконной природе остались и евреи. Помни это и умей различать в человеке жида. Еврей не всегда имеет характерное иудейское лицо, он не всегда носит на голове чёрную шапочку и имеет походку Чарли Чаплина, — в человеке надо слышать дух еврея, видеть его и понимать. Ты биолог и лучше меня знаешь: в человеке работает молекула, клетка, кровь. Посмотри, как зеленеет от злости еврей, если ты при нём всего лишь произнесёшь слово еврей. Он тотчас же кричит: националист! Расист! Фашист!.. Секрет тут прост: на воре шапка горит! Недаром я такую пословицу слышал у многих народов, но, прежде всего, это русская пословица, а значит, наша, славянская. Еврей от века и по самой своей глубинной сути расист. В расизме его сила, тайна его выживания и власти над людьми. Он знает свою силу и потому боится, как бы эту природную, органическую для всякого живого существа энергию не разгадал гой и не взял себе на вооружение. Вот тогда еврею будет худо, когда у его врага появится такая же сила, которая от века принадлежит ему. Сила эта неодолима.
Вот поэтому ищи не только иудея, но и человека своего, умей различать родного от неродного. Неродной ненадёжен, он всегда настороже и при удобном случае подставит тебе ножку. Мы эту особенность в людях хорошо увидели на примере русского человека. Люди нерусские, которых он опекал, учил, защищал и даже кормил, сегодня русских теснят и гонят, стремятся унизить и оскорбить и даже называют рабами, неграми. Вот она кровь, вот она раса, вот что такое расизм. Евреи, как нация, старше нас, у них многотысячный опыт выживания. Вот почему расизм для них — линия жизни, и по той же причине они не желают, чтобы их враг, — а это все неевреи, — избрали эту линию своей.
Как это часто бывает: дети не верят отцам. Они хотят иметь своё мнение и идти своей дорогой. Но хорошо бы при этом помнить мудрое указание Бисмарка: «Чтобы прийти к цели, нужно выбрать верную дорогу». Предыдущие поколения тоже искали верную дорогу. И нередко они нащупывали этот единственно верный для себя путь. Дай тебе Господь силы и мудрость разглядеть этот путь и вовремя ступить на него.
Твой дедушка
В пакете Драгана нашла Обращение французского императора Наполеона Бонапарта к Государственному совету Франции.
Позволю себе привести полностью этот документ. Пусть не думают, что дед Драган, а вместе с ним и автор, одиноки в своих поисках верного пути для наших внуков и правнуков.
Вот что сказал Наполеон:
Они главные возмутители в современном мире. Они стервятники человечества. Они образуют государство внутри государства. Несомненно, они не являются законопослушными гражданами… Зло в них исходит не от отдельных личностей, но от коренной природы сего народа. Деятельность еврейской нации со времён Моисея, в силу всей её предрасположенности, заключалась в ростовщичестве и вымогательстве. Французское правительство не может равнодушно смотреть на то, как низкая, опустившаяся, способная на всякие преступления нация захватывает в своё исключительное владение обе прекрасные провинции старого Эльзаса. Евреев приходится рассматривать как нацию, а не как секту. Это нация в нации. Я бы хотел на определённое время лишить их права выдавать займы под заклад, потому что слишком унизительно для французского народа быть обязанным этой низкой нации. Целые сёла обобраны евреями, они снова ввели рабство; это настоящие стаи воронов. Вред, причиняемый евреями, не происходит от отдельных лиц, но от всего этого народа в целом. Это черви и саранча, опустошающие Францию. Я решил исправить евреев, но я не хочу их иметь больше, чем их есть, в моём государстве. Я делаю всё, чтобы доказать моё презрение к этой подлейшей нации мира. Евреи являются нацией, способной к самым ужасным преступлениям. Я хотел сделать из них нацию граждан, но они не годны ни к чему, кроме торговли подержанным добром. Я был вынужден провозгласить закон против них за их ростовщичество, и крестьяне Эльзаса передали мне свои благодарности.
Философскими учениями жидовского характера не изменишь, для них нужны исключительные, специальные законы.
К жидам относятся с отвращением, но надо признаться, что они действительно отвратительны; их также презирают, но ведь они и достойны презрения.
Наполеон Бонапарт (1769–1821),
Император Франции.
Из обращений к Государственному
совету 30 апреля и 7 мая 1806 года.
В тот же день, когда Драгана с мужем и Фёдором Световым прилетела в Белград, она позвала своих ближайших друзей: Божидара Малошевича и Горислава Вутича. Это были люди разного возраста, бойцы невидимого, но уже сильного, постоянно разрастающегося сопротивления за прежнюю социалистическую Югославию, за возврат отколовшихся от Белграда областей и провинций в лоно прежней, сильной и процветающей страны Балканского полуострова Южной Славии.
Кое-что я об этом уже писал в предыдущем своём романе «Славянский котёл», и поначалу я хотел определить своё настоящее повествование как очередную часть этого романа, но события нашего времени так стремительно летят, перемены наступают так быстро, и они так велики, что мне потребовался новый роман с новыми героями, событиями и обстоятельствами, которые вторгаются в нашу жизнь со скоростью и силою цунами, потрясающими разжиревшую и обнаглевшую Америку.