Суд Линча (Очерк истории терроризма и нетерпимости в США)
Шрифт:
10 июня 1851 г., когда над пристанью сгущались сумерки, Вирджин ушел из конторы, чтобы присутствовать при погрузке судна. Незнакомец счел момент подходящим и вошел в контору. Через полминуты он вышел с сейфом в руках и быстро направился к воде. Вскочив в приготовленную лодку, он взялся за весла и стал бешено грести к противоположному берегу.
Вирджин вскоре вернулся и обнаружил пропажу. Несколько человек сообщили, что видели подозрительного субъекта с сейфом в руках, который сел в лодку и поспешно отчалил. Немедленно дюжина лодок пустилась в погоню.
Одна лодка с одним лишь гребцом, даже и очень сильным и знающим, что от его усилий зависит, жить ему или не жить,
Как раз в этот день и час комитет бдительности заканчивал последнее учредительное собрание. Его члены не успели разойтись по домам, когда в дверь комнаты для заседаний постучали. Вошедший объявил о поимке грабителя. Случилось так, что комитету бдительности сразу же пришлось подвергнуться испытанию.
Преступника ввели в плотном кольце охраны. Над Сан-Франциско уже раздавались тревожные и таинственные сигналы колокола, сзывавшие всех "добрых граждан", готовых поддержать виджилянтов. Преступник предстал перед судьями, которых ему еще не случалось видеть.
Он был из Австралии и небезызвестен для многих присутствующих. Одежда и черты лица выдавали английское происхождение арестованного. Его подлинное имя было Симптон, хотя он выдавал себя за некоего Джона Дженкинса. О нем знали еще, что ему не раз удавалось обманывать правосудие. Исполнительный комитет взял на себя судебные функции. Его председатель Сэмюэль Браннан стал главным судьей, остальные члены — помощниками судьи. Приставу было приказано вывести из комнат всех, за исключением членов исполнительного комитета, в состав которого входило уже около семидесяти человек. Дело Дженкинса объявили к слушанию. Начались свидетельские показания. Свидетелей было много, и ни у кого не осталось скоро никаких сомнений в справедливости обвинения. Решили заглянуть в прошлое обвиняемого. Среди членов комитета и множества людей, собравшихся на улице, нашлось немало свидетелей, показавших, что обвиняемый и ранее совершал дерзкие преступления.
И вот наступил критический для самозванных судей момент, когда нужно было решить судьбу человека средствами с точки зрения официального правосудия противозаконными. Эти люди смогли проявить инициативу в создании самочинной организации, составить ее устав и разработать план действий. Но лишь тогда, когда пришлось, наконец, взять весы Немезиды в собственные руки, они в полной мере ощутили их величавую тяжесть и почувствовали себя причастными к кощунству.
Положение спас Вильям Говард. Заметив нерешительность своих товарищей, он встал, положив револьвер на стол, и, окинув взглядом собравшихся, негромко, но внятно произнес: "Насколько я понимаю, джентльмены, мы собрались здесь, чтобы повесить кого-то!" Лед был сломан.
Суд длился до одиннадцати часов вечера, когда обвиняемого перевели в соседнюю комнату и присяжным предложили вынести вердикт. Он был единодушным: "Виновен, должен быть повешен".
Рикмен вошел в комнату и сообщил преступнику о решении суда.
— Вздор, — отмахнулся заключенный.
— Скажите мне правду, каково ваше настоящее имя? — спросил Рикмен.
— Джон Дженкинс.
— Так вот, мистер Дженкинс, вам предстоит умереть до того, как взойдет солнце.
— Дудки, не выйдет.
— Имеете ли вы деньги или записку, которые вы хотели бы послать вашим друзьям?
— Нет.
— Может быть, вы желаете, чтобы я написал кому-нибудь от вашего имени?
— Нет.
— Могу ли я оказать вам какую-либо услугу?
— Дайте
Ему принесли и то, и другое. Он выпил все до последней капли и с видимым наслаждением сделал первую затяжку. Затем у него спросили; не хотел бы он видеть священника, и если да, то какого вероисповедания. Дженкинс ответил, что если уж ему нужен исповедник, то епископальной церкви. Был вызван преподобный Майнс и их оставили наедине.
Исповедь затягивалась, члены комитета начали испытывать беспокойство и нетерпение. Все полагали, что молитвы и проповеди в подобных случаях должны быть краткими, как суд и казнь. К тому же с минуты на минуту мог появиться отряд полиции и попытаться забрать преступника. Наконец, Рикмен, терпение которого иссякло, вошел в камеру и сказал: "Мистер Майне, вы заняли уже сорок пять минут, и я думаю, что вам пора закруглиться. Через четверть часа этот человек должен быть повешен".
Во время расследования заключенный вел себя вызывающе. Он рассчитывал, что друзья спасут его, и не скрывал этого даже от своих судей. С улицы то и дело доносили, что головорезы Сан-Франциско узнали о создании организации и о судьбе своего собрата. Многие мелькали в толпе, вслушиваясь в разговоры и наблюдая за теми, кто входил и выходил из дома Браннана Вести, приходившие оттуда, были самыми неутешительными.
Суровый приговор вызвал у некоторых членов комитета возражения на том основании, что он не подобает правилам "мужской чести" и к тому же нецелесообразен. "Повесить его ночью, с такой поспешностью, — заявил один из лидеров Коулмен, — значит, незаслуженно приобрести репутацию малодушных трусов. Это правда, что наши решения должны быть тайными, однако действовать нам нужно при ясном свете дня. Этого человека следует продержать до утра, а затем повесить, когда взойдет солнце". Точка зрения Коулмена была поддержана немногими, и когда священник вышел и сообщил, что преступник не раскаялся, что на его молитвы он отвечал одними только проклятиями, умеренные отступили и уже не возражали против немедленной казни. Было решено сообщить о решении суда собравшемуся на улице народу.
Браннан в сопровождении Вудворта вышел к толпе. Он был зажигательным оратором, и ему часто удавалось завоевывать симпатии простолюдинов резкостью и эмоциональностью своих выступлений. Взобравшись на песчаную глыбу, Браннан сразу же разразился ураганом слов. Он объявил анафему судам и судьям, не пожалел язвительных стрел и для толпы, упрекнув ее в пассивном повиновении властям. Наконец, он сообщил, что комитет поручил ему и Вудворту передать им, что после беспристрастного расследования дела подсудимого нашли виновным и приговорили к повешению. Казнь должна была состояться на площади через час. Браннан попросил всех сохранять организованность и порядок, заверив, что комитет все сделает так, чтобы выполнить их волю.
— А теперь, — обратился Браннан к толпе, — скажите, одобряете ли вы решение комитета?
Если в толпе и были возражавшие, их голоса потонули в оглушительном хоре одобрения, из которого то здесь, то там прорывались вопросы заинтригованных: "Как зовут оратора?", "Кто входит в комитет?"
Специально назначенная комиссия, куда вошли Коулмен, Уэйкмен и Шенк, должна была определить место казни. Трое отправились на поиски подходящего места. Хотя уже было за полночь, город был взбудоражен, на улицах толпился народ. Трое остановили свой выбор на таможне, стоявшей на городской площади. В штаб-квартиру послали гонца, сообщившего, что через четверть часа все будет готово. Скоро приготовления были закончены. Через балку веранды с южной стороны таможни перебросили веревку и завязали петлю.