Суд Линча (Очерк истории терроризма и нетерпимости в США)
Шрифт:
В 1917–1918 годах штаты Айдахо, Миннесота, Монтана, Южная Дакота и Небраска приняли законы против "преступной анархии" и "синдикализма", против "демонстрации красного флага и подрывной деятельности". В следующем году уже двадцать штатов приняло два первых закона, а еще через год в тридцати двух штатах были приняты законы против демонстрации красного флага.
Капиталисты и консервативные лидеры рабочих профсоюзов вкупе с "патриотическими" организациями активно содействовали практическому осуществлению этого законодательства. Было арестовано не менее 1400 человек, из которых 300 подверглись тюремному заключению.
В Чикаго были преданы суду Роуз Пастор Стоукс, "Большой
Только в начале 1920 года стали появляться первые признаки спада гонений. Наваждение исчезло вместе с улучшением экономической конъюнктуры, которая всегда служила для янки прекрасным живительным бальзамом, возвращающим здравый смысл. В них быстро просыпался дух аполитичного, думающего об одних только долларах, буржуа, и они торопились занять свое место под теплым душем экономического бума. К тому же рабочее движение получило такой удар, от которого ему не скоро предстояло оправиться.
Пожалуй, только квакер с портфелем министра юстиции не знал покоя. Ведь он был одним из тех немногих людей в Америке, суровый религиозный дух которых не могли смутить никакие колебания конъюнктуры. Да и какие там колебания конъюнктуры, когда приближался пролетарский праздник 1 Мая! Видения, одно страшнее другого, преследовали его по пятам.
В апреле 1920 года он приказал отделу особых расследований опубликовать сообщения о заговоре, якобы назначенном на 1 мая с целью физического уничтожения всех высших государственных чиновников. Пальмер пророчил всеобщую забастовку, повсеместное разрушение государственных учреждений, наконец, государственный перевороти признание Советской России.
И снова мракобесие затмило показавшиеся было в Соединенных Штатах признаки рассудка. Газеты перепечатывали прорицания правительственного звездочета под аршинными заголовками. Повсюду на местах полицейские силы были приведены в состояние боевой готовности. Общественные здания, церкви, резиденции политических деятелей и деловых людей охранялись усиленными нарядами полиции. Одиннадцать тысяч полицейских Нью-Йорка были поставлены на круглосуточное дежурство, общественная библиотека, вокзал Пенсильванской железной дороги и главный почтамт окружила стража. В стратегически важных пунктах Бостона стояли автомашины с пулеметными расчетами, солдаты дежурили у общественных зданий и городской тюрьмы. В Питтсбурге днем и ночью, дежурил, не смыкая глаз, взвод гранатометчиков. В Вашингтоне стража стояла по всему городу.
Наконец, наступил май, которого ждали, как космической катастрофы, и оказалось, что предсказания Паль-мера представляли собой лишь плод его неумеренного воображения.
В начале 1921 года сенат занялся расследованием деятельности министра юстиции. Пальмер сделал следующее заявление: "Я не считаю себя обязанным раскаиваться в том, что было сделано министерством юстиции. Я горжусь его деятельностью. С глубоким удовлетворением и чувством гордости я оцениваю результаты проделанного. И если, как я уже говорил, некоторые из моих агентов… проявили некоторую грубость и жесткость, то есть, я хочу сказать, не церемонились с этими иностранными смутьянами, вознамерившимися среди бела дня порушить их религию, семейный очаг и нацию, то, я думаю, это не столь важно, если особенно иметь в виду, что в общем их деятельность принесла стране много полезного".
Сенат не принял никакого решения по делу Пальмера, а в 1923 году и вовсе
Так закончилась эта Варфоломеевская ночь по-американски.
Наступил день, и глазам нации предстала картина сокрушительного разгрома, при виде которой капиталисты с удовольствием потирали руки, предвкушая безоговорочную капитуляцию рабочих, а "незваные пришельцы" молчали, стиснув зубы.
Рабочее движение лишилось лучших лидеров. Было почти наголову разбито и никогда уже не оправилось от удара самое боевое профсоюзное объединение в стране — "Индустриальные рабочие мира". Но ценой предательств выжила консервативная Американская федерация труда.
Разгромив боевой отряд американского рабочего движения, капиталисты не пощадили затем и своего союзника в борьбе с большевизмом — АФТ. Опираясь на массовые "патриотические" организации, они повели энергичную и успешную кампанию за проведение в жизнь "американского плана". Это был план узаконения "открытых предприятий", в которых профсоюзы переставали играть роль посредников между рабочим и нанимателем, план полной ликвидации коллективных договоров, давший судам полную свободу издавать предписания о запрещении забастовок. Удары, которые АФТ с таким усердием наносила по большевизму, теперь градом посыпались на нее. Среди победителей и побежденных она оказалась в самом неловком и жалком положении. Ее лидеры, чуть не плача, били себя кулаками в грудь и возмущенно доказывали, что они "свои", что они за сотрудничество, за американизм, против большевизма! Джон Льюис, Сэмюэль Гомперс устно и печатно обрушивались на марксизм и слали проклятия по адресу Советской России. На конференциях АФТ составлялись аналогичные резолюции. Лидеры некоторых профсоюзов в своем усердии доходили до того, что устраивали по собственному почину ловлю "красных" внутри своих профсоюзов.
Лишенные своих вождей, стачки рабочих теряли свою эффективность. Все чаще они заканчиваются поражением рабочих или зыбким компромиссом. С 1922 по 1926 год предприниматели выигрывали большинство стачек. Поэтому их количество быстро падает. Квалифицированные рабочие, видя, что федерация, которая прежде казалась им надежной твердыней труда, в действительности была колоссом на глиняных ногах, массами покидают профсоюзы.
Чтобы приостановить приток иммигрантов, в 1921 и 1924 годах конгресс принимает законы, ограничивающие въезд рабочих, прежде всего из стран Восточной и Южной Европы.
Последствия "красной паники" оказались пагубными также и для либерально мыслящей интеллигенции.
Невольно вспоминаешь "грозный круг", о котором писал де Токвиль, когда читаешь отчаянные строки из книги "Поведение толпы", написанной как раз в 1920 году Эвереттом Мартином — американским социологом. В них отразились и жуткое состояние интеллектуального одиночества и невесомости американского интеллигента, и таинственная сила арифметической философии массы, признающей только унифицированные характеры.
"Каждый принужден говорить так, как говорит толпа, думать так, как думает толпа, все истолковывать так, как истолковывает толпа. Все, что есть в человеческой душе оригинального, редкостного, утонченного, загадочного — душится. Если вы хотите добиться чего-то в этот век прогресса, вам нужно лезть из кожи вон, чтобы все видели, какой вы простой смертный. От вас требуют постоянно стать на одну из двух точек зрения, которые правильны лишь наполовину, менять любимую музыку на модный танцевальный ритм, есть ножом духовную пищу, драпироваться в флаг доминирующей партии. Иными словами, вы должны быть стопроцентным человеком толпы.