Суд неправых
Шрифт:
— Самое большое распространение масонства началось в двадцатые и тридцатые годы прошлого века, когда на фоне общего безверия и появления атеистических коммунистических воззрений началось повальное увлечение подобными тайнами и оккультными науками. И активнее всего масонские ложи действовали именно в Центральной Европе — Германии, Австрии, Голландии, Франции и Швейцарии. Но самое печальное, что, имея в своих рядах много политиков, королевских особ и банкиров, они не смогли предотвратить приход к власти Гитлера. За общей болтовней не заметили угрозы нацизма. Ведь фашист Муссолини казался таким опереточным героем. Он, конечно, не был демократом, но в отличие от Гитлера не додумался до истребления миллионов евреев, славян, цыган и других народов, не создал такие концлагеря и не превратил убийство целых народов в поставленный
— Все семеро политиков и банкиров, которых вы указали в своем списке, так или иначе сотрудничали с масонской ложей, о которой мы говорим. И убийство двух банкиров было показательным, чтобы исключить возможность предательства, — заметил Дронго.
— Теперь это уже понятно, — согласился Политик. — Но кто из наших членов Совета был связан с этой ложей?
— Пока я этого не знаю. Но уверен, что достаточно скоро смогу узнать. Если вообще такое можно узнать.
— Мы со своей стороны тоже примем некоторые меры. Очевидно, назрела необходимость устроить публичную порку одного из деятелей этой семерки, чтобы напомнить им о нашем существовании. Ведь наш клуб был создан не для потрясений, а для стабилизации обстановки в западном мире. В момент, когда все рушилось и казалось, что мы навсегда проигрываем наше будущее. Именно тогда советский руководитель Никита Хрущев торжественно и публично пообещал «похоронить капитализм», а коммунистические партии Италии и Франции уже готовы были взять власть в свои руки. Нам с трудом удалось взять эту ситуацию под контроль. Хотя вы, наверное, со мной не согласны. Вы ведь были по ту сторону «железного занавеса».
— Меня тогда не было на свете, — улыбнулся Дронго, — но если вы позволите мне высказать свое мнение, то я не совсем соглашусь с вами.
— В каком смысле?
— Мне кажется, что вы до сих пор смотрите на мир с позиций уже не существующего «железного занавеса». И слишком идеализируете западный мир, продолжая считать носителей левых взглядов главной опасностью существованию вашей цивилизации.
— И вы со мной не согласны? — быстро спросил Политик.
— Не во всем, — признался Дронго. — Я внимательно изучал вашу биографию. Говорят, что ваша дипломная работа в Гарварде была самой большой по объему за все время существования этого учебного заведения. Кажется, почти четыреста страниц.
— Триста восемьдесят восемь.
— Я все внимательно перечитал, — продолжал Дронго. — Никто не может отрицать, что вы внесли огромный вклад в мирное сосуществование двух систем, позволившее отодвинуть мировую войну. Но ваше категорическое неприятие левых идей кажется мне несколько однобоким взглядом на мир.
— Давайте примеры.
— Возьмем итальянскую культуру или французскую. Великие итальянские режисеры Росселини, Витторио де Сика, Пазолини были коммунистами. Список можно долго продолжать. Как и интеллектуалы во Франции. В Америке просто не было столько левых интеллектуалов.
— Значит, нам повезло, — пробормотал Политик. — У каждого народа собственные традиции. В Штатах сформировались свои, и я не считаю это минусом.
— Но подобное отношение накладывает отпечаток и на историческое мышление, и на возможное сотрудничество с другими странами, носителями другой идеи, — подчеркнул Дронго.
— Чем именно вам не нравится мое историческое мышление? — спросил Политик. — Можете говорить откровенно. Мне интересно будет вас выслушать.
— Я обратил внимание, как вы несколько раз указывали, что в обеих мировых войнах вина России была слишком очевидной. Позвольте с вами не согласиться.
— Почему? Разве исторические факты противоречат моим утверждениям? В Первую мировую войну Россия вступила из-за Сербии, считая миссию защиты православия своей исторической задачей. А ведь нужно было понять и позицию Австрии, когда сербский националист убивает Франца-Фердинанда и его беременную супругу. Правивший больше шестидесяти лет Франц-Иосиф к этому времени потерял свою жену, заколотую террористом, своего брата, императора Мексики, расстрелянного повстанцами, и своего сына, застрелившегося
— Противоречия между Германией и странами Антанты, особенно в экономическом плане, вы оставляете в стороне? — уточнил Дронго.
— Не оставляю. Но считаю, что еще была возможность переговоров. Однако Россия пошла до конца в своем стремлении защитить балканские народы, что она демонстрировала на протяжении всего девятнадцатого века. В двадцать восьмом году на стороне России выступили западные страны, когда нужно было освобождать Грецию, и русские войска дошли почти до Стамбула. Затем, в середине пятидесятых, Европу возмутила откровенно проимперская политика России и ее ультиматумы, которые она выдвигала слабой Турции. Тогда вся Европа солидарно пришла на помощь Турции. Если помните, Англия, Франция и Сардинское королевство. Пруссия, Австрия и Швеция тоже резко осудили подобное поведение России. Потом, в семьдесят восьмом, я говорю о прошлом веке, Россия снова пришла на помощь балканским народам, и ее войска во второй раз дошли почти до Стамбула. Если бы не противодействие западных держав, столица Османской империи пала бы под ударами передовых отрядов русской армии. Подписанный в Сан-Стефано договор сотворил из Болгарии второго жандарма на Балканах, сделав ее самой большой страной в этой части света. В России считали, что именно болгары, обязанные своим освобождением русской армии, будут самым надежным союзником. Как вам известно, Берлинским договором территория Болгарии была значительно урезана. Самое поразительное, что в обеих мировых войнах Болгария выступала на стороне противников России, — напомнил Политик. — Но подобная имперская политика продолжалась уже и в двадцатом веке.
— Германия провоцировала страны Антанты на войну, считая, что снова достаточно быстро разгромит Францию, — напомнил Дронго, — и сумеет вытеснить из европейской политики Англию. Я уже не говорю о Второй мировой войне, где вы снова считаете одной из виноватых сторон Россию.
— Безусловно. Сталин прекрасно понимал, что, подписывая августовские соглашения с Гитлером о разделе Европы, он провоцирует большую войну. Они ведь просто разделили сферы влияния в Восточной Европе, договорившись о разделе Польши, присоединении Прибалтики и Бессарабии. И вы считаете это нормальным?
— Сталин просто перенаправил удар с Востока на Запад, — возразил Дронго, — он переиграл западных политиков, оказался умнее и дальновиднее. Ведь было очевидно, что рано или поздно Гитлер нападет на Советский Союз. Собственно, «Майн Кампф» был уже настольной книгой для миллионов арийцев. Нужно было искать пространство на Востоке, истреблять славян, как недочеловеков, и уничтожать коммунизм. Западные державы тоже пытались перевести вектор нападения на Восток, но Сталину удалось их переиграть. И выиграть два года для укрепления армии. Уже после Сталинграда стало ясно, что немцы обречены. Хотя было понятно и во время этой битвы, когда на флангах располагались итальянские и румынские части. У Германии просто не осталось ни резервов, ни человеческих ресурсов. Во время Курской битвы преимущество Советской армии было более чем подавляющим по всем показателям. Германия была обречена еще в сорок третьем году. И это несомненная заслуга Сталина как политика, сумевшего переиграть западных коллег.
— Но сделавшего войну неизбежной, — вставил Политик, — и подписавшего абсолютно немыслимый в демократических государствах пакт Риббентропа — Молотова.
— Но это не помешало таким выдающимся политикам, как Рузвельт и Черчилль, пойти на сотрудничество со Сталиным, — напомнил Дронго.
— В политике иногда бывают подобные кульбиты, — вздохнул его собеседник, — враг моего врага — мой друг. Вспомните, как мы в семидесятые годы начали укреплять наши отношения с Китаем. Это вызвало буквально истерику в московских коридорах. Теперь примерно то же самое делают уже современные российские политики. Их показательная дружба с Китаем направлена острием против Соединенных Штатов, в этом мы можем не сомневаться. Я вижу, вы действительно неплохо изучили мою биографию и мои работы. Впервые встречаю сыщика, так интересующегося историей.