Суд Рейнмена
Шрифт:
Он знал, что говорит. Да. Работал профессионал: быстрота, с которой всё свершилось, единственный, смертельный удар, убийца, оставшийся неустановленным. А погибший перед смертью хулиганил и матерился на весь пляж. Для полноты картины не хватало только ночи и дождя.
Синдия быстро созвонилась с Иветтой и Антоном, потом отошла к хмурому Павлу.
– Блин, вот и отдохнули, — пробормотал он. — Кто мог знать! Ну почему именно сейчас? Ты ведь говорила, ваш кадр только дождливыми ночами шурует, а тут снова похоже на него!
– Да, тем не менее, в не типичное время, но это был он, — ответила Синдия.
– Эх, сразу надо было тревогу чесать и пляж закрывать, а то сейчас он, конечно, уже давно сдунул.
– Да, но мы просто не могли предположить, что он окажется здесь.
Через пять минут на пляж прибыла оперативная группа во главе с Антоном и Иветта. Люди в форме грамотно оттеснили зевак, огородили место происшествия и засуетились вокруг трупа. К Синдии и Павлу подошёл Антон Платов.
– Синдия Аркадьевна, добрый день. Пашка, здорово! Ну, что? Всё видели? А придурка того не засекли? Фантом оперы какой-то! Три месяца за ним шуруем и хоть бы кто его разглядел!
– Даже жалко, что мы его проморгали, — Павел закурил. — Интересно было бы взглянуть на парня, который от Иветты удрал.
– Только ей не напоминай. Она до сих пор расстраивается.
– Ладно, не буду.
Антон отошёл к оцеплению. Синдия спросила у Павла:
– Вы давно знакомы?
– С первого класса. Учились вместе.
– И он уже капитан?
– Это после истории с Воробьёвым . Его тогда сняли, прокуратуру тряхнуло здорово, и в ГУВД шишки посыпались. Многих сместили, кого-то передвинули, кого-то выкинули, много кабинетов освободилось, всё время кадровый состав трясётся и меняется, и под этот шумок Тошку сначала в старшие лейтенанты продвигают, а потом и в капитаны. Сама знаешь, лес рубят, щепки летят, кому-то попадает, а кому-то везёт. Тошка вообще толковый, в универе вышел на красный диплом. По-моему, грамотные офицеры очень нужны нашему ГУВД после этой лихорадки, а то под шумок попало на службу столько ребят, которым впору только бабок с петрушкой от рынка гонять. До того, как Воробьева скинули и начали прокуратуру и ГУВД шерстить, их меньше было, а сейчас… Текучесть кадров, людей не хватает, так принимают всех, кто попросится.
Легче всего было бы сейчас опять возмутиться агрессивными выпадами Павла, но тут Синдия вспомнила тех двух патрульных в троллейбусе. Один из них на её слова «Я еду на работу!» стал рассказывать, что каждые выходные задерживает таких «деловых женщин» на автотрассе.
Антон подошёл к ним:
– Ножа не нашли, или он его с собой унёс, или утопил. Придётся со спасателями обшаривать дно.
– Может, я бы помог? — спросил Павел. — Я ведь и под водой хорошо плаваю.
– Спасибо, Пашка, надо будет, позовём, — Антон тяжело вздохнул и сел на лежак рядом с Павлом и Синдией. Павел неожиданно поднял голову:
– Вот что, Тошка. Меня точно свидетелем вызовут, так что я тебе кое-что расскажу сразу. Я схлестнулся с этим мальчишкой незадолго до его смерти. Он приставал к Синдии, звал её выпить с ним пива, и я его послал. Потом я пошёл поплавать, а он сиганул в воду так, что чуть не свернул мне шею. Я решил, что по шее ему на берегу насую, а потом из воды смотрю, а его уже спасатели выволакивают. Я думаю, лучше сразу тебе всё рассказать, чтобы потом не доказывать, что я не верблюд!
Антон не ответил. Он сидел, хмуро наклонившись вперёд и смотрел, как оперативники фотографируют место преступления, делают замеры и переговариваются со спасателями, которые с аквалангами обыскивают акваторию пляжа, потом ответил:
– Вот теперь всё окончательно дестабилизировалось. Раньше мы хоть могли предугадать время действия Рейнмена, а сейчас он вышел средь бела дня, и у нас снова никакой определённости.
– Белый день? — Павел показал Антону свои часы. — Шестой час вечера! Так что в одном он практически не отступился от своих правил…
– И в другом практически тоже, — Синдия показала на восток. Солнце по-прежнему ярко светило в голубом фарфоровом небе, но с востока неторопливо ползла уродливая чёрная туча, распластываясь по всему небу, а июльская жара превращалась во влажную духоту перед дождём.
– Эх, блин, сейчас хлынет! — помрачнел Антон. — Пойдёмте в автобус, а то промокнем тут!
Павел спешно собрал их вещи, натянул шорты и рубашку, передал Синдии её льняной сарафан «Макс Мара» и босоножки и поспешил в прокат, вернуть лежаки и зонтики.
– Рейнмен что, знал, что вечером ожидается дождь? — спросил Синдию Антон.
– Наверное, он следит за прогнозами погоды. Или у него метеочувствительность, — Синдия застегнула на спине сарафан и села на песок, чтобы надеть босоножки. — Может, он пришёл без преднамеренного желания убить, а потом столкнулся с этими мальчишками, и они спровоцировали его на агрессию своими криками и прыжками. Всё сложилось логически: день к вечеру, дождь надвигается, хулиганы вопят, и он убил, хотя и пришёл не затем, чтобы убивать.
– Да, может, так и было, — Антон махнул идущему из проката Павлу, и они направились к «Газели» экспертной бригады, той самой, которая ездила с ними в Ударное. — Вот только куда он дел нож?!
– Мог и унести, — ответил Павел, нагоняя их. — Вряд ли он в перчатках купался, а оставлять нож с отпечатками пальцев ему не расчёт. Может, этот парень и псих, но не дурак и «светиться» не станет. Да и раньше, вроде, он ножички на месте преступления не бросал.
– Пашка, иди к нам работать! — хмыкнул Антон, открывая перед Синдией дверцу салона. — Логика у тебя железная. Всем ясно, что осмотр дна — это чистая формальность, но надо же соблюсти процессуальные нормы. И где ты, кстати, так их выучил?