Суд волков
Шрифт:
– Хотите, я вам принесу?
– Спасибо. Нет. Я постараюсь уехать в Анжер. Лавки откроете лишь после того, как эпидемия кончится.
Жозеф слушал этот разговор с озабоченным видом.
– Как вы рассчитываете уехать? – спросил он.
– На повозке, как обычно.
– Я удивлюсь, если вы найдете хоть одну. Уехать хотят все, кто еще этого не сделал.
За ужином все, естественно, пребывали в мрачном настроении. Слуги принесли новые известия: умерло еще шесть человек.
Ночью Жанна почти не спала. Разбудив утром
Мысль о том, что придется остаться пленницей в городе, где свирепствует чума, приводила Жанну в трепет. В полдень с соседних колоколен раздался похоронный звон. Набравшись храбрости, она решила сходить на Главный рынок к мяснику, которого знала с тех времен, когда сама еще занималась покупками. У него была повозка. Следовало спешить, пока улицы не заполнились умирающими. Рынок был почти безлюден. Дом мясника наглухо закрыт. Она начала колотить в дверь и кричать:
– Мэтр Шарле, это Жанна де Бовуа!
Он знал ее прежде под этим именем.
На верхних этажах открылись два или три окна, оттуда высунулись головы любопытных. В исступлении она ударила дверь ладонью. Похоронный звон доносился с колокольни Сент-Эсташ, ему вторила колокольня Сен-Мерри.
В конце концов заскрипели засовы, одна из створок большой двери слегка приоткрылась: сквозь щелку Жанна разглядела нос и поймала взгляд – это был мэтр Шарле. Он узнал ее и, явно удивленный, открыл дверь пошире.
– Какой грохот! – воскликнул он. – Я не мог поверить, что это вы, мадам. Что привело вас ко мне? Я не продаю мясо со вчерашнего дня, вы же понимаете! Впрочем, и покупателей нет.
– Мэтр Шарле, сколько вы возьмете, чтобы вывезти из Парижа на повозке моего сына с кормилицей и меня с братом?
Он был изумлен:
– Куда вы хотите ехать?
– В Анжер.
– В Анжер?
Словно она сказала ему: на Луну.
– Но вас в Анжер просто не впустят. Они не впускают людей из чумных городов.
– Мы скажем, что приехали из Ла-Шатра. У меня там усадьба, меня все знают.
– Я не могу наживаться за ваш счет, – сказал он. – Сговоримся на пяти ливрах.
– Семь, если выедем немедленно, мэтр Шарле.
– Вы хотите обогнать смерть? – лукаво спросил он. – Хорошо, постойте здесь, я запрягу лошадей. Делаю это только ради вас.
У Жанны пересохло в горле и запеклись губы. Она слышала, как позвякивает сбруя, стучит копытами лошадь, скрипят кольца навеса. Потом в доме раздался голос мэтра Шарле, который крикнул, что уезжает в Анжер и вернется в конце недели. Наконец он поднял засов, державший вторую створку, и распахнул двери настежь. В ноздри Жанне ударил запах мяса. Она увидела подвешенные на крюках туши, и это зрелище показалось ей зловещим.
Повозка медленно выехала из сарая. Мэтр Шарле тщательно
Улицы были почти пусты, проехали только конные стражники: они направлялись галопом к улице Бьевр и едва не сбили простоволосую женщину, которая с воплем выскочила из дома.
Когда повозка остановилась перед особняком Дюмонслен, Жанна спрыгнула на землю и бросилась в дом.
– Быстрее, вы все, я нашла повозку! Мы уезжаем! Жозеф, кормилица, уезжаем прямо сейчас!
Она побежала, перескакивая через две ступеньки, на второй этаж, поспешно швырнула попавшиеся под руку вещи в дорожный кофр, взяла толстый кошель и кинжал. Слуги снесли кофр вниз и поставили на повозку. Увидев их, мэтр Шарле попросил воды; они побежали в дом и принесли ему полную фляжку. Он отпил большой глоток. Слуги снова бросились в дом за сундуками кормилицы и Деодата, а затем, уже сильно запыхавшись, помогли Жозефу вынести и его сундук.
– Запритесь на засов! Не выходите сами и никого не впускайте! – сказала она слугам, выдав им щедрый задаток в счет жалованья.
Не менее ошеломленные, чем она, они опять побежали в дом и вернулись с корзиной, куда положили жареного цыпленка, большой пирог с ветчиной, хлеб, вино, пирожки, оплетенные бутылки с водой и столовый нож.
– Да благословит вас Господь! Да защитит вас Господь! – закричали они, когда повозка тронулась с места.
По пути они встретили процессию босоногих кающихся со свечами в руках, которая направлялась к церкви Сен-Мерри. Кормилица перекрестилась. Жозеф с любопытством смотрел на этих людей, которые, несомненно, считали чуму Божьей карой за грехи города. Но за какие грехи?
До наступления темноты они уже были в Ножане. У городских ворот сонный стражник спросил, откуда они приехали, поскольку был отдан приказ не пропускать никого из Парижа; они ответили, что едут из Дрё. Он пропустил их. Жанна выбрала лучший постоялый двор, и там они плотно поужинали. Жозеф занял отдельную спальню, Жанна оплатила вторую для мэтра Шарле и разместилась в третьей вместе с кормилицей и Деодатом.
Неужели это и есть жизнь? – спрашивала она себя, раздеваясь. Неужели существуешь для того, чтобы спасаться бегством от озверелой солдатни, чумы, горя, охотников на ведьм? И чтобы затем вновь предстать голышом пред очами разгневанного Бога?
Я становлюсь еретичкой, подумала она, засыпая.
На следующий день, в сумерках, они приехали в Анжер. Они вновь плотно поужинали, словно желая убедиться, что живы. Еще через день, в понедельник, она расплатилась с мэтром Шарле и приступила к поискам дома. Как только она найдет его, тут же напишет Франсуа, чтобы приезжал. Он наверняка получил известие о свирепствующей в Париже чуме и, следовательно, поездку туда отложил.
18 Мистическое наследие