Суд
Шрифт:
Они смотрели друг на друга и молчали. Наконец Александр Платонович еле заметно кивнул и ответил тихо:
— Вы правы, Кузьма Аверкиевич… — и спросил с улыбкой: — Но где взять столько старых такси?
На это Кичигин неожиданно рассмеялся:
— Поищем… Май-бабах…
Непонятное нам упоминание Ростовцевым о старых такси воскресило их уже далекое прошлое. Когда-то они учились в одном институте, а вскоре после войны Кичигин стал директором таксомоторного парка в Москве. Ростовцев в то время из служебной командировки в Германию изловчился пригнать «трофей» — легковой автомобиль марки «Майбах» — дряхлую двенадцатицилиндровую громадину, вступившую в пору, когда все в ней начинало сыпаться. Умельцы из таксомоторного парка Кичигина подштопали старика «Майбаха»,
Получив кучу денег, Кичигин с Ростовцевым поспешили покинуть до безрассудства гостеприимную Абхазию и отпуск шикарно проводили в Крыму… Впоследствии этот эпизод из их деловой жизни они вспоминали под кодовым названием «Май-бабах» и, вспоминая, смеялись до слез. Потом, позже, они провели опять-таки совместную операцию уже в кичигинском парке такси. Он составил акт на списание в металлолом трех действительно разбитых вдребезги такси. Ростовцев, в это время работавший в управлении автотранспорта Москвы, ночью забрал из гаража эти старые такси, но свез их не на свалку металлолома, а туда, где его уже ждали денежные покупатели. Это были все те же темпераментные южане, обуреваемые болезненной страстью иметь собственные машины.
— Нам только рама нужна и чтоб на ней был номер, — смеялись они, отсчитывая Ростовцеву замусоленные пятерки, полученные ими от москвичей на столичных рынках. Сколько им стоило потом сделать из этого старья автомобили, подумать страшно, но не дешево платили они и за это старье…
И сейчас, в серьезном разговоре на веранде химкинского ресторана, вопрос Ростовцева, «где мы возьмем столько старых такси», был, что называется, очень к слову, и деловой разговор продолжался.
— Ведь все решает количество старых такси… — развивал мысль Ростовцев. — Как говорят в Одессе, чтобы иметь, надо иметь…
И опять Кичигин молча наблюдал жизнь причала, где сейчас судов не было и только чайки расположились на его краю бесконечным белым многоточием.
— Я думал об этом, — резко повернулся к собеседнику Кичигин. — Старых такси может быть очень много, необходимо только подключить к делу разные ведомства. Ваше, например, тоже…
— С моим надо поосторожнее, всякий товар, идущий от нас за границу, под тайным контролем, — помолчав, сказал Ростовцев.
— Ничего, можно и у вас, — недобро сверкнули глаза Кичигина.
— Не представляю…
Злые глаза Кичигина из-под сдвинутых бровей вонзились в красивое лицо Ростовцева:
— Не представляете или боитесь?
Ростовцев молчал, смотрел сощурясь туда, где рябь на воде играла холодным золотым блеском.
— Ладно, не робейте, мы всё хорошо продумаем и будем делать то, что нам выгодно, но не опасно. Но уверяю вас — можно придумать, как запрячь и ваше объединение. Разве нельзя заслать вам… по ошибке… парочку кузовов для «Волги», а потом ошибку обнаружить, а кузова пустить туда, куда нам надо. А? Что скажете, храбрейший Александр Платонович? — Кичигин рассмеялся, и глаза его под прыгающими бровями заискрились весельем.
— В такой ситуации это возможно, — немного обиженно согласился Ростовцев.
— Слава богу, — легко подхватил Кичигин. — Ну, а моей обязанностью будет создавать для вас подобные ситуации почаще — вот и все. А то я, признаться, загрустил: что, думаю, за парадокс — принес человек неплохую идею, а сам в кусты… Не обижайтесь, пожалуйста, но все-таки останется фактом, что во всех наших с вами начинаниях самое трудное и рискованное почему-то выпадало мне. Что? Неправда? — Металлические глаза будто пригвоздили Ростовцева, он молчал… — Вернемся к делу, — уже по-доброму продолжал Кичигин. — Есть потенциально полезные организации и кроме вашей, и их немало, и в каждой можно подыскать подходящего человечка. Это, конечно, если вашу идею ставить на настоящие рельсы. Возьмите ту же «Сельхозтехнику». Знаете, кто там сидит на полезном нам месте? Голубовский.
— Не ошибаетесь? — удивился Ростовцев. — Он мне не так давно говорил, что идет на хозяйственную работу в медицинскую академию.
— Он передумал, — рассмеялся Кичигин. И уже серьезно: — Возьмите-ка на себя предварительный разговор с ним. Заметано?
Этот их разговор длился более двух часов, рождавшееся дело они обговорили, общупали со всех сторон. И поделили сферы: Кичигин взял на себя организацию всей системы получения необходимых запасных частей, а Ростовцев будет организовывать спрос…
Сумерки над акваторией порта сгустились, зажглись огни на бакенах и в окнах домов на той стороне, когда они наконец, условившись обо всем, покинули веранду.
Возвращались в город на «Волге» Ростовцева. Он вел машину уверенно, небрежно и все время посматривал на Кичигина, ему не нравилось, что тот всерьез не похвалил его за идею, и он знал железную хватку Кичигина — оглянуться не успеешь, заберет все в свои руки, и тогда ходи у него на привязи.
Ростовцев выехал на обочину и остановился.
— Что случилось? — точно проснулся Кичигин.
— Послушайте, Кузьма Аверкиевич… а вы понимаете, что я предложил гениальное дело?
— Только догадываюсь, Александр Платонович, — зевнул Кичигин.
— Ни черта вы не поняли, — огорченно вздохнул Ростовцев. — Ну, к примеру, как наши будущие дела именовать на прокурорском языке?
— Взятка…
— Но у нас с вами будет особый случай взятки, — продолжал, все более оживляясь, Ростовцев. — У нас вообще все будет в полном законе! Единственное нарушение, что всякую там технику, по плану занаряженную в Ивановскую область, мы перекинем в Сидоровскую. Во-первых, кто сказал, что государственный план свят от грехов и в Сидоровской она не нужна больше, чем в той? А во-вторых, количество передвинутых нами запасных частей в масштабе государства — это ноль с палочкой. А главное: и в Ивановской и в Сидоровской областях трудящиеся строят коммунизм, им одинаково нужны запасные части. Что тут делать прокурору? А, Кузьма Аверкиевич?! Классика! А?
— Классика, классика, и вы — гений, — смеялся Кичигин. — А только работа прокурору есть, поскольку будет взятка. Не забывайте об этом, прошу вас.
Ростовцев смотрел на него и думал: вот мутный мужик, может горло перегрызть и при этом смеяться. И вроде все ему легко.
Ростовцев в общем правильно видел Кичигина, только легкость его он преувеличивал, это был человек умный, хитрый и жестокий. Но его жестокость, может быть, была не чертой характера, а гранью деловитости… Лет десять назад, когда он работал еще не в министерстве, однажды в Крыму на отдыхе он познакомился с одним ученым, ректором большого института и вовлек его в хитро придуманную авантюру со строительством дач. Он очень ловко воспользовался его именем, бланками и печатью его службы. Дело развивалось вроде успешно: профессор подписывал заявления, письма и всякие ходатайства от себя, от института, в результате лето не прошло, и три великолепных дачных участка на берегу озера были получены. Профессор ездил их смотреть и остался очень доволен. Почему и кому будут строиться сразу три дачи, профессора не заинтересовало. Закипела стройка — кичигинская дача была уже подведена под крышу и в ней осталось сделать полы, на даче профессора были возведены только стены. Надо сказать, что обе дачи строились в основном на деньги профессора, на свою дачу Кичигин взял у него в долг. Третий участок вообще был таинственный — кто-то обвел его аккуратнейшим белым штакетником, но участок оставался в девственном виде. В один прекрасный день Кичигин продал свою немного недостроенную дачу директору комиссионного магазина, мало того, сумел продать и нетронутый участок. Все это выяснится позже, когда профессора вызовут в ОБХСС и он узнает, что все это дачное предприятие — гнусная авантюра, узнает он там и о том, что его недостроенная дача накануне сгорела. Профессор уверял, что ему ничего не известно о жульничестве, а если оно все же было, то это мог делать только Кичигин. Следователи показывали ему документы, где кичигинских следов не было, но на каждом стояла профессорская подпись. И только тогда он понял, что каждой своей подписью он помогал жулику остаться безнаказанным.