Судьба боится храбрых
Шрифт:
— Сегодня на «Внушении»… там был медиум… это же Лайл? Почему его сделали медиумом? За… отставание в учебе?
— Нет. Лайла сделали медиумом не за отставание в учебе. Он солгал.
Тим моргнул.
— Как… солгал? На «Порядке Вещей», что ли? Так он же не врал, он просто сказал, не подумав…
— Он не просто «сказал, не подумав», он сделал попытку создать у учителя ложное представление о своих знаниях. И это уже не первая его попытка. Ему неоднократно говорилось о недопустимости такого поведения, но вчера, в разговоре с куратором, он солгал.
Тим задумался. Ничего себе — «создать ложное представление». Да если за такое наказывать, то весь их 8 «Б» можно прямым ходом в дурку отправлять. Тим бы тоже
Тим спросил:
— Он о чем-то важном солгал?
— Неважно, о чем он солгал, — отрезал куратор. — Важно то, что он — солгал.
Помедлил и добавил:
— Не все из учеников получили должное воспитание, да не все и могли его получить. Здесь учатся как дети волинов, так и дети крестьян. Возможно, в раннем детстве некоторые из них часто лгали другим и не всегда получали за это должное наказание. Лайл родился и рос в крестьянской семье, именно поэтому ему давались некоторые послабления, но он сделал из них неправильные выводы, решив, что ему можно то, что нельзя другим. Он ошибался. Врать нельзя никому. Но на ложь в низших сословиях часто не обращают внимания, потому что она безобидна. Большинство Исполняющих даже собственной воли не имеют, а полностью принадлежат своим хозяевам. Даже те из них, чей шаретор не весь состоит из долга хозяину, не играют сколь-нибудь заметной роли в жизни общества, общаясь только с себе подобными, и их слова значат для мира не больше, чем шум текущей речки. Волин же — совсем другое дело. Слово волина не может быть лживым, просто исходя из самой Сути Воли. Если волин скажет что-нибудь, чего не было на самом деле, то, что он сказал, станет истиной. Но мы все живем в одном мире, в котором есть только один вариант происходящего, и он одинаков для всех. Слово лжи в устах волина может привести к искажению реальности, и это — самое опасное нарушение Порядка Вещей из всех возможных. Поэтому мы обязаны защититься от него всеми доступными методами. Запомни, если не знал этого раньше: лгать нельзя. Если ты солжешь во время своего ученичества, твое разумное существование прекратится в этот же день.
«Упс», — подумал Тим, машинально почесывая кончик носа и лихорадочно припоминая — не успел ли он еще что-нибудь соврать за время своего пребывания здесь. Вроде нет. Но вовсе не потому, что Тим был кристально честным человеком, а всего лишь потому, что как-то повода не подвернулось. А еще — Тим не был уверен, что, если ему этот самый повод подвернется, он успеет вспомнить о том, что врать нельзя, и не соврет. Частенько ложь вылетала из его уст совершенно машинально, особенно если она была мелкая и незначительная. Типа, спрашивает мама по телефону: «Ты полы помыл?» — и Тим отвечает: «Ага», даже не успев подумать, хотя мыть еще и не начинал. Ну так он же все равно помоет до того, как мама придет, как иначе — он что, сам себе враг, что ли? А еще вот интересно…
— А если… — Тим помедлил, подбирая слова, — если я промолчу… о чем-то, но так, что у человека создастся впечатление, будто я что-то подтвердил, а на самом деле все не так…
— Я понял, — перебил куратор. — Нет, это не будет ложью. Ты ничего не сказал и не создал воздействия на окружающий мир. То, что беседовавший с тобой человек получил в результате беседы ложное впечатление, — это его ошибка. Значит, он неверно задавал вопросы. Но твои действия в таком случае будут опасно близки ко лжи, и, если нечто таковое будет за тобой замечено, ты будешь подвергнут наказанию. Как был неоднократно подвергнут наказанию Лайл.
«Ясненько, — Тим внутренне усмехнулся, — а то тоже мне придумали, чтобы человек — да не врал. Зуб даю, они тут все друг другу „ложное впечатление“ создают по двести раз каждый день. Даром что волины». Тимова реакция, похоже, не осталась незамеченной куратором, тот глянул исподлобья, но промолчал. Тим поспешил отвлечь внимание Ашера Камо от своей ошибки.
— У меня еще вопрос по шаретору, — сказал он. — Я думал о нем сегодня и не понял один случай. Как быть, если произошло так, что один человек сделал услугу другому, а другому эта услуга была вовсе не нужна? И даже наоборот, ему от нее хуже стало?
— Это же просто, — удивился куратор. — Шаретор у обоих вырастет, долга друг перед другом ни у кого из них не возникнет. Чего именно ты не понял?
— Вот этого и не понял, — пожал плечами Тим. — Так ведь так можно просто друг другу такие… услуги оказывать и шаретор себе растить. Разве нет?
— Преднамеренно это сделать не удастся. Такое может случиться, только если один из этих двоих находится в неведении относительно действий второго. Да и намного таким образом шаретор не увеличишь — действительно ценные сделки происходят только при полном взаимопонимании всех заинтересованных сторон.
Тим задумался, полагая, что куратор закончил ответ, но Ашер Камо продолжал:
— Я понимаю, почему тебе интересен именно этот случай — ты пытаешься применить его к себе. Но я не советую тебе сильно обнадеживаться.
«О чем это он? — удивился Тим и вдруг понял: — Блин! Точно! Они ж выдернули меня сюда и думают, что оказали мне услугу. А я-то так не думаю! Значит… значит… что он там говорил? Они мне вроде как ничего не должны… это жаль, конечно, но вот шаретор-то у меня вырос, пожалуй. И пожалуй, некисло вырос — а то! Взяли выдернули человека из его родного мира, чуть не убили… это, блин, дорогого стоит. Эх, жаль все-таки, что я его не вижу, может, я тут ваще миллионер?»
— А… наскольковелик мой шаретор? — спросил Тим внешне безразличным голосом, но внутренне он весь трепетал от возбуждения: «ох обманет, стопудово обманет, мало ли что им врать совсем нельзя…»
— Невелик, — сказал Ашер Камо. — Особенно после того, как к долгу за обучение волину у тебя добавился долг за обучение владению оружием.
«Блин, — подумал Тим. — Ну что я говорил? Точно — соврал. Чтоб мне провалиться».
— Почему это невелик? — спросил он, стараясь, чтобы разочарование не слишком отчетливо звучало в голосе. — Вы мне мою жизнь… нарушили. Очень может быть, что из-за вас я умру, это что — недорого стоит?!
— Первое: ты еще ребенок. Именно поэтому ты здесь. Ребенок не играет важной роли в жизни общества, и он сам это знает, поэтому изменение окружения и образа жизни для него не так ценно, как для взрослого. Более того, дети находят вполне нормальным, что взрослые распоряжаются их жизнью. Вот если бы Хозяин дал указание настроить тенариссна взрослого человека, да еще играющего важную роль в вашем обществе, то шаретор такого человека мог бы действительно сильно вырасти после перехода. Хотя у Хозяина все равно не возникло бы долга перед этим человеком. А второе — это ценность шаретора. Она у тебя очень мала, поскольку ты почти не связан с нашим миром никакими связями, а твои старые связи не имеют здесь ценности. Так что не рекомендую обнадеживаться. — Ашер Камо поколебался немного и добавил: — Пожалуй, нормальную одежду ты себе еще сможешь купить, но что-либо более дорогое — вряд ли. И рекомендую тебе поскорее научиться видеть шаретор, чтобы избавиться от опасных иллюзий.