Судьба цивилизатора. Теория и практика гибели империй
Шрифт:
Разбогатевший Карфаген разросся до империи, подобрав под себя почти все южное побережье Средиземного моря аж до Гибралтара, Сицилию с Сардинией, Корсику, Балеары, Испанию… В общем, вовсю расползался по тому же ареалу, что и Рим.
Политическое устройство Карфагена очень походило на римское. Можно сказать, Рим и Карфаген были политическими близнецами. Карфагеном правили два выборных суфета. Римом — два выборных консула. И в Риме, и в Карфагене их выбирали на год. Суфеты входили в состав карфагенского сената — как в Риме. Сенаторов в Карфагене было столько же, сколько и в Риме — 300 человек. Должности сенаторов, как и в Риме, были пожизненными. И там, и там сенат был законодательным органом. И там, и там высшей властью в стране считался народ. И там, и там в моменты кризисов именно «всенародные референдумы» давали окончательный ответ на тот или иной каверзный вопрос. Да, они были очень похожи, эти две античности… Может быть, поэтому так и ненавидели друг друга — из краткого экскурса в этологию мы помним, что ненависть порождается более схожестью, нежели отличиями. Конкуренция Рима с Карфагеном была конкуренцией «Вольво» с «Саабом», а не «Вольво» с восточной арбой. Эта была конкуренция лидеров, бегущих по дорожке эволюции ноздря в ноздрю — как кроманьонцы и неандертальцы.
Причем похоже, что Карфаген даже в чем-то опередил Рим — есть данные, позволяющие говорить о том, что судебная власть в Карфагене уже была отделена от исполнительной.
Карфагенской империей правила олигархия, но порой маятник власти уходил в сторону демократии. Периодически Карфаген, как позже Римскую империю, сотрясали восстания рабов или национально-освободительные войны, из которых власть, порой не без труда, но всегда выходила победителем.
Вместе с тем были у Карфагена и существенные отличия от Рима. Например, во внешней политике. Карфагенское правительство облагало завоеванные города тяжелым налогом. Как пишет историк Ковалев, «это давало Карфагену огромные доходы, не идущие ни в какое сравнение со скудными поступлениями в римскую государственную казну».
Поразительная для того времени политика была у римлян: они, воюя, не завоевывали. Они покоряли. Почувствуйте разницу. В покоренной стране оставалась та же религия, те же обычаи, порой даже старые правители. Римляне просто не разрешали покоренным держать армию, как когда-то, после Второй мировой войны, американцы не разрешили держать армию Японии. Японии это было только на руку — не неся более расходов на оборону, она стала быстро развиваться. А все расходы на возможную оборону от потенциальных противников взяли на себя американцы. Бесплатно. Рим поступал так же. Если даже он и оставлял покоренным какую-то армию, то запрещал вступать в войну с кем бы то ни было без разрешения Рима. Рим правил народами и в этом ощущал свою цивилизаторскую миссию.
Вот как сформулировал это римское кредо древнеримский поэт Вергилий:Пусть другие тоньше выкуют дышащую бронзу,Живым выведут облик из мрамора,Лучше будут говорить речи, и движенье небес искуснейВычислят, и предскажут светил восходы, —Ты же, римлянин, помни: державно править народами —В этом искусство твое! — налагать условия мира,Милость покорным являть и смирять войною надменных!И, надо признать, римское правление было далеко не худшим…
Подчеркну, если кто не уловил: никакой постоянной дани на покоренные народы Рим той поры не накладывал! Иногда только римляне налагали контрибуцию, как это было после победы во Второй Пунической — тогда римляне потребовали у побежденного Карфагена заплатить за ущерб, который нанесло Италии более чем десятилетнее разрушительное пребывание Ганнибала в этой стране. Италия действительно была страшно опустошена пунийским полководцем. А Рим потерял в той войне треть населения…
Упрощенно говоря, ранний республиканский Рим завоевывал себе друзей, а Карфаген врагов. То есть со стороны Рима завоевания были чисто идейным проектом. А со стороны Карфагена каждое новое завоевание — военно-коммерческая операция. Грабительская по своей сути. При этом римляне воевали ополчением, народом. А Карфаген деньгами — карфагенский совет покупал наемное войско.
Выше я назвал Карфаген империей. Наверное, погорячился. Потому что империя, на мой взгляд, — это по большей части проект идейный, некоммерческий (особенно поздние империи — советская, гитлеровская, американская).
Рим завоевывал, чтобы править, он нес чисто миссионерскую, культурную функцию. Карфаген — исключительно обогащался. А вот, скажем, испанская корона много позже делала и то и другое одновременно — целенаправленно несла туземцам свое любимое католичество, а взамен вывозила золото трюмами. Это я называю совместить приятное с полезным. На пользу испанцам это золото, кстати, не пошло… Обилие халявного золота практически полностью разрушило производство в метрополии.
Еще одна любопытная деталь, характеризующая настоящий имперский менталитет. Имперские нации не создают диаспор. Это я уже о современном мире. Есть китайские диаспоры, вьетнамские, албанские, польские, татарские… Но нет русских диаспор и русских кварталов (Брайтон, если кто вдруг вспомнит, — квартал еврейский). Само словосочетание «русский квартал» странное какое-то. Даже интернетовские поисковики дают на него на порядок меньше ссылок, чем, скажем, на «китайский квартал». Не держатся никогда русские плотной кучей, помогая друг другу по принципу «русскости». И все попытки редких русских шовинистов организовать в России некую отдельную «титульность» русской нации, выделить ее из других, обособить — провалились, не начавшись. Не обособляются почему-то русские по племенному признаку. Тесно им в рамках одной народности. Другое у русского самоощущение. Не русское, не национальное. Сказал бы имперское, но скажу крупнее — общечеловеческое. Русский сперва ощущает себя человеком, а уж потом кушаком подпоясывается, если попросят. Причем подпоясывается со страшной неохотой. Слегка стесняясь.
И британцы не создают диаспор. И французы. И американцы… Вчерашние и сегодняшние имперские народы не опускаются до племенной идентификации. Им весь мир подавай. Глобалисты какие…
А итальянцы? Сразу вспоминается знаменитая мафия в Америке. Да, у итальянцев есть склонность к созданию диаспор. И это говорит только о том, что современные итальянцы — давно уже не римляне. Весь свой запал Рим передал совсем другим наследникам…
Ладно, возвращаемся в древний мир. Вот еще одно различие между Римом и Карфагеном, также говорящее о разнице менталитетов. Вы, конечно, прекрасно представляете себе античное греко-римское искусство. Оно совершенно понятно современному европейцу. Нормальные человеческие лица, красивые пропорциональные фигуры, рельеф мышц. Мы сотни раз видели эту античность на страницах школьных учебников истории, в музеях, на улицах…
А вот карфагенское искусство производит впечатление странное. Непропорциональные головастые фигурки с ощеренными ртами, страшненькие изображения богов. Карфагенские фигурки чем-то напоминают поделки ацтеков и майя. Веет от них какой-то неизбывной древностью, первобытной жестокостью, человеческими жертвоприношениями…
Варвары-римляне, каковыми их по праву считала цивилизованная Европа до Пунических войн, крестьяне по духу, едва выйдя из первобытно-племенного состояния, отказались от человеческих жертвоприношений (только в самых крайних, самых критических случаях отчаяние заставляло римлян прибегать к ним — такие случаи можно по пальцам пересчитать, они редкое исключение из правила). А вот цивилизованный богатый Карфаген с предположительно полным разделением властей, с развитой политической жизнью, с конкурирующими в парламенте партиями валит людей на алтарях в массовых масштабах.
После удачных войн в жертву злобному богу Баалу приносили тысячи военнопленных. Больше того, ежегодно пунийцы приносили в жертву младенцев. История донесла до нас описание этого жуткого обряда, сделанное современниками-греками.
«Ребенка они сжигали, в то время как медный Кронос (так греки называли Баала, речь идет о статуе бога. — А. Н.) стоял с руками, обращенными ладонями к медной жаровне. Когда пламя охватывало рот сжигаемого, то члены тела начинали содрогаться и рот оказывался раскрытым наподобие смеха, пока то, что было простерто на жаровне, не переходило в ничто».