Судьба и другие аттракционы (сборник)
Шрифт:
— Я сказала «можно сделать вывод», — отвечает Стоя. — Но разве я его сделала?
— У них нет ни руд, ни… вообще никаких ископаемых, — вклинился я. — Да, конечно, мы знаем, им и не нужно. Здесь все сделано из синтетических материалов. Они, кажется, не были особенно ограничены как в их изобретении, так и в производстве… но все равно как-то странно — такая планета с начинкой астероида?
— Однородный камень, кое-где его массы проложены вязкими пластами, кое-какие вкрапления железа все же есть, как и бывает у малых тел, — продолжает Стоя, — кстати, Марк, как ты думаешь, какой должен быть возраст астероида?
— Несколько миллиардов плюс-минус сколько-то сот миллионов лет, — буркнул Марк.
— Именно! — обрадовалась Стоя. — Каменные залежи такого возраста и есть. А вот то, что я назвала вязкими пластами…
— Ну? — Марку не нравится сегодняшняя ее нервозность. Что же, мы, наверное, «пересидели» на этой планете. Да, мы всего лишь в самом начале здесь, но мы еще лет двести так и будем в начале именно. Глядя на Стою, понимаешь нас, в самом деле, надолго не хватит.
— Так вот, их возраст около ста тысяч лет! — Стоя замолчала.
Нависшая пауза была какой-то нехорошей.
— То есть ты хочешь сказать… — наконец, начал Марк.
— Да, — кивнула Стоя. — Это искусственная планета.
— Что, они так вот взяли сколько-то астероидов, — Марк даже покрылся потом, — размололи их в фарш, скрепили синтетической породой и сели на это, просидели сто тысяч лет?!
— Люди все только мечтают найти такую же землю как наша, но лучше, дабы воспроизвести на ней нашу жизнь так, чтобы мы оказались лучше себя самих прежних, всегдашних, — начинаю я. — А они построили себе такую планету.
— Вот, значит, откуда идеальная орбита и атмосфера, — перебивает меня Марк, — идеальный климат и всё идеальное вообще! Они здесь, кажется, создали рай.
— Или сбежали сюда от катастрофы, — говорю я, — из ада ли, просто от самих себя.
— Неужели они так и движутся по вселенной, меняя планеты, как квартиры? — возмущается Марк.
— Может быть, они переросли свою планету, свою историю и цивилизацию, — киваю я. — И начали заново.
— С Конца? — усмехается Стоя.
— Да, с Конца, — говорю я. — И на новом месте, с белизны листа, чтобы начать с Опыта, будучи от него свободными. Это вот и значит начать с Опыта, а не продолжить его.
— Но на чем-то они, такие всесильные и мудрые, все же сломались? — Марк не дослушал меня. — А что, если они просто построили себе новую планету?!
— Вряд ли, Марк, — отвечает Стоя. — Вот это, — она показала на город вокруг нас, — все-таки смерть, а не квартирный переезд. Их корабли выполняют бессмысленную работу в космосе, их аппаратура все множит и множит информацию, которую некому обрабатывать, их кости утилизованы в контейнерах или же катаются в вагонах монорельса вот уже сотню лет.
— Они могли просто оставить ненужный им хлам, — сказал Марк, — вот представь, ты переезжаешь, неужели ты потащишь с собой коробки со старыми банками или вышедший в тираж пылесос? А что касается костей. — Марк замялся. — Если бы Земля «переезжала», разве не было бы тех, кого не смогли, не успели бы взять… или же просто не взяли в новую жизнь? (Это насчет гуманизма, да?) Ответьте-ка сами оба, только честно, хорошо? Без пафоса.
— В таком случае, могли быть и те, кто не захотел улетать, — сказал я. — По инерции. По каким-то мировоззренческим соображениям, из чувства протеста. Из-за любви к родине, может… Мои родители наверняка бы не полетели.
— Так ли иначе, но конец их был и страшен, и жалок, — будто самой себе кивает Стоя.
— Но в их текстах нет ничего ни о катастрофе, ни о «переезде», ни о жизни до этой их синтетической планеты, — мямлю я. — Конечно, прочитана только ничтожная часть, к тому же их иносказаний и аллегорий мы пока что не понимаем.
— Во всяком случае, теперь ты знаешь, что надо искать в их поэмах и радиосводках. — Марк пытался быть ироничным.
Стоя разбудила, растолкала меня среди ночи.
— Джон! Джон!
— А-а?
— Что, если наши гирэ были созданы ими?!
— То есть? — я еще не проснулся и не хочу просыпаться.
— Облучили их, обеспечили сколько-то необходимых мутаций, и вот у хоботных возникает сознание. Может, это был такой эксперимент. А гигантские неразумные «мамонты» устранены за-ради чистоты эксперимента. — Стоя осеклась. — Или же просто… надо же чем-то сверхцивилизации развлечь себя.
— Такой же вопрос ты могла бы задать насчет нас самих Создателю. — Пытаюсь отшутиться я.
— Тогда Сури и все они, — Стоя оскорбилась моим тоном, — они все игрушки в их руках. Как ты не понимаешь?!
«Тебе что, уже жаль тех своих „лучших чувств“ на земле Гирэ?» — Хорошо, что я не сказал ей этого, сумел удержаться все-таки. Ведь, по сути, она спрашивала: «Получается, я стреляла по людям из-за живых игрушек?!»
Я поднимаюсь на локте на нашей постели:
— Скажи-ка, разве что-то меняется от этого в философии Сури, в лиричности Айешки, в «фиолетовом мамонте» на скале? Я не уверен, что ты права в своей догадке… но даже если и так! Сури и его гирэ будут все-таки глубже и добрее своих богов. Если они — я показываю на мертвый город за окном нашей «палатки» — в самом деле, пожелали стать богами.
К нам пришла «учительница», села рядом с собакой. Может быть, она нуждается в ремонте? (Она же знает, что люди могут устранить ее неисправности.) Нет, с ней, она говорит, все в порядке. Мы пытаемся ее расспрашивать. Она излагает, что знает. А знает она много, особенно, что касается математики.
Мы вскрыли ее «черепную коробку», там всё то же, что и у других биороботов. Но мы уверены, что в своем «самоусложнении» она продвинулась дальше остальных. Мы могли бы ее так и оставить, как делали со всеми предыдущими, но почему-то все же собрали вновь. Насчет судьбы людей, она так и не смогла ничего добавить к тому, что сказала в первый раз.