Судьба и другие аттракционы (сборник)
Шрифт:
— И что теперь? Тишина? Закрытие отеля? Управляющий за ненадобностью отправляется на кладбище? Сверхцивилизация оставляет нас в покое?
— Или же переходит к тому «правильному» Контакту, о котором всё время талдычил Ветфельд.
— Ты, кажется, уже начала вытеснять нечистоту своего нового счастья.
— Перестань! — кричит Лидия. — Та минута была лучше и выше меня. А обернулась… Почему-то моё право быть, жить, дышать сделалось вдруг пошловатым. — Бросила Арбову зло: — Ну что, тебе полегчало? А ведь это не так. Я-никому-ничего-не-должна. Ты слышишь?! И я не виновата, что «синтезатор» поступил так, как он поступил, и я разговариваю сейчас с тобой, а не лежу под клумбой в милом садике нашего управляющего. Да! Я радовалась, что осталась , хожу вот по набережной Теплы, сижу на скамейках здешних парков, кушаю форель на вертеле, запиваю франковкой. Но если бы «синтезатор» забрал меня — я бы не отреклась, не попросилась бы обратно.
— Я не верю тебе. Перестань. — И тут же, почти без паузы: — Извини, Лидия, я не то сказал. Ты не обманываешь меня сейчас или же саму себя — ты просто не знаешь. Никто не знает, не может заранее знать на твоем месте. А так… ты в самом деле не должна ни отцу, ни мне тем более. Ты права. А то, что творится со мной в эти дни… в общем, это меня не извиняет. — Вдруг резко: — Не извиняет.
— Мне это не интересно. Разбирайся со своими извивами сам.
— Лидия! — Арбов хватает её за руку. — То, что ты осталась, не есть результат выбора «синтезатора». Это следствие его отказа выбирать.
— Да? — задумалась Лидия. — Ты пытаешься, кажется, облегчить причитающиеся мне по ситуации муки? Не переживай, с этим вполне себе можно жить. — Не выдержав тона: — Я понимаю, к чему ты клонишь. Но имел ли он право отказываться? Имело ли право Добро решить в пользу меньшего из зол?
— Мы заговорили себя словесами: «аттракционы», «синтезатор», а имеем-то дело не с машиной, а с естественным, живым, настоящим разумом. (Я не знаю, управляющий проговорился тогда или же намекал.) Ты предложила ему мену , исходя из того, что мы имеем дело с Добром. С превосходящим нас, недоступным нам, и так далее. Но не учла, что Добро страдает. Отказалось от выбора, потому что страдает, понимаешь? Не противоречие с собственной сущностью, а её углубление … в этом страдании, в этой попытке над выбором. Он не выдержал нас и всей ситуации… Ты пыталась загнать в тупик Добро? Но подвела его к Пределу … Что обернулось, должно обернуться, обернется когда-нибудь глубиной из предела.
— Это опять же словеса, Сёма. Пусть они, может быть, лучше предыдущих наших слов. Добро дало дорогу «естественному ходу вещей», ведь так? Уход… то есть возврат твоего отца — что может быть естественнее? А Добро неестественно, Сёма, противоестественно, его надо делать вновь, из ничего, за разом раз. А он отказался.
— Он не Бог, Лидия.
— Хотела спасти твоего отца и подстроила ловушку для Добра. — После паузы. — А у меня и не могло получиться иначе… А мне надо-то — надо было просто хотеть спасти твоего отца. Мгновение так и было. Но я не удержала его, не удержалась… бросилась в казуистику, съехала в спасение человечества, в борьбу за Добро.
— В борьбу с Добром за Добро?
— Вот это-то всё и прочел, считал с меня инопланетный разум. Получается, он опять прав? — Они подошли к отелю. — Думала так справиться с собственной опустошенностью, заделать дупло в душе, искупить отсутствие, чего вот только? Смысла? Но и отсутствие абсурда мне тоже надо искупать.
— Синтезато… — Арбов оборвал самого себя. — Он как-то отреагирует на это твоё… сейчашнее, он должен. Должен. — Ладно, Сёма. Не будем обольщаться. Я уже подавала тебе надежду, тень надежды… Не плати мне той же монетой. Ты никогда не простишь мне надежды, пусть сейчас и пытаешься… Не простишь и будешь прав.
Они вошли в ее комнату, не включая свет, не раздеваясь, не расстилая кровати, легли на покрывало. — Тебе нужен просто покой, — шептала, гладила его волосы Лидия. — Хоть сколько покоя. — По ее лицу текли слезы. — Ты устал. Устал. Человеку нельзя так уставать. — Ее пальцы замерли на лице Арбова. — Усталость обернется покоем. Придет время — ты осмыслишь то, что произошло с нами здесь. Станешь мудрым, терпеливым, милосердным, поймешь наконец-то, для чего мы живем, зачем умираем. Поймешь, разберешься, почему мир устроен так, чего так и не могут Бытие, Ничто, Реальность… а сейчас всего лишь покой, покой, и только, душа должна хоть чуть-чуть подышать.
38
— Как ни странно, Лидия, — улыбнулся Ветфельд, — я опять нашел вашу папку.
— Да? — иронически удивилась Лидия.
— Как всегда после завтрака. Только на этот раз, — Ветфельд смутился, — в своем номере, поэтому сразу же, — он как бы оправдывался за то, что начал ломиться к ней как только она зашла в номер после завтрака, — решил отдать вам. — Протянул ей папку.
— Неужели до сих пор непонятно, — Лидия пихнула ему папку обратно. — Ты должен прочитать.
Тревога на лице Ветфельда.
— Тому, кто обрел свободу, — недобрый голос Лидии, удивил не только Ветфельда, но и саму Лидию, — стоит ли беспокоиться из-за пустяка.
39
Зала ресторанчика была украшена.
— По традиции заведения, — ораторствовал управляющий, — в предпоследний день прощальный ужин! За счет отеля. Дабы загладить все шероховатости, перебить тягостное впечатление, если таковое вдруг было, в пользу только лучших воспоминаний.
— Воспоминаний? — переспросил Ветфельд.
— После ужина традиционная лотерея. Разыгрываются призы с логотипами отеля. Танцы и аттракционы до утра. — В нарочито фальшивом тоне управляющего непонятно чего было больше: глумления над постояльцами или же над самим собой.
Арбов повернулся было уходить, но передумал, сел за стол с каким-то вызовом даже, Лидия села с непроницаемым видом. Ветфельд же, сославшись на проблемы с желчным пузырем, поднялся к себе. Управляющий принялся поглощать утку.
— Изумительно, — он, кажется, хотел заразить их своим примером, — холестериновое чудо чешской кухни.
— Мне, пожалуйста, сразу кофе — сказала Лидия официанту.
— Следите за фигурой? Вот и правильно, — одобрил ее управляющий. — Правильно.
— Просто решила начать с конца. В надежде, что по сценарию к концу ужина вы должны перестать кривляться.
— Несколько раз уже было, — управляющий перестал кривляться, — после взаимодействия с постояльцами он , вы ведь, наверное, уже догадались, что нет никаких синтезаторов, правда? Так вот, он менялся. В девятнадцатом веке, к примеру, он просто, можно даже сказать, тупо исполнял желания.