Судьба короля Эдуарда
Шрифт:
В мире бушевали революции. Чтобы избежать их, необходимо проявлять великодушие, идти на самые широкие уступки. Умный и современный король, предусмотрительный президент способны на них более, чем любая социальная группа, чьи жизненные интересы напрямую зависят от сохранения всех преимуществ правящего класса. Но король, по крайней мере в Англии, не был свободен в своих решениях и вряд ли способен будет влиять на политику, и в этом нефе, стены которого примыкают к стенам палаты общин, ничто не позволяло будущему монарху забыть об этом!
Сорокадвухлетнего офицера в ту ночь тревожили мысли не только о положении вверяемой ему страны; когда он думал о своих личных чаяниях, положение представлялось ему по-настоящему безвыходным. Разве может человек ввязываться в большую политическую
Эдуард же двадцать лет тщетно надеялся встретить жену и друга, и всего два года назад он обрел близкую душу, женщину, которая безгранично влекла его к себе, в которой заключено было очарование тайны, без чего брак становится бессмысленным или превращается в обыденщину, во всяком случае делается совершенно бесплодным для развития личности. Даже сегодня подруга поддержала его, прислав несколько ободряющих строк.
Но король не волен распоряжаться собой — напоминание об этой истине, слишком хорошо ему известной, не заставило себя ждать. Он и заподозрить не мог, насколько сильно будет шокирована публика, увидев Уоллис Симпсон в окне рядом с ним во время провозглашения манифеста о его вступлении на престол.
Эдуард сказал друзьям: он дал себе слово, что, став королем и освободившись от запрета отца, придаст своей связи с миссис Симпсон статус законного брака. Он не следовал примеру своего деда Эдуарда, чей взгляд на мир был более легкомысленным, а сердце более любвеобильным — тот не видел для себя никаких трудностей в том, чтобы одной рукой защищать свою семью, а другой обнимать молодых, веселых и нежных женщин. Отличительной чертой характера нового Эдуарда было высокое чувство чести, причем чести, не ограниченной внешними признаками наследственной «королевской чести». Король не намеревался ускользать от такого понятия, как долг джентльмена, через удобную лазейку, которую оставляет английское ханжество: иметь любовницу не возбраняется, важно только соблюдать некоторые условности, например — чтобы это не получило широкой огласки. В нем жила также романтическая решимость отстоять свою так поздно пришедшую любовь, не приносить ее в жертву политическим соображениям. Одним словом, многое побуждало Эдуарда незамедлительно узаконить свою связь: зрелый возраст, в котором он обрел любимую женщину, представление о личной и общественной морали, на которое нисколько не влияло его положение, душевное упорство — еще одна существенная черта характера короля.
Должно быть, той ночью, наступившей сразу после его восшествия на престол, Эдуарда окидывал мысленным взором всю Империю от края до края, все социальные пласты общества, а потом снова возвращался в лабиринт собственного сердца. Наверное, он испытывал к своему брату, неподвижно застывшему рядом, смутное чувство зависти, не отменявшее братских чувств. Альберт знал обстоятельства его жизни, разделял его сомнения и испытывал гораздо большие терзания, представляя себе возможность рокового решения.
Бремя государственных и личных проблем тяжким грузом легло на плечи наследника престола. Вот впечатление человека, пришедшего отдать последнюю дань покойному королю и верно понявшего чувства, отражавшиеся на лице Эдуарда. Он писал: «Лицо его до такой степени искажено было горем, что от него отводили взгляды; черты его обострились. Он выглядел как человек, на которого свалилась непомерная ноша колоссальной ответственности. В тот миг казалось, что он навсегда перестал улыбаться».
На следующий день, в ходе похорон, когда бриллиантовый аграф, которым крепился сапфировый крест короны, возложенной на гроб, отстегнулся и упал на пол, всех присутствовавших охватил ужас. Что это — дурное предзнаменование? Вместе с матерью, членами семьи и придворными братья находились в часовне Святого Георгия Виндзорского дворца, каждый
57
«Да возвратится земля к земле, пепел к пеплу, прах к праху» (англ.).
«Вы хорошо знали меня как принца Уэльского, но, хотя теперь с вами говорит король, я нисколько не изменился со вчерашнего дня». Этой непринужденной и задорной фразой, с которой начиналась его первая речь, он, разумеется, завоевал симпатию лучших из пяти миллионов людей, которые слушали Эдуарда по радио. Я знаю, какое впечатление она произвела, потому что сам ее слышал и с удовольствием узнал, что лучшие фрагменты своей речи он написал сам, и они заметно отличались от обязательных высокопарных текстов, подготовленных для него советниками. Сразу чувствовалось, что этот англичанин, который много лет путешествовал по миру, лучше советников двора понимает душу Империи.
Но именно то, что давало ему преимущество в глазах одних, отдаляло его от других. За последнее столетие ни один король при восшествии на британский престол не чувствовал себя таким одиноким. У него не было ни жены, ни наследника, чтобы вместе с ними сделать первые шаги на новом поприще. Братья и мать вынужденно отдалились от члена семьи, которого судьба вознесла так высоко. Он не мог похвастаться другом, который стал бы для него тем, кем, например, лорд Розбери был для его отца. Ни один министр не был его ровесником — все гораздо старше. Ему в наследство достались пожилые или совсем старые министры, придерживавшиеся реакционных взглядов, и глава церкви, всегда с недоверием относившийся к Эдуарду.
Однако все министры, даже в палате общин, признали его поведение безупречным и полным достоинства, когда он в Сент-Джеймском дворце провел с ними первое заседание, произнеся предварительно благодарственную речь по адресу покойного короля. Правда, они немного (а общество гораздо больше) встревожились, как только им стали известны некоторые поступки нового короля. Ибо он, проведя многочасовой осмотр строившегося тогда лайнера «Куин Мери» — продолжалось это так долго, что сопровождавшие его лица выбились из сил, — спросил у директора судостроительной компании: «Каким образом вам удается примирить в сознании рабочих, построивших этот могучий корабль, его роскошные каюты с нищими кварталами, через которые мы проезжали?» И еще неприятнее было написанное о нем лидером лейбористов Лендсбьюри: «Я снимаю перед ним шляпу. Мы делаем только то, что делаем, а вот он заходит в дома к рабочим. Не мы».
Эдуард отменил приказ солдатам шотландского полка выстраиваться вдоль главной аллеи, встречая короля, возвращающегося во дворец. А ведь так встречали королей уже сто лет. Однажды директор какой-то больницы позвонил во дворец и по ошибке телефониста попал в покои короля. «Но кто у телефона?» — спросил директор и услышал ответ: «Король». Директор пришел в ужас, бормотал извинения. «Пустяки! Могу ли я чем-либо вам помочь?» Потом случайный собеседник короля говорил: то, что его случайно соединили с королем, всего лишь забавный эпизод, но то, что он предложил помощь незнакомому человеку, было совсем не по-королевски и свидетельствовало о многом.