Судьба короля Эдуарда
Шрифт:
Эдуард наблюдал, как в буре нового времени рассыпаются в прах привилегии его класса и его богатства; во фронтовых окопах он приобщился к жизни простых людей, и усвоенный им от предков образ мыслей претерпел значительные изменения. Между тем Болдуин, как в военные годы, так и в мирное время, постоянно опирался именно на привилегии сословия, к которому сам принадлежал; у него не возникало даже мимолетного желания поближе узнать жизнь рабочих, и всегда — и в частной жизни, и на публике — он неизменно отстаивал идеи своих предков-богачей. Эдуард много путешествовал, изучая свою будущую Империю, а Болдуин почти никогда не покидал Англию. Итак, один — светский человек, наездник, охотник, другой — английский капиталист, помещик, гордящийся своими свинофермами. Человеку без семьи, без любви, без друзей пришлось искать общий язык с человеком, который счастливо прожил в браке почти полвека, имел шестерых детей и успел обзавестись многочисленными внуками. Как этот преуспевший в жизни грузный немолодой мужчина, с неизменной трубкой во рту и самодовольной улыбкой, мог понять этого принца, несомненно, склонного к
Однако же было труднее сместить министра, нежели министру низложить короля. Министру хватило бы для этого простой осмотрительности, терпения и мастерства. С самого первого дня начала разыгрываться большая шахматная партия. Но мир увидел лишь ее последние ходы.
Дело в том, что Эдуард, будучи еще принцем Уэльским, решил жениться на своей подруге, когда та станет свободной. Он был слишком джентльменом, чтобы прибегнуть к самому простому средству: вступить в брак после коронации. «Мне казалось, было бы непорядочно, — говорил он друзьям годы спустя, — если бы я поставил своих подданных перед фактом, не обсудив с ними предварительно тяжелые последствия, к которым могло бы привести это частное дело». Желая быть честным и с народом, и с любимой женщиной, он понимал, что ставит себя в труднейшее положение. Он благоговейно относился к любви и браку, и ему казалось немыслимым не дать ни своего имени, ни законных прав женщине, которую он любил, хотя именно так поступали со своими подругами многие его предки. Эдуард с глубоким почтением относился к королевской короне, поэтому не считал возможным обманывать народ и сообщать о своем решении уже после коронации. Если он был намерен щадить чувства женщины и чувства своих подданных, ему следовало поставить этот вопрос на всеобщее обсуждение немедленно, в первые же месяцы своего царствования, и быть готовым к тому, что против него выступят два самых влиятельных человека в Англии — премьер-министр и архиепископ.
Глядя на этих могущественных старцев, Эдуард, вероятно, признавал, что они куда более сведущи в политике, нежели он сам; наверное, понимал он и то, что они оба жили исключительно интересами своего круга, не отступали от жестких правил, не были обременены пылким воображением и, главное, имели весьма смутное представление о любви… а ведь речь, в конечном счете, шла именно о любви. Архиепископ, которому английские обычаи разрешали жениться, всегда оставался холостяком, и никто не слышал, чтобы у него когда-нибудь была связь с женщиной. Что же касается министра… тут и говорить не о чем: он был отцом шестерых детей. По характеру и воспитанию, по роду деятельности и, наконец, по возрасту оба старика были бесконечно далеки от сердечных терзаний Эдуарда, который верил, что должен выражать свои чувства к возлюбленной самым благородным образом. Все, что эти двое, выступая посредниками государства и церкви, могли предложить ему взамен, было куда менее благородно и менее искренне… За громкими словами о долге, служении, вере скрывался вполне реальный мотив: опасение увидеть на троне самостоятельную и современную личность.
В этом безвыходном положении Эдуард, не имея друзей, получал добрые советы только от своей подруги. Она любила его и стремилась защитить; женщина светская и умная, она уговаривала его не ввязываться в борьбу из-за нее, по крайней мере в это тяжелое время, когда он только что взошел на престол, а международное положение такое тревожное. Если Эдуард возражал ей, ссылаясь на долг джентльмена, она смеялась над ним.
Когда женщина из общества хочет, чтобы ее представили ко двору, это с ее стороны столь же невинная слабость, как, например, желание иметь манто из голубого песца или роллс-ройс. Подруге Эдуарда вовсе не хотелось стать королевой Англии — не более, чем украсть меховое манто или угнать автомобиль. Когда она познакомилась с принцем, у того за плечами уже был двадцатилетний опыт государственной деятельности, полной трудностей и проблем, на ее взгляд, необычайно увлекательной. Разве она стала бы подстрекать его к тому, чтобы он отказался от заслуженной награды за столько лет труда и терпения единственно ради того, чтобы создать ей положение в свете, от которого их взаимные чувства нисколько не зависели? Женщины, подобные ей, предпочитают оказывать влияние в спокойной обстановке, а не в суете публичной жизни. Во всяком случае, эта женщина блистала разнообразными достоинствами и тонким очарованием в узком кругу: такова идеальная атмосфера для интересных женщин.
Однако Эдуард твердо решил победить или потерпеть поражение вместе со своей подругой. Слишком долго он ждал ту, которая подарила бы ему гармонию души, слишком долго жил, не имея ни семьи, ни личной жизни, находя недолгое пристанище то при дворе отца, то в окруженном садом доме брата; слишком долго он колесил по свету, не зная покоя. Поскольку Эдуард не увлекался ни музыкой, ни философией, дающими приют одиноким натурам, он не имел и склонности к размышлениям, а предпочитал развлекаться в легкомысленном обществе. Между тем, королевский титул отныне требовал вести спокойную частную жизнь: так прославленному актеру, после того как он каждый вечер выходит к огням рампы навстречу тысячам глаз, необходимо укрываться в мягком полумраке своего дома; в противном случае он однажды выскочит из театра, изрыгая проклятия, и никогда больше туда не вернется. При этом настоящий артист будет в неподдельном восторге от своих постоянных преображений, тогда как король, неизменно играющий одну и ту же навязанную ему комедию, не удержится от циничных комментариев: после того как ему весь день
Значит, Эдуарду следовало быть менее честным, менее благородным, а также менее сильным, чем его создала природа, наградившая его такой моложавой внешностью: тогда он сумел бы разграничить две сферы своего существования и, как когда-то его предки, приказывал бы время от времени отвозить себя вечером на уединенную виллу, где, как в старинных романах, проводил бы несколько приятных часов у любовницы. Этот образ жизни в стиле рококо противоречил и его эпохе, и его характеру, который требовал от него честных и определенных решений и соответствующего поведения.
В подобном умонастроении молодой король и погрузился в изучение истории, чтобы проверить по документам все то, что он слышал о любовных историях и браках своего королевского рода. Посмотрим, что он там отыскал!
История Ганноверской династии началась с разведенного короля, который двадцать лет держал в заточении свою жену, пока в 1714 году не приехал в Англию, чтобы вступить на престол под именем Георга I. Его супруга, принцесса София Цельская, женщина замечательной красоты, была внебрачной, впоследствии признанной, дочерью некоего герцога и гугенотки. София не хотела выходить замуж за этого принца, да и матери ее такой зять не нравился, потому что у него тогда была любовница, но сто тысяч талеров, которые этот брак ежегодно приносил бы Ганноверу, заставили чашу весов склониться в пользу принца и его родственников. От этого союза родилось двое детей, которые позднее стали королем Георгом II и королевой Софией Прусской. Принцесса, ставшая родоначальницей двух династий, была вознаграждена за это супружеской изменой, грубым обхождением и разлукой с детьми; на долгих тридцать три года, вплоть до самой смерти, она стала узницей какого-то замка в Германии. Она взяла любовника, которого вскоре убили. В это время в Англии король развлекался с множеством красивых женщин; он решил снова вступить в брак, и капеллан, некогда служивший на каперном судне, обвенчал этого разведенного мужчину с герцогиней Кентальской. Король отблагодарил капеллана, сделав его епископом Йоркским.
И чему же научила короля Георга II страшная судьба его матери? Извлек ли он из этой истории урок, чтобы лучше воспитывать собственных детей, позволил ли он им влюбляться, освободил ли их от всякого принуждения? Он ненавидел своего отца и после его смерти восстановил добрую память о матери. Но когда его сын захотел жениться на прусской принцессе, Георг II приказал одному офицеру увезти его из Берлина только потому, что некогда поссорился с отцом этой принцессы. Король пытался заставить сына подчиниться, отказав ему в денежной помощи. Позднее принц вознамерился жениться на леди Диане Спенсер, происходившей из буржуазной семьи, но в последний момент премьер-министр помешал этому браку, который должен был совершиться тайно. Нуждаясь в деньгах, принц в конце концов покорился и женился на принцессе, навязанной ему отцом. Вражда между молодым человеком и его родителями была такой яростной, что принц, когда его жена уже собралась родить их первого ребенка, заставил ее сесть в карету и увез, потому что он не желал, чтобы его наследник появился на свет в замке предков.
Его преемник Георг III, который потерял Америку и на протяжении своего сказочно долгого правления с 1760 по 1820 год не сделал ничего, кроме пятнадцати детей, а после сошел с ума, тоже столкнулся с тем, что в молодости от него ускользнуло счастье. Будучи еще ребенком, потом принцем и молодым королем, он любил юную леди Сару Леннокс, дочь герцога Ричмондского. Всемогущее общество воспротивилось этому браку: нельзя было допустить, чтобы эта девушка не королевского происхождения помогла вернуться к власти ненавистным вигам, которые слишком долго правили страной. В ход пошла песенка о «долге и любви», которая так быстро запоминалась, и которую легко мог насвистывать любой уличный мальчишка. Король женился на уродливой принцессе Мекленбургской, которую ему сосватали сильные мира сего; отвергнутая красавица согласилась стать подружкой невесты, потому что, по ее словам, так она могла полюбоваться на эту свадьбу вблизи; на протяжении всей церемонии король почти не сводил с нее глаз, а все остальное время стоял с совершенно отсутствующим видом. С тех пор минуло несколько десятков лет, как вдруг однажды король увидел на сцене актрису, напомнившую ему Сару, отчего погрузился в меланхолию и стал постепенно терять рассудок.
Георг отомстил за себя, как мстят слабохарактерные люди, — запретив своим близким то, в чем было отказано ему самому. Короля злило, что его брат смог заключить морганатический брак с любимой женщиной, той самой прекрасной леди Уолдгрейв, которую так часто писал Рейнолдс. Мстя за свою потерянную молодость, король Георг III издал Royal Marriage Bill [60] ., который до сих пор остается в силе. Бурные обсуждения и последовавшие за ними решения 1772 года стали выражением новейших методов борьбы за власть. Король хотел получить право по собственному усмотрению препятствовать бракам королевских отпрысков. Парламент согласился с этим новым принципом, но постановил, что принцы и принцессы старше двадцати пяти лет в подобных случаях получают годовую отсрочку; по прошествии этого времени только парламент может воспрепятствовать браку принца или принцессы. Таким образом, власть представителей народа распространялась даже на королевский альков.
60
Королевский указ о браке (англ.).