Судьба-Полынь Книга I
Шрифт:
— Как пожелаешь.
Ильгар нахмурился. Дозорный выглядел напряженным. Рядом высилась горка сломанных веточек. Знать привычки подопечных — долг десятника. Марвин всегда, когда нервничал, набирал коротенькие прутики и безжалостно разламывал их, пока не успокаивался. Скверная привычка, особенно, если ты в дозоре.
Ильгар подошел, сел рядом с Марвином.
— Тебя что-то тревожит?
Парень повернулся к нему. Скуластое лицо выглядело изможденным. Глубоко посаженные глаза смотрели внимательно и вдумчиво. Самый молодой жнец из десятка в тот миг
— Я сомневаюсь, что иду правильной дорогой.
Ильгар опешил.
— Путь Сеятеля кажется тебе ошибочным? Почему?
— Не ошибочным. Просто я не уверен — для меня ли он? — Марвин взял последнюю палочку, повертел в пальцах, сломал и бросил в кучку.
— Это решать только тебе, — Ильгар поднялся, отряхнул штаны. — Я приму любой выбор. Но сам знаешь — для жнецов нет иных путей, кроме пути Сеятеля.
Когда он отошел, Марвин крикнул:
— Десятник! Будь осторожен. В нашем племени говорили: «Дорога может быть прямой и верной, но кто твои спутники?»
Ильгар пожал плечами и пошел прочь. Не сбавляя шага, пожелал Снурвельду спокойного дежурства и отправился к бивуаку.
Там было шумно и весело. Тафель нашел себе достойного, как он сам говорил, соперника, и вызывал его на бой. Нерлин отмахивался от назойливого стрелка, шутил и предлагал лучше посоревноваться в остроумии.
— Торгаш есть торгаш, — подначивал его Тафель. — Трусит и изворачивается!
— Негоже мне со всякими мордоворотами в пыли валяться, — улыбнулся торговец. — У меня колет один дороже тебя стоит… с потрохами и железяками!
Воины разразились хохотом. Стрелок покраснел, поднял с расстеленного на траве полотна учебный шест. Крикнул, надсаживаясь:
— А язык-то у тебя поганый! А руки-то кривые! Да сам ты — баба! Вырядился в бабьи обноски! Кинжал не стыдно к платьицу цеплять?
Нерлин встал, без разговоров скинул колет. Расшнуровал ворот на рубахе из тончайшего шелка.
— Румяны стереть не забудь, — ухмыльнулся лучник.
Ильгар вздохнул. В такие дела он не лез. Здесь собрались взрослые мальчики, которые умеют отвечать за свои слова. И если хотят намять друг другу бока — он мешать не станет. Да и особой жестокости парни не допустят.
Тем временем торговец вооружился учебной жердью и встал напротив противника.
Жнецы принялись дружно отхлопывать.
— Осторожнее, — буркнул драчунам Ильгар, перед тем как улечься на одеяло, заботливо расстеленное кем-то из подчиненных.
Три хлопка. Тафель сразу начал теснить Нерлина. Его напористость и злость загнала торговца в тупик между деревьями. Дважды шест лучника легонько задевал противника. Двадцать пять хлопков. Под победное улюлюканье Тафель приложил Нерлина по ребрам. Тот согнулся от боли, но ухитрился зажать жердь под мышкой. Схватил стрелка за предплечье и сделал рывок такой силы, что несчастного перекувыркнуло в воздухе, и Тафель с треском влетел в заросли бобовника.
Прозвучал запоздалый сорок седьмой хлопок, после чего над бивуаком повисло молчание.
Ильгар приподнялся с лежанки. Он
— Мать твою! — выдохнул Партлин. Неуклюже встал и поковылял к кустам, где постанывал лучник.
Следом бросились Кальтер и Гур.
Барталин не шелохнулся, лишь задумчиво поглядел на тяжело дышащего торговца.
— Если вдруг забуду — напомните, чтобы я никогда не называл Нерлина бабой.
К полудню следующего дня они наткнулись на крохотную деревушку. Десяток проезжал мимо нее еще в резервном полку. Жители добровольно свергли своего похотливого божка, невозбранно брюхатившего девок долгие годы. Поэтому и дома здесь уцелели, и жнецы никого не тронули. Даже помогли возвести частокол, построили сторожевую вышку и починили кузницу.
Знамя Плуга, которое развернул знаменосец Нот, заметили дозорные на вышке и призывно помахали в ответ.
Отказываться от передышки было глупо, и десяток с удовольствием принял приглашение.
Пока воины поили и чистили лошадей, а Барталин отправился за кузнецом, чтобы тот подправил заднее колесо на телеге, Ильгар решил поговорить с Нерлином. Пришлось немного подождать, когда торговец закончит болтать с корчмарем.
— Ты сломал руку Тафелю, — холодно бросил Ильгар. — Мы остались без лучника.
— Сам виноват, — спокойно ответил тот. — Нечего было лезть ко мне…
— Верно. Но ребята косо на тебя поглядывают. Да и меня самого, если честно, твой бросок… удивил. Ты учился бою? Я думал, торговцы предпочитают драться чужими руками.
— С ребятами я разберусь, — Нерлин улыбнулся. — В корчме для них уже жарят молочного поросенка и достают из ледника жбан с пивом. Что до лучника — у тебя еще двое есть. А бой… что ж, время все меняет. Не таскать же мне постоянно с собой телохранителя, как делал мой папаша! Пришлось кое-чему научиться.
Ильгар кивнул. Резонно. Сам он считал, что только слабоумный станет целиком полагаться на наймита. Ведь любой наемничий меч можно обратить против хозяина, если заплатить подходящую цену.
— С тебя причитается, Нерлин, — сказал Ильгар. — Никакой десятник не потерпит, чтобы его людей калечили. Безнаказанно. Я хочу хорошую скидку на твои товары.
Нерлин кивнул.
— Будет тебе скидка.
— И Тафелю.
Торговец недовольно чмокнул губами, мысленно прикинул предстоящие убытки. Махнул рукой.
— И Тафелю…
Они без происшествий миновали нейтральные земли, не повстречав на всем пути ни единого поселения. Руины, братские курганы, выжженная земля и воронье на пепелище. Справедливость приходила в Гаргию некрасиво, жестоко. Но такова цена за будущее, в котором не будет места жертвоприношениям, надругательствам над детьми и черным ритуалам. Не пройдет и пятидесяти лет, как освобожденные от ложных богов племена заселят эти края. Вновь заколосится рожь, разрастутся деревни и города, и ничего не будет напоминать о темных веках…