Судьба-Полынь Книга I
Шрифт:
Больше всех отдыху радовался Дан. Он рвался идти наравне со всеми, подражая старшим товарищам, но эйтары чуть ли не силой запихнули его в телегу. Их насторожили мозоли, натертые мальчишкой на ногах. В такой местности влажность и губительный болотный воздух могли заставить загноиться любую царапину.
Развесив мокрые вещи над костром, люди расселись под навесом. Горячая еда, табак и отдых мигом вернули на лица улыбки.
Ильгар собирался спать, когда услышал шутливый спор. Вздорили Нур и Ковыль.
— Не сможешь найти, — утверждал громила.
— Смогу, — уверенно отвечал
— Спорим?
— Спорим. Что ставишь?
— Свой пояс. Новый, купил в Сайнраии. Погляди, как пряжка блестит, и бляхи нашиты! Удар кинжалом выдержат!
— Годится, — кивнул Ковыль. — Я ставлю кисет с ландгарским табаком. Табак перемешан с листьями малины и корой, повышающий мужскую силу. Выиграешь — сможешь удивить свою суженную.
Под хохот солдат, эйтар обвязал сухой лозой речной камень, величиной с кулак. Нур срезал прядь своих волос и протянул Ковылю. Тот ловко переплел их с лозой. Подбросил камень на ладони и протянул здоровяку.
— Спрячь, где пожелаешь. Даю слово, костер не прогорит и наполовину, когда найду его.
Нур, развернулся, чтобы отправиться вниз по руслу реки.
— Пусть кто-нибудь пойдет с ним! — предложил Тафель. — Это он только с виду пентюх пентюхом. На деле — коварнее змеи. И мухлюет постоянно. Помню, Ильгар как-то ему за это подзатыльников надавал!
— Так пусть десятник и проследит за ним! — влез в разговор Партлин. — Кто у нас самый строгий и честный? Ильгар, конечно.
Кляня, на чем свет стоит, своих олухов, Ильгар выхватил камень у Нура.
— Идем, спорщик недоделанный. Выиграешь — половину табака заберу себе… Продуешь — будет тебе вместо ремня тесемка или поясок бабий.
Тафель хотел добавить что-то едкое, но Нур запустил ему в лоб крупным желудем.
Прошли вниз по руслу совсем немного, когда Ильгар заметил несколько высоких камней, выступающих над водой. Отличный мост.
— Перейдем на другой берег? — усмехнулся Нур. — Пусть наш следопыт ножки замочит?
— Давай, — пожал плечами Ильгар. — Спрячем в какое-нибудь дупло — и спать. Делать мне больше нечего, как по лесу из-за вас, болванов, разгуливать…
Противоположный берег густо порос высокой темно-зеленой травой. Кое-где виднелись увязшие в мягкой земле обомшелые камни. Деревьев было совсем немного, все больше кустарники и буйные заросли папоротника, в которых вполне можно спрятать телегу. Неподалеку от места, где перешли реку жнецы, росли чахлые и кривые осины. Еще дальше, если идти на запад, возвышался дуб настолько огромный, что Ильгар невольно оцепенел. Он помнил, что в детстве видел такие же. Совсем ребенком. Нес сестру на руках, а она указывала пальцем на пышные кроны и говорила:
— Льгар! Льгар! — он был для нее таким же огромным, сильным и несокрушимым, как те исполины.
И вот теперь десятник, словно вновь услышал ее радостный голос. Веселый детский смех, который врезался в память и не уходил из нее, сколько ни гони. Эти мертвые воспоминания приносили лишь боль. И дуб, который привлек внимание Ильгара, несмотря на размеры, тоже был мертвым. Пустым, источенным короедами, с ветвями, покрытыми струпьями
— Давай бросим его у дуба? — предложил Нур, оторвав десятника от мрачных мыслей. — Живописное местечко.
— Нет.
Он ничего не стал объяснять. Просто пошел к осинам. Пусть жалкие, кривые, они, по крайней мере, еще жили. Как и сам Ильгар. Наверное, и у этих деревьев есть своя цель. Криво, косо, но расти, тянуться к солнцу.
Десятник уже видел место в клубке узловатых корней, куда положит камень…
За спиной послышался глухой удар. В груди разлился холод настолько злой, что дыхание сперло. Ильгар обернулся. Нур лежал на животе, раскинув руки. Волосы на затылке слиплись от крови. Над ним возвышался коренастый мужчина, облаченный в грязную шерстяную накидку. Массивную челюсть уродовал шрам, широкий лоб покрывала татуировка, завитками спускающаяся до щек. Нос был сломан и, судя по всему, не единожды. Незнакомец сжимал кривой посох, увенчанный остроконечным камнем. Навершие мерцало зелеными прожилками.
Ильгар выхватил нож и кинжал, приготовился к бою…
Мощный удар сжатого воздуха отбросил его к дереву, ударил об ствол. Жнец рванулся в сторону, пропустив над головой посох. Тот с глухим стуком врезался в осину. Набалдашник больше не мерцал.
Внутренний холод сковывал мышцы, не давал двигаться десятнику так, как он умеет. Но воин продолжал кружить, бить в ответ, видя, как растет недовольство противника. Тот не ожидал такого яростного сопротивления.
Тычковый нож дважды достиг цели — чуть выше бедра незнакомца ткань пропиталась кровью, и на левом запястья лезвие оставило след. Ильгар почувствовал уверенность. Пошел вперед. Подметил, что каменное навершие вновь наливается зеленью. И когда свет озарил сгущавшийся мрак, незнакомец выставил перед собой оружие…
Десятник бросился в сторону, перекатился. Порыв ветра прошел совсем рядом с ним, лишь немного покачнув.
Ильгар атаковал врага еще яростнее. Тот обладал недюжинной силой, но драться попросту не умел. Нелепо защищался ставшей бесполезной деревяшкой, ошибался, терял равновесие.
Жнец поднырнул под руку врагу, всадил кинжал в спину, сломав лезвие. Сбил раненого на землю. Отбросил посох и наступил на грудь, прижимая к земле.
— Кто… ты… такой? — тяжело дыша, проговорил Ильгар.
Незнакомец не ответил. Упрямый.
Удар в лицо оголовьем кинжала и крепкий пинок в живот должны были сделать его более разговорчивым.
— Кто ты такой? — повторил десятник. — Откуда здесь взялся? Говори, мать твою!
Поверженный противник издал странный звук, похожий на смех. Открыл рот, показывая обрубок языка.
Ильгар пожал плечами и перехватил глотку незнакомцу. Холод в груди никуда не делся, но стало полегче.
Подошел к Нуру. Воин был жив, хотя на голове зияла кровавая рана, и лицо приобрело землистый оттенок. Десятник, хрипя от натуги, поднял соратника. Однако ж, тяжелый бычара. Долго тащить сил не хватит. А потом оказалось, и тащить некуда. Их окружили. Неизвестные люди, облаченные в одинаковые серые одежды. Ильгар опустил Нура на землю, выхватил оружие… Тут же на него обрушился страшной силы удар.