Судьба. На острие меча
Шрифт:
Присутствие высококонцентрированной силы я почувствовала только когда в меня шибануло такой магической мощью, что едва не опрокинуло спиной на камни. Сознание помутилось, я медленно, шатаясь, сделала осторожный шаг назад, затем ещё один, и ещё, и, наконец, вышла за пределы ограниченного камнями круга. Здесь магия, значительно ослабев, лишь обтекала моё тело и сознание дуновением легкого бриза. Некоторое время я стояла, постепенно приходя в себя и приводя в порядок слегка перепутавшиеся мысли, затем осторожно шагнула вперёд и заглянула в проход между камнями. Поляна, ограниченная гранитом, по своей форме представляла собой почти правильный (слегка вытянутый с востока на запад) круг. Две скрещивающиеся
— Где тебя носило так долго? — Мардлоф с укоризной покачал головой, — я уже хотел будить ребят.
— Да вот прошлась, — рассеянно пролопотала я, внимательно оглядывая округу.
Мага нигде не было. Всё правильно, я так и думала — здесь поблизости имеется и другой, не такой мощный магический источник. То, что Ильдарас избрал другое место для пополнения своей силы нисколько не удивляло: магия «моего» круга могла даже волшебника с полностью наполненным резервом разорвать на части, а что говорить о маге истощенном, утратившим практически всю свою силу, израненном и исцарапанном?
Вексель, Ильлия и Мейхель, по-прежнему крепко спали. Нелоф беспокойно ворочался под одеялом. Терм так и не появился. А Ильдарас где-то приникал к источнику магии. Судя по всему, продолжать путь сегодня никто не собирался.
Увлекшись приготовлением завтрака, прихода мага я не заметила. Лишь когда отняла от костра пышущий жаром противень, Ильдарас оказался тут как тут и первым набросился на жареную рыбину, принесенную явившимся таки Термом. Остальные тоже не заставили себя ждать. Сама же я, вяло скушав пару кусочков во время готовки, к трапезе присоединяться не стала. Почему? Не знаю, может быть думы терзавшие моё сознание испортили мне аппетит?
— Авель, подсаживайся сюда, — Мейхель чуть потеснился в сторону, освобождая узенькое пространство между собой и одним из близнецов.
— Спасибо, — отказываясь, махнула рукой, — я не хочу.
— Да она поди пока готовила, половину съела, — беззлобно подтрунил надо мной обсасывающий рыбий хвост Вексель.
— И не сомневайся, — я улыбнулась.
— Смейтесь, смейтесь, теперь поди подложила яда, а когда мы того… соберёт караван, и только её и знали, — Мейхель подмигнул своим спутникам, и те весело засмеялись.
— Я бы не удивился, — Тёрм улыбнулся, но мне показалось, что сказано это было всерьез…
— Надолго ли мы тут застряли? — Нелоф словно читал мои мысли. Этот самый вопрос вертелся в голове не первый час, но я всё не решалась его задать.
— Сегодня заночуем здесь же, — Мейхель сгрёб с противня последний кусок, — продолжим путь завтра, ближе к обеду, — он бросил мимолётный взгляд на усиленно жевавшего мага, и тот едва заметно кивнул. Ну, вот, наконец-то всё прояснилось, а то ведь начинало казаться, что мы застрянем в этом месте по меньшей мере на неделю. Впрочем, я, пожалуй, была бы и не против, но и так не плохо, отдохну, погреюсь на солнышке, к тому же во время блужданий я видела поблизости земляничную поляну. Люблю землянику. С детства. Вот только последние годы мне было не до ягод. Зато теперь наемся от пуза и завалюсь спать. Хотя нет, что-то я себя не важно чувствую, вот прямо сейчас завалюсь спать, а наемся завтра. Никуда эта полянка от меня не денется. Но с другой стороны, что я буду делать ночью, если высплюсь днём?
Когда все (кроме Тёрма, опять ушедшего к реке, мага, снова умотавшего поправлять здоровье и Нелофа, стоявшего на страже) уселись играть в крантаты1, я, оставшись без мужского внимания, пошла собирать ягоды.
А все-таки в лесу хорошо. Я за последние дни уже привыкла к окружающей нас тревожной тишине, а тут птички поют, хвоей пахнет… Лепота… А вот и полянка с земляникой! Какие же в этом году ягоды! Крупные, сочные… М-м-м… Я уже и не помню, когда последний раз…
Никто и ничто не могло испортить этот праздник жизни. Никто, кроме…
— Вкусно? — Терм нагло улыбнулся. Причем, как мне показалось, вполне дружелюбно.
Я, вздрогнув от неожиданности, подавилась. Камерлинец присел на корточки. Было видно, что сейчас он расхохочется.
— Изверг, — прокашляла я.
— Кто? — он улыбнулся ещё дружелюбнее, — я?
— Ты, кто же ещё. И, кстати, что ты здесь делаешь? — снова принявшись за земляничку, поинтересовалась я.
— А ты?
— А то не видишь — ем.
Он сунул ягоду в рот:
— Я тоже, — и замер с блаженным выражением лица. Ничто не предвещало беды… — Тьфу! — Терм скривился от отвращения.
Я рассмеялась:
— Кислая?
— Хуже — клоп.
Я уже хохотала. Через минуту мы смеялись вместе. Странно, лучшая воительница Рустании и камерлинец… Я посмотрела на него и окончательно сникла. Терм продолжал смеяться и лишь мгновением спустя, обратив внимание на моё лицо, замолчал. Веселье в его глазах потухло, уголки губ опустились вниз, но он всё же вновь улыбнулся. На этот раз насмешливо.
— Сейчас ты был настоящий, — шепотом сказала я. — Сейчас…
Его улыбка исчезла:
— В смысле?
Я не хотела ничего пояснять, он поймёт всё и так. Камерлинец больше ни о чём не спрашивал, а только тупо молчал, уставившись в землю.
— Терм, — я замялась, — Ты никогда не упоминал своих родителей. Где они? Где твои родители, Терм?
— Погибли, — он отвел взгляд.
— Прости, — я зря задала этот вопрос. Спутник окончательно погрустнел, теперь у него не хватало сил даже на насмешку.
— Пойдем в лагерь. Уже вечереет. Скоро нас начнут искать, к тому же необходимо выспаться, завтра может быть очень трудный день.
Я согласно кивнула. Термарель встал, подал мне руку и больше не сказал ни слова.
Когда мы пришли в лагерь, он остался стоять возле тюков с товаром. Я же поспешила к своему Верному. Все-таки тяжело быть самой собой, когда от тебя требуется совершенно обратное…
— А ты? Когда ты снимаешь маску? — донеслось мне вдогонку.
Я обернулась. Камерлинец как ни в чём не бывало поправлял лямки у лежавшего под ногами баула.
К вечеру мы добрались до окраины Усманских болот. Здесь тракт разделился в первый раз: одна дорога повернула в обход, другая — прямая, как стрела — вела в болото. Широкая гать терялась за укрывающем даль туманом. Кони, постоянно всхрапывая, медленно ступали по осклизлым от плесени брёвнам. Я зябко поёжилась, но не от холода — где-то в глубине подсознания нарастало ощущение тревоги.