Судный день в Англии
Шрифт:
Подписи не было, да она и не была нужна. Это сообщение могло исходить лишь от премьер-министра.
Киз снял галстук, прошелся по комнате, взял свою дорожную сумку. Но сумок оказалось две… Две сумки?
Портье принес сумку Киза и прихватил чью-то еще. И тут он вспомнил, что Шерри Джонкин забыла свою сумку в багажнике «шевроле», а портье, естественно, решил, что обе сумки принадлежат Кизу.
«Впрочем, черт с ней!» Скорее по привычке, Киз открыл и осмотрел содержимое сумки девушки. Все самое обычное, всякие дамские штучки. И тут он увидел книгу. Шпионский триллер. Тот самый, который он читал в парижском аэропорту. О секретной установке, спрятанной в Натсфорде. То, что рассказала Шерри Джонкин, было взято из книги, и Малик тут был абсолютно ни при чем. Это означало, что девушка действительно знает о местонахождении «Судного дня». Киз взглянул на часы.
Глава 14
…Следует подчеркнуть, что мы должны воздерживаться от актов насилия над человеком. Мир считает африканцев дикарями, поэтому мы должны доказать, что мы — цивилизованные люди, способные управлять справедливо и разумно…
В 6.29 вечера голубой «шевроле» Киза остановился у Кейптаунского Центра искусств. К. А. вышел из машины и осмотрелся. Изумрудные лужайки Грин-Пойнта окружали красивое белое здание. В полумиле от него плескалось море. На горизонте за шоссе виднелась гора Тейбл. На возвышенности в бунгало зажигались огни, и постепенно с наступлением темноты освещалась вся дорога.
Киз вошел в здание Центра. Группа из нескольких белых и цветных и одного негра-банту рисовала натюрморт: белая ваза с красными цветами, стоящая на покрытом голубой скатертью мраморном столе. Появился смотритель музея. Киз объяснил ему, что по пути в Порт-Элизабет он заметил указатель Центра искусств.
— Вы не будете возражать, если я тут немного поброжу?
Смотритель широко развел руками.
— Чувствуйте себя как дома. На столе у двери лежат анкеты для желающих стать членами Центра. Заполните ее, если захотите, или возьмите с собой и подумайте на досуге. Отдыхайте в свое удовольствие. В среду мы начинаем новый курс лекций, имейте это в виду, если еще будете в Кейптауне.
Киз получил истинное наслаждение, осматривая картины, висевшие на стенах в нескольких прилегающих залах. Полотна словно излучали энергию, хотя сила и пламенность первобытной Африки казалась несколько ограниченной строгими холодными рамками европейских шаблонов. Результат, полученный от такого симбиоза, был поразителен. Пожалуй, лондонским коммерсантам и коллекционерам следовало бы расширить круг поисков.
В здание Центра вошел индус в темном блестящем костюме. Кожа у него была светлая, и с первого взгляда его можно было принять за грека или за итальянца. Уверенно и спокойно посмотрев по сторонам, он увидел Киза и направился прямо к нему.
— Мисс Джонкин просит извинить ее, но она заболела. Серьезно заболела. Пожалуйста, поедемте со мной.
Выйдя из здания, Киз сел в свой «шевроле» и последовал за «рено» индуса в сторону центра города. Итак, девица называет свое лондонское имя. Киз знал из досье, что при крещении девушке дали имя Салвейшн Ван Жель, слишком сложное и длинное.
Индус проехал через центр города, выехал на одну из новых магистралей, проехал мимо университета, затем мимо летней резиденции президента. Справа подступала гора Тейбл, слева за деревьями — Саут-Атлантик. «Рено» промчался через Кирстенбош и, свернув направо и огибая гору Тейбл, двинулся в направлении грота Констанции.
Киз был знаком с местностью. Однажды, незадолго до войны, он приезжал на пикник в долину Констанции в обществе сестры итальянского военно-морского атташе. Но сейчас пикника не предвиделось. «Рено» подъехал к гроту и остановился.
Великолепный особняк в европейском стиле, бывший некогда резиденцией первого губернатора провинции, а ныне музей, приманка туристов, в это вечернее время был пустынен и тих. Ближайшие постройки казались вымершими. Огромные дубы, росшие вдоль дороги, укрыли тенью прибывшие автомобили. Индус вышел из машины и, не дожидаясь Киза, поспешил к постройкам невдалеке от музея. Киз последовал за ним. Они шли через залитую лунным светом долину с рядами виноградных лоз, разделенными кустами черной смородины. Лес — сначала дубовый, а затем сосновый — тянулся вдоль хребта горы Тейбл и, подступая к музею, поднимался к перевалу Констанции.
Киз шел за индусом по тропинке между деревьями, которая становилась все круче. Через некоторое время, когда пот заструился по лицу Киза, индус остановился передохнуть между двумя огромными, словно дома, валунами. Киз вытер лоб. Он не устал и чувствовал себя отлично: подобные экскурсии всегда бодрили его. Расслабившись, он не успел отреагировать на удар, нанесенный сзади и сваливший его, бесчувственного, к подножию молодых сосен, подступавших к лесной тропе. Из тени деревьев показался высокий широкоплечий банту с дубинкой в руках. Взяв Киза за ноги, он выволок его на середину тропинки, а потом с помощью индуса втащил в пещеру между двумя валунами.
Вход в пещеру прикрывал кусок брезента, внутри с потолка свисали две маленькие лампы. За столом, покрытым армейской простыней, сидели четверо мужчин. Перед каждым стояла бутылка вина. Двое из сидящих были цветными, третий был элегантно одетый индус. Четвертый, великан-банту, черный, как смоль, был одет в твидовую спортивную куртку. Единственной женщиной среди присутствующих была Шерри Джонкин. Она сидела на ящике за спиной у одного из цветных.
На полу пещеры лежали трое светловолосых белых людей. На одном из них был синий китель и серые брюки — форма кейптаунской полиции, двое других были в гражданском. Все трое были связаны, словно цыплята. Рядом с ними великан-банту и бросил бесчувственного Киза.
— Подними-ка этого белого ублюдка, — скомандовал цветной, сидящий перед Шерри Джонкин.
Индус, приехавший в «рено», пнул Киза.
— Я ему и второй глаз выбью. — Он зло засмеялся и повернул ногой голову Киза, словно футбольный мяч.
— Убери свои паршивые ноги, ты, прыщ трусливый, — сквозь зубы процедил связанный полицейский, говоривший с сильным акцентом африкаанс.
— Что это ты там бормочешь?! — рявкнул индус. Пошарив в кармане, он вытащил электрическую лампочку. Киз приоткрыл глаза и увидел, как индус поднялся, разбил лампочку о каменную стену и оставшуюся у него в руках зубчатую часть швырнул в лицо пленника. Кровь потекла по его разбитому лицу, но огромным усилием воли полицейский заставил себя подавить стон. Шерри Джонкин вскрикнула.
— Ладно, ладно, — заговорил цветной, сидевший перед нею, — давайте разберемся.
Он выпрямился, и Киз увидел, что бутылки на столе пусты. Мужчины прилично выпили, чтобы войти в нужное для предстоящих действий состояние.
Цветные поставили двух белых в штатском на ноги. Полицейский остался лежать. Кровь на его лице блестела при свете ламп.
— Сейчас все будет в порядке, — произнес цветной, сидевший перед Шерри Джонкин, и, взяв в руку мачете, разрезал веревки, стягивающие руки белых людей.