Судный день
Шрифт:
Священник кивнул, и Томас продолжал:
– Но сегодня утром, услышав о подобном, вы довольно резко возразили. Когда наш хозяин… О, вы вернулись, господин фон Хамборк!
Фон Хамборк присел к столу – весь его облик свидетельствовал о том, как он устал. Жестом велел Марии принести вина и кивнул Томасу. Профессор вернулся к своему вопросу, а я уже догадался, о чем он спросит священника.
– Я напомню, вы возразили, когда хозяин предположил, что грядет Судный день, – Томас вопросительно посмотрел на трактирщика, – он настанет, кажется, в воскресенье, прямо в канун Нового года?
Фон Хамборк быстро кивнул. Его узкое лицо побледнело еще сильнее – он, видимо, считал, что своей недостойной выходкой хозяйка лишь подлила масла в огонь приближающегося Апокалипсиса.
– Так что заставило вас переменить мнение?
Пастор сосредоточенно вслушивался в слова
– Люди боятся верить в то, чего сами желают, – проговорил он, любовно поглаживая пальцем вырезанное на переплете лицо Христа, – и если я готов к встрече с Судьей, то готовы ли вы, дети мои? – Он поднял глаза и по очереди оглядел нас. Когда он дошел до меня, я отвел взгляд. Я знал, что не готов, и, если бы не спокойствие, с которым Томас Буберг воспринимал разговоры о конце света, я был бы уже чуть живым от страха. – Мне не хочется, чтобы вы, дорогие мои близкие, отправлялись на вечную погибель, – продолжал священник, – поэтому я усомнился в правдивости слов фон Хамборка. И почему я вообще должен верить этому Нострадамусу, о котором рассказывают нелепицы. По обыкновению, я обратился за разъяснениями к Священному Писанию. Я искал – и смог получить ответ. Он гласит, что, во-первых, предсказать будущее возможно. Это дано не каждому, но лишь некоторым. В Ветхом Завете говорится о пророках Иеремии, Аввакуме и Иезекииле, которые благодаря снизошедшему на них божественному прозрению предвидели такие трагические события, как падение Ассирии, вавилонское пленение, разграбление Иудеи и вавилонское столпотворение. Также в Ветхом Завете нашел я историю о мальчике Амосе, чей отец пас овец. Амос предсказал падение Иеровоама Второго, царя тринадцати колен израилевых. Он предвидел, что царство будет разрушено, а сынов израильских закуют в кандалы и уведут в Ассирию. Как мы видим, в Писании есть множество примеров того, что я прежде счел бы мошенничеством и надувательством. – Священник умолк, погруженный в собственные мысли.
Он не отводил взгляда от толстой Библии, а палец его медленно двигался по большому кругу, которым было обведено изображение Высшего Судьи, пока наконец не уткнулся в латинские буквы, вырезанные у самых ног Судьи.
– Я приступил к Откровению Иоанна Богослова и посмотрел на него совсем другими глазами. Этот текст – тоже священное пророчество. Святой Иоанн довольно давно сказал, что Судный день близок – но более подробно не пояснил. И я задумался: насколько близок этот день? Когда он настанет? Я пытался найти ответ, весь день напролет я читал Писание и раздумывал над этим, а вечером мне был дан ответ. Ответ, который я искал и обрел, делится на три части или составляющие, из которых и следуют рассуждения о Судном дне. Я выяснил, что без этих частей нет никакого Судного дня. Поэтому, следуя логике, сначала изучил их, – преподобный Якоб положил ладони на книгу и, помолчав, поднял взгляд, – я все время молился Господу и просил его помочь мне отыскать ответ. И я его нашел, – он снова помолчал, – эти… составляющие… Рассмотрим их… – Он издал сухой короткий смешок, – профессор назвал бы это: рассмотреть в обратной хронологии. Я же скажу, что мы рассмотрим их в судьбоносном порядке, настолько же очевидном, как и то, что Господь создал небо и звезды, а именно – рассмотрим по степени их воздействия и значимости.
Сидевшие вокруг стола с интересом склонились к священнику.
– Первая составляющая – это, конечно, “Царство Божье”, которое должно наступить после Судного дня. – Он прервался и посмотрел на нас. Мне показалось, будто взгляд его, исполненный печали, пронзил меня насквозь. – Вторая – это “Сын, которому отдан Суд” и который придет судить. И последняя… это “Власть Сатаны”, что правит миром до Судного дня.
Проговорив это, преподобный Якоб вновь обратил взгляд на Библию, погладил переплет и еще немного помолчал. Когда он заговорил вновь, в голосе его уже не слышалось прежней неуверенности. Он говорил твердо и убежденно, медленно и отчетливо, выделяя каждое слово, будто каждое из них было необычайно важным и обладало особой ценностью.
– Когда у меня сложилось представление об этих трех составляющих, загадка или задача больше не казалась настолько сложной. Я понял, где именно мне искать. В двадцатой главе Откровения святой Иоанн говорит, что Дьявол будет закован в цепи и низвержен в бездну, дабы не прельщал он народы. И без этого старого дракона, Вельзевула, наступит Царство Христово, которое просуществует тысячу лет. Я выяснил, что первое число –
В трактир вернулась Бигги, и пастор умолк. Она тихо села на место и ободряюще улыбнулась трактирщику. Остальные не сводили глаз со священника. Вокруг было тихо.
“Как в могиле”, – подумал я и посмотрел в окно за спиной у преподобного Якоба – оно словно глядело на нас черным немигающим глазом.
– Последнее число, – продолжал священник, – вам уже известно. Это число Зверя. Зверь этот имеет два рога, подобные агнчим, и говорит как дракон. К тому же у него власть и мощь Сатаны, его зло, яд и истязания. Число это стоит за всем, что принадлежит Антихристу, и оно – шестьсот шестьдесят шесть. – Преподобный Якоб вытер лоб, покрытый капельками пота. В свете фонарей кожа у него выглядела мертвенно-бледной. Казалось, прямо у нас на глазах вместе с тиканьем часов на стене, он становится все старше. – Если сложить эти три числа, то мы получим дату Судного дня, – устало заключил он и поднялся. Переступая негнущимися ногами, он медленно обошел стол и остановился за спиной у Марии. – Прошу меня простить, но мне нужно побыть в одиночестве и вознести молитву Господу. Когда времени остается так мало, то каждый час превращается в день, в месяц, в год… Вечность подождет, однако приготовления следует начинать уже сейчас. – И с кроткой улыбкой на устах он удалился.
Воцарилась тишина.
1699. Это число не выходило у меня из головы.
Если сложить числа, которые назвал священник, то выходило 1699. Именно 1699 год должен был вот-вот закончиться!
Если наступит Судный день, то случиться это должно в два последних дня этого года.
Оцепенев от ужаса, я оглядел сотрапезников и понял, что они сделали те же выводы.
Глава 15
Осталось два дня.
Такая бесконечная печаль таилась в этих словах, что мне даже не хотелось додумывать свою мысль до конца.
Встреча с Высшим Судьей казалась пугающе близкой. Что он прочтет в Книге жизни о моей собственной жизни? Я принялся вспоминать и понял, что всегда жил только сегодняшним днем и не то чтобы совсем не думал о Боге и Христе, однако молитвами особо себя не утруждал да и в церковь заходил не слишком часто. Впрочем, на хуторе, где хозяин ценил жатву больше воскресных проповедей, жить по-другому было затруднительно. А что касается молитвы, то, проработав пятнадцать часов на пашне, я частенько засыпал прямо возле кровати, стоя на коленях.
Недостойный. Это слово вдруг пришло мне на ум. Возможно, придумывать себе оправдания – это недостойно? Станет ли Судья слушать их? Я решил, что не станет, и едва не закричал от невыносимых мучений. Мучений, причиненных мне мыслями. Всего два дня осталось.
Нет. Это неправильно! Слишком уж больно!
И не только от мыслей, нет, боль пронзила руку! С трудом отогнав мрачные размышления, я понял, что рука заболела оттого, что Мария изо всех сил стиснула ее. Девушка беззвучно плакала, закусив губу. Я осторожно высвободил руку и приобнял ее за плечи. Девушка посмотрела на меня так, будто видела впервые в жизни, поднялась и хотела было уйти, но хозяин остановил ее:
– Мария! – Фон Хамборк, судя по его виду, чувствовал себя не лучше нашего, однако об обязанностях хозяина не забывал. – Неси пирог. По-моему, нам пора приступать к десерту.
Мария скрылась на кухне.
Плотник поднес ко рту кружку с пивом, но рука его так дрожала, что оно расплескалось, так и не попав в рот. Пиво заструилось по его подбородку, накапало на грудь, но плотник, похоже, не обратил на это внимания. Совсем как прежде, тем утром, он побледнел, словно мертвец (я теперь знал, насколько бледными бывают мертвецы), и не сводил полных ужаса глаз с черного оконного проема. По-прежнему глядя в окно, будто во сне, поставил кружку на стол и поднялся. С почти нечеловеческим усилием он наконец оторвал взгляд от окна, неразборчиво пробормотал что-то про “преподобного” и шагнул к задней двери.