Судья Шерман
Шрифт:
Отыскав в хижине подходящую попону, Лефлер прикрылся ею и смог наконец снять некоторые части доспехов.
Несмотря на обеззараживающее действие гигроскопичных прокладок, разукрашенных разводами болотной сырости, пахло от них просто отвратительно. А исходившая от доспехов рыбная вонь гармонично вписывалась в этот букет и рождала в мозгу Рино массу подходящих ассоциаций.
Тем не менее мыться было небезопасно и требовалось оставаться все той же грозной статуей, карающей любого, кто проявит непослушание.
Немного придя в себя, Рино нашел отхожий горшок
Прошло еще несколько часов, и за это время Рино успел дать отдохнуть от доспехов грудной клетке и рукам. Проветрив эту часть, он снова забрался в кирасу и только в последнюю очередь снял с головы шлем и облегченно вздохнул. Вот это была самая настоящая свобода.
Спустя некоторое время вождя побеспокоили. Рино уже привык, что, если кому-то нужно было к нему войти, снаружи раздавалось короткое слово с вопросительной интонацией, похожее на крик птицы. В ответ Лефлер просто говорил: войдите.
Вот и в этот раз он сказал то же самое, и на пороге появился высокорослый воин, державший в руке небольшой светильник. Показав пальцем на точно такой же, расположенный на центральном столбе хижины, он задал вопрос. Рино кивнул и не ошибся – дикарь зажег светильник на столбе и стал говорить что-то еще. А потом опять спросил.
Лефлер сделал вид, что раздумывает. А затем снова кивнул.
Воин опять поклонился и вышел, а спустя пару минут в хижину втолкнули девушку. Из всей одежды на ней были только бусы, однако на этой дикарке ее нагота казалась изысканным нарядом.
«Ну вот, – подумал Рино. – И что теперь мне делать? Соответствовать запросу?»
Медленно подняв руку, он поманил девушку пальцем. Она осторожно подошла к невиданному чудовищу, и в ее глазах был испуг.
«Наверное, она очень красива», – подумал Рино, однако он не мог в полной мере оценить свое отношение к этой девушке. Слишком сильным было нервное истощение, вызванное событиями последних дней.
Рино легонько толкнул красавицу, и та послушно легла на циновки. На ее лице, освещаемом слабым светом коптилки, отражался страх и покорность судьбе. Возможно, она приготовилась к смерти.
«Бедняжка», – подумал Лефлер, подтащил девушку, взяв ее за ногу, как дохлую кошку, и положил так, чтобы видеть вход в хижину.
Затем, кое-как справившись с замками набедренных щитков, он приступил к почетной обязанности нового вождя. Что это было – право первой ночи, законная свадьба или жертва для сильного, Рино не знал и только монотонно двигался, искренне желая, чтобы это поскорее закончилось.
Когда дело было сделано, он едва нашел в себе силы подняться. Перед его глазами расходились разноцветные круги, и очень хотелось пить. А еще он опасался, что дикарка захочет остаться с ним до утра, но этого не случилось. Едва получив свободу, она пулей выскочила вон, вызвав удивленные возгласы дежуривших у дверей стражей.
105
Третья ночь на Максиколе прошла спокойно.
Оставив ранец в хижине, он вышел наружу и был немного напуган громкими выкриками часовых. Должно быть, здесь был такой порядок, что следовало орать при появлении вождя.
Поняв, что это не нападение, а как раз наоборот, Лефлер поощрительно коснулся плеча каждого из воинов и, обведя рукой деревню, указал на землю перед собой. Жест был довольно красноречивым, и часовой только уточнил, звать ли только воинов – тут он показал копье – или женщин с детьми тоже. На этот раз дикарь артистично показал ладонями женскую грудь, а потом опустил ладонь на метр от земли.
Лефлер указал на копье, и воин умчался созывать своих товарищей.
Не прошло и пяти минут, как весь гарнизон деревни оказался на небольшой площади перед хижиной вождя. Здесь было около полусотни человек, вооруженных копьями и тугими луками. Солдаты с некоторой опаской смотрели на Рино, но, по всей видимости, вовсе не сомневались в его властных полномочиях.
Лефлер сержантской походкой прошел вдоль шеренги и наметанным глазом выделил двух самых крепких и, по всей видимости, самых уважаемых воинов.
Поделив остальных пополам, Рино заставил их встать отдельно и, поставив во главе двух групп новых командиров, четко объявил, сдабривая сказанное жестами:
– Первый взвод!..
– Второй взвод!..
Дикари поначалу закрутили головами, но потом, видимо, поняли. И когда Рино снова указал рукой на одного из командиров, тот четко ответил:
– Перны за-авод!..
Со вторым «сержантом» вышла заминка, но после пары повторений он тоже понял, кем является.
– Отлично, бойцы, будем считать, что назначения состоялись, – сказал Рино больше для себя, чем для своей армии.
Следом за назначениями следовало поставить войскам задачу, и Лефлер напряженно соображал, как это сделать, пользуясь одними только жестами.
Неожиданно из-за глиняной печи, стоявшей возле жертвенной ямы, вышла вчерашняя невольница Лефлера.
На этот раз на ее роскошные бедра был нацеплен кусок ткани оливкового цвета, а грудь прикрывало ожерелье из желтых цветов. Самый большой цветок был приколот к волосам, и в общем-то Рино понял, что это наряд счастливой женщины.
Одарив Лефлера чарующей улыбкой, красавица безбоязненно к нему приблизилась и по-хозяйски обняла.
– Э-э… – протянул Рино, чувствуя себя полным идиотом, однако в строю солдат не наблюдалось никакого движения. Все понимали – молодая жена пришла к своему возлюбленному. Обычное дело.
– Э-э, я тоже очень рад, дорогая, – произнес наконец Рино, снял с руки ненужную бланшкарту и надел ее на запястье законной супруге.
– О-о! – вырвалось у наблюдавших эту сцену солдат, которые оценили подарок. Девушка тоже была очень рада и всячески выражала свою беспредельную любовь. В конце концов она прижала руки к сердцу и с чувством произнесла: