Суета сует. Бегство из Вампирского Узла
Шрифт:
Однако продажи билетов в Лондоне шли значительно лучше, чем они ожидали; возможно, Zeitgeist [21] здесь был более восприимчив ко всему неоготическому; или, может быть, люди просто хотели зрелищ, которые отвлекали бы их от постоянных скандалов, связанных с королевской семьей. В Германии и Голландии, как и ожидалось, они понесли огромные убытки, но все это было частью хитрого плана Гилера: после таинственного исчезновения Тимми в Азии продажи его альбомов должны будут стремительно возрасти, и еще можно будет выпустить
21
дух времени (нем.).
— Еще селедки? — спросила Хит.
— Еще ночных кошмаров? — сказал Пи-Джей, но не стал развивать эту тему, заранее зная, что Хит все равно не согласится избавиться от своего серебряного амулета. — У тебя такой вид... совершенно безжизненный.
— Я в порядке! — яростно проговорила Хит. — Отчего бы тебе не оставить меня в покое? Пойди снова побегай с волками: или чем ты там занимался ночью?
— Так было нужно. Мне действительно необходимо вернуть дар видения. Только так мы сможем победить вампиров...
Хит с мрачным видом поднялась из-за стола и вышла на балкон. Люди вокруг попивали свой кофе, не обращая внимания на их ссору. Но она обратила внимание на одного человека — одетого в отличие от остальных не в темный костюм, — который пристально присматривался к их столику. В своем ослепительно белом костюме он походил на Полковника Сандерса, куриного короля.
— Какие-то вы озабоченные, — заявил экс-преподобный Дамиан Питерc. — Но ничего: наша банда снова вместе... И теперь дела пойдут куда как лучше, потому что сам Спанки прибыл в Лондон.
— Дамиан! — радостно воскликнула Хит, возвращаясь к столику.
Однако Пи-Джей, хотя и обрадовался встрече со старым врагом и другом, был полностью поглощен своими собственными мыслями: сидел, уставившись немигающим взглядом в свою селедку.
— Господи, — проговорил Дамиан. — Неужели все так плохо?
— Ты извини за Пи-Джея, — сказала Хит, — но, кажется, он сейчас на полпути к осуществлению своего поиска видений...
— В самом центре Лондона?
— Ну мало ли, как там бывает. Он собирает свои силы.
— Ясно, — ответил бывший проповедник, ставший актером. — Получается, мы на пороге очередного апокалипсиса: грядет новая битва за библейские истины, и на кону — судьба вселенной. Я уже слишком стар для такого дерьма. Интересно, у них тут в Лондоне есть гостиницы, чтобы там был номер девять-ноль-ноль?
— Наслышана о твоих приключениях, Дамиан, о том, что было, когда ты последний раз развлекался с девочками в гостинице.
— А, ты об этом! Мы похоронили этих чертовых вампирш. Хотя ты бы, наверное, предпочла собственноручно зарыть их там у себя, в Бангкоке.
— Это точно. И еще одна встретилась нам в Германии. Голландия — там все было чисто, и, возможно, все пройдет чисто до самого конца тура; эта история в Германии была старым долгом, который висел над Тимми пятьдесят лет.
— Эта, которая оперная певица?
— Ну, она спела свою последнюю арию. Но нам до сих пор жутковато. Мне снятся плохие сны. Пи-Джей посреди ночи носится голышом по пустынным железнодорожным станциям. Вместе с нами едет одна из поклонниц Тимми, которая страстно желает стать вампиром, но проблема в том, что она никак не может найти кого-то, кто ее укусит. А выступления Тимми приносят «Stupendous» убытков на миллион ежедневно.
— Да в жопу этот «Stupendous», Гилер просто пытается спасти контору, чтобы ее не купили япошки, вот и устраивает все так, чтобы это смотрелось, будто компания терпит большие убытки.
Пи-Джей вроде бы вышел из глубокой задумчивости и внимательно прислушивался к их разговору; но мыслями он все равно был не здесь. Он ждал наступления сумерек. Хотя ему было приятно увидеться с Дамианом. Бывший телепроповедник вносил некоторое оживление в их унылую маленькую компанию. А уж в «оживлении» Дамиану не откажешь: преподобный буквально не мог усидеть на месте, казалось, он уже ждет не дождется, когда будет вечер и можно будет свалить в ближайший стриптиз-бар.
Пи-Джей думал о той, первой ночи.
Поезд, несущийся в ночи... он сбросил с себя всю одежду, забрался на крышу спящего вагона, сел в позе лотоса, подставив обнаженное тело под удары холодного ветра... он пытался вернуться в то время, когда он был ма'айпотсом. Тогда Луна пришла к нему в образе прекрасной женщины. Она вручила ему сноп пшеницы и сказала: ты будешь одновременно и женщиной, и мужчиной, и поэтому станешь самым могущественным из шошонов. И это было правдой. Когда Пи-Джей входил в транс, он становился священным мужем, который и жена тоже, и мог посылать свою душу по волнам ветра, видеть глазами сокола и барсука, ощущать присутствие посланцев из мира духов. А потом, когда великая битва добра и зла завершилась временным перемирием (в этой битве не может быть ни победителей, ни побежденных, и она может закончиться только временным перемирием, до следующего сражения), женщина-луна снова пришла, чтобы забрать назад свой магический дар.
Поезд мчался сквозь ночь. Было полнолуние. Но в эту ночь луна не обратилась прекрасной бледнокожей девушкой со снопом пшеницы в руках. Пи-Джей мысленно обращался к ней: Верни мне мой дар, прошу тебя... и в то же время он думал: на этот раз духи не будут мне помогать, потому что сейчас не готовится битва за господство над миром, сейчас этот дар нужен мне для своих собственных, личных целей... я хочу вытащить друга с края тьмы... я не хочу, чтобы моя любимая женщина упала в бездну... не хочу быть беспомощным против злых духов, снова вернувшихся в мою жизнь. Но разве желание одного человека имеет значение? Вот почему луна больше не говорит со мной... а ветер хлещет мое обнаженное тело, но не несет никакого послания.
Той ночью Пи-Джей отчаялся, однако, вернувшись с неудачного поиска видений, он старался выглядеть если не радостным, то хотя бы не слишком подавленным. Он не хотел, чтобы люди, которые его любят, видели, как он страдает. Они не знают, что это такое: владеть даром видения и лишиться этого дара... они не знают, не могут знать, каким беспомощным он себя чувствует теперь, когда в нем уже не осталось магической силы.
Во вторую ночь, когда он бродил босиком по галечному пляжу в Шевенингене в четыре часа утра и луна уже заходила, но все еще была видна, ему показалось, что он услышал женский голос: