Суета вокруг короля
Шрифт:
— Эйнарссон... — быстро начал Грантхем, потом заколебался, но все же продолжил: — Не могли бы мы... Как вы считаете... — И не договорил.
Полковник угрюмо посмотрел на него, потом, увидев, что я заметил его недовольство, прокашлялся и обратился ко мне грубовато-любезным тоном:
— Наверное, не стоит так быстро связывать себя с тем жирным министром. Возможно, мы найдем для ваших способностей иное применение, которое придется вам больше по душе... и даст большую выгоду.
Я прекратил этот разговор, не сказав ни «да», ни «нет».
В город
— Еще рано, — заметил юноша, входя в отель. — Пойдем ко мне.
Я зашел в свой номер, смыл грязь, налипшую на меня, пока я прятался под досками, и переоделся. Потом отправился к Грантхему. Он занимал на верхнем этаже трехкомнатный номер с окнами на площадь.
Молодой человек достал бутылку виски, содовую, лимоны, сигары и сигареты. Мы пили, курили и разговаривали. Пятнадцать или двадцать минут разговор крутился вокруг мелочей — обсуждали ночное приключение, обменивались впечатлениями о Стефании и т.д. У каждого из нас было что сказать собеседнику, и каждый прощупывал другого перед тем, как что-нибудь сказать. Я решил взять инициативу на себя.
— Полковник Эйнарссон сегодня нас обманул, — проговорил я.
— Обманул? — Грантхем выпрямился и захлопал глазами.
— Тот солдат стрелял за деньги, а не из мести.
— Вы имеете в виду… — Он так и не закрыл рта.
— Я имею в виду, что маленький смуглый человек, с которым вы ужинали, заплатил этому солдату.
— Махмуд?! Зачем же. Вы уверены?
— Я сам видел.
Он опустил глаза, словно не хотел, чтоб я увидел в них недоверие к моим словам.
— Возможно, солдат сказал Эйнарссону неправду, — наконец пробормотал он, все еще стараясь уверить меня, что не считает меня лжецом. — Я немного понимаю язык, когда говорят образованные муравийцы, но не местный диалект, на котором разговаривал солдат. Поэтому я не знаю, что он там сказал, но вы же понимаете, он мог соврать.
— Ни в коем случае, — возразил я. — Готов прозакладывать свои штаны, что он сказал правду.
Грантхем продолжал смотреть на свои вытянутые ноги, стараясь сохранить на лице спокойное, уверенное выражение. Но кое-что из того, о чем он думал, проскальзывало в его словах.
— Конечно, я перед вами в огромном долгу за то, что вы спасли нас от...
— Ни в каком вы не в долгу. Поблагодарите солдата за то, что он плохо целился. Я прыгнул на него уже после того, как он выпустил все пули.
— Но... — Юноша смотрел на меня широко открытыми глазами, и если бы в эту минуту я достал из рукава пулемет, то он ничуть не удивился бы.
Грантхем подозревает меня в наихудшем. Я уже ругал себя за ненужную откровенность. Теперь мне осталось только открыть карты.
— Слушайте, Грантхем. Большинство сведений, которые я сообщил вам и Эйнарссону о себе, — чистейшая выдумка. Меня послал сюда ваш дядя, сенатор Уолборн. Вы же должны
— Я не нуждаюсь в помощи, — проговорил юноша очень спокойно. — И все же благодарю вас. — Он поднялся и зевнул. — Возможно, я еще увижусь с вами перед тем, как вы уедете.
— Конечно. — Мне ничего не стоило придать своему голосу такое же безразличие, с каким разговаривал он: мне не приходилось, в отличие от него, скрывать ярость. — Спокойной ночи.
Я вернулся к себе в номер, лег в кровать и уснул.
Проснулся поздно и решил позавтракать в номере. Я уже съел половину завтрака, когда в дверь постучали. Полный мужчина в помятой серой форме и с широким тесаком на поясе шагнул в комнату и, отдав честь, протянул мне белый прямоугольный конверт, голодными глазами посмотрел на американские сигареты на столике, заулыбался, когда я предложил ему одну, затем снова отдал честь и вышел.
На конверте стояло мое имя, написанное мелкими, очень четкими и округлыми, но не детскими буквами. Внутри была записка, написанная тем же почерком:
Министр полиции сожалеет, что дела не позволяют ему встретиться с Вами сегодня.
После подписи «Ромен Франкл» стоял постскриптум:
Если Вам будет удобно заглянуть ко мне после девяти вечера, то я, возможно, сберегу Вам время. — Р. Ф.
Ниже сообщался адрес.
Я положил записку в карман и, услышав еще один стук в дверь, крикнул: «Прошу!»
Вошел Лайонел Грантхем. Его лицо было бледным и обеспокоенным.
— Доброе утро, — поздоровался я как можно непринужденнее, делая вид, будто уже и забыл о событиях вчерашнего вечера. — Вы уже позавтракали? Садитесь...
— О да, благодарю... Я поел. — Его красивое лицо казалось смущенным. — Что касается вчерашнего вечера... Я был...
— Забудьте об этом! Никто не любит, когда вмешиваются в его дела.
— Это очень мило с вашей стороны, — промолвил он, теребя в руках шляпу. Потом, прокашлявшись, продолжил: — Вы сказали... что поможете мне, если я захочу.
— Да. Помогу. Садитесь.
Он сел, закашлялся, провел языком по губам.
— Вы никому не рассказывали о вчерашнем случае с солдатом?
— Нет.
— Вы могли бы продолжать молчать об этом?
— Зачем?
Он посмотрел на остатки моего завтрака и ничего не светил. Я прикурил сигарету и, ожидая, стал пить кофе Грантхем задвигался на стуле и, не поднимая головы, спросил:
— Вы знаете, что ночью убит Махмуд?
— Тот мужчина, который был с вами и Эйнарссоном в ресторане?