Суеверия викторианской Англии
Шрифт:
В Дареме подружка невесты бросала в толпу ее чулок. Та, на кого он упадет, вскоре наденет свадебное платье. Согласно источникам XIX века, в более древние времена с чулками забавлялись иначе. Гостей зазывали в спальню, где молодая пара уже восседала на кровати в одежде, но без чулок. Одна из девушек брала чулок жениха, вставала у изножья, поворачивалась спиной и швыряла чулок левой рукой через правое плечо. Точно так же поступали и остальные незамужние девицы. Та из них, что попадет чулком в лицо жениху, будет следующей на очереди к алтарю. Поскольку нравы были грубыми, холостяки точно так же обходились с невестой. А самые меткие юноша и девушка начинали присматриваться друг к другу — вдруг им предстоит пожениться? Извлечь выгоду из чужой свадьбы можно было и с меньшими усилиями. Достаточно потереться плечами с молодоженами, и сам скоро окажешься на их месте.
Свадьбы, даже самые скромные, требовали затрат. Дарение подарков стало обязательным только в 1870–1880-х,
Как следует погуляв у тещи, молодые супруги возвращались в дом мужа. Согласно одному поверью, тот, кто переступит через порог первым, обречен чистить обувь, так что супруги наверняка упражнялись в любезностях: «Проходи, дорогая! Спасибо, милый, после тебя». Но слишком долго переминаться с ноги на ногу они не могли, ведь у невесты были с собой головешки, прихваченные из родительского дома. С их помощью она разжигала очаг в своем новом жилище. В Шотландии молодую жену встречала свекровь: сначала ломала у нее над головой каравай, затем подводила к камину и вручала кочергу, символически передавая ей власть над огнем. В Уэльсе невесту переносили через порог, но не для того, чтобы продемонстрировать мужскую силу и женскую несостоятельность. Наступать на порог считалось опасным, так что невесту уберегали от беды.
После торжеств новоиспеченных супругов ожидали радости первой брачной ночи. Однако и в постели не получалось расслабиться! Согласно линкольнширскому суеверию, тот из супругов, кто первым уснет после свадьбы, первым же и умрет. Представьте несчастных молодоженов, которые всю ночь лежат с открытыми глазами и украдкой пощипывают себя, чтобы не дай бог не задремать.
Для многих пар интимная обстановка была несбыточной мечтой. Об этом свидетельствует история из Йоркшира. Ведьма по имени Нэн Хардвик, скончавшаяся в 1835 году, любила посещать свою родню в дальней деревне Ловна Бридж. Другое дело, что родичи не радовались ее визитам, учитывая, что расстояние в двадцать миль ведьма пробегала в обличье зайца. Мало ли каких историй от нее потом наслушаешься, особенно по весне. Однажды Нэн явилась на свадьбу племянницы, причем в тот момент, когда свадебная процессия возвращалась домой. Узнав, что тетушка пожаловала с ночевкой, родственники начали решать, где же ее устроить. На каждую койку сразу нашлось несколько претендентов. Наконец, одна из соседок предложила Нэнни разделить постель с ней. Старушка радостно заулыбалась. Но когда женщины отошли подальше, раздался громкий шепот невесты: «Родня родней, а я бы с ней ни за какие коврижки спать не легла!» Годы не притупили слух Нэнни и уж совершенно точно отточили ее раздражительность. Ведьма обернулась и ткнула в болтунью узловатым пальцем: «Зато со своим женишком ты хочешь переспать! Да только ничего у тебя не выйдет!» Соседка поторопилась увести Нэнни, и за всеобщим весельем ее слова были забыты. А зря. Тем же вечером новоиспеченный супруг захотел интимной близости, но прокрасться к жене было не так-то просто. Друзья не собирались отпускать его с пирушки, так что пришлось пойти на хитрость — не подниматься на второй этаж по лестнице, где выставили караул, а проскользнуть в спальню через окно. Он сбегал за стремянкой. И вот, когда счастье было уже так близко, кто-то вышиб у бедняги лестницу из-под ног. С грохотом и проклятиями жених обрушился вниз. Дело обошлось переломом ноги, но в ту ночь новобрачным было не до ласк. В несчастье обвинили подвыпившего гостя, но к нему могла быть причастна и старушка-веселушка Нэнни Хардвик, взявшая под контроль исполнение проклятия.
Итак, ритуалы выполнены, вредных старушек выпроводили к соседям, можно приступать к долгожданным ласкам… Но что это за грохот, что за вопли? Не иначе как земляки пришли порадовать молодоженов серенадой. В XVIII–XIX веках на улицах Лондона можно было встретить группы мясников и их подмастерьев, выстукивавших незатейливый мотивчик на топориках и мозговых костях. В многоопытных коллективах каждый участник выстукивал только одну ноту, так что у восьмерых получалась целая октава. Этой-то какофонией и услаждали слух молодых. Многие умилялись такому трогательному, хотя и небескорыстному вниманию со стороны окружающих. Однако перспектива заниматься любовью под пение пьяных доброжелателей привлекала далеко не всех. Для того чтобы избежать серенад, возник обычай захватывать на медовый месяц кого-нибудь из родни. Если как следует законспирироваться,
Чаще всего третьей персоной становилась сестра или же самая близкая подруга невесты. Следует учесть, что путешествие после свадьбы было прерогативой среднего класса или дворянства, а среди барышень из этих сословий добрачные половые связи считались делом немыслимым. Именно во время медового месяца девушка впервые познавала радости секса. А сестра могла утешить бедняжку, если любовные утехи оказывались совсем не тем, чего она ожидала. Появляясь на публике с двумя женщинами, новоиспеченный супруг уже не казался молодым и неопытным. Довольны были решительно все! Сестру мог заменить любой другой родич. Семейная хроника Джейн Остин отлично иллюстрирует эту практику: после того как состоятельный Томас Найт, дальний родственник отца Джейн, взял в жены богатую наследницу Кэтрин Начбулл, молодая чета отправилась путешествовать. По дороге они навестили семейство Остин в городке Стивентон (Хэпшир) и познакомились со старшим братом Джейн, двенадцатилетним Эдвардом (будущей писательнице на тот момент было около четырех лет). Белокурый мальчик с манерами джентльмена покорил молодоженов. Они уговорили родителей отпустить его с ними на медовый месяц, так что путешествие продолжалось уже втроем. За это время Найты так привязались к Эдварду, что в 1783 году усыновили его и сделали наследником своего состояния. Внезапное везение не вскружило ему голову. Став владельцем двух прибыльных поместий, Эдвард не забывал родных и часто помогал им деньгами. Вот так из-за обычая распевать серенады у Джейн Остин появился богатый брат.
Свадьбы в балладах
Говоря о свадьбах, нельзя не рассмотреть отражение этой темы в устном народном творчестве. Любовь и смерть в балладах переплетены так тесно, что брачное ложе имеет все шансы превратиться в смертный одр. Героиня баллады Чайлда «Прекрасная Дженет» («Fair Janet», номер 64) беременна от своего любовника Уилли. К несчастью, отец уже просватал ее за французского аристократа. Влюбленные решаются бежать, но не успевают, поскольку Дженет на сносях. После родов она настолько слаба, что идея побега отпадает сама собой. Тем временем продолжаются приготовления к свадьбе, и невесту затягивают в свадебное платье. После венчания начинается пир, а затем и танцы. Дженет отказывается танцевать с кем-либо, кроме Уилли, — даже со своим женихом! Зато с Уилли она готова танцевать хоть до смерти. Так и вышло. Протанцевав с ним три круга, Дженет умирает прямо в разгаре пира. Уилли не может пережить ее смерть и тоже гибнет.
В балладе «Лорд Томас и прекрасная Аннет» («Lord Thomas and Fair Annet», номер 183) лорд Томас решает, на ком ему жениться — на своей подруге Аннет или на чернокожей богачке. Родня советует выбрать богачку. Он так и делает, а несчастная Аннет даже не подозревает об измене любимого. Однажды утром отец зовет ее в церковь, где должна состояться чья-то роскошная свадьба. Только там Аннет узнает правду. Но на ней такое изящное платье, а сама девушка так хороша, что жених забывает про невзрачную невесту. Богачка раздосадована. «Где ты взяла ту розовую воду, которой отмылась добела?» — недоумевает невеста. Аннет отвечает, что такой белой она стала еще в материнской утробе. Разъяренная невеста выхватывает длинную шпильку и пронзает сердце Аннет. Обезумевший от горя Томас закалывает невесту кинжалом, после чего кончает с собой. Томаса и Аннет хоронят неподалеку. Из его гроба вырастает береза, из ее — терновник, и растения переплетаются над могильными камнями. Где похоронили темнокожую невесту и что выросло на ее могиле, в балладе не уточняется. Зато баллада под номером 295 написана с точки зрения темнокожей девушки. Жених, который отверг ее из-за цвета кожи, умирает, а девица предвкушает, как целый год и один день будет отплясывать на его могиле!
Впрочем, не все баллады заканчиваются на минорной ноте. В балладе «Гил Брентон» («Gil Brenton», номер 5) невеста едет к своему заморскому жениху. Неспокойно у нее на душе. Рядом с лошадью бежит паж, которого она исподволь расспрашивает об обычаях их страны. Выясняется, что король по прозвищу Гил Брентон одержим идеей жениться на девственнице. До сих пор его попытки не увенчались успехом: он уже перепробовал семь королевских дочек, а наутро отрезал им всем соски и отправлял не сумевших соблюсти себя особ домой. Дело в том, что у короля есть простыня, проверяющая девственность. Если девушка уже потеряла невинность, простыня заявляет об этом вслух.
От таких речей невеста мрачнеет, и паж дает ей совет: подкупить свою служанку, чтобы та легла с королем вместо нее. Тут баллада начинает походить на легенду о Тристане и Изольде, с той разницей, что постельное белье так просто не проведешь. Натешившись со служанкой, король спрашивает простыню, с девицей ли он переспал. «Да, с девицей, — отвечает простыня. — Только не с той, на которой женился». Затем король узнает, что его настоящая жена уже беременна. Он впадает в ярость и мчится жаловаться матушке. «Ничего, сыночек, — успокаивает его мать. — Иди погуляй, а я пока побеседую с этой шлюхой».