Сухой закон
Шрифт:
Все присутствующие поглядели на меня.
— Это может быть засада, — произнёс Синицын, — Егор ты смотрел, как я тебе приказал? Какие-то машины подъезжали, останавливались в последние полчаса?
— Никак нет.
Георгий красноречиво поглядел на меня. Я раздумывал секунд тридцать, после чего решил:
— Проведи его на задний двор. Я сейчас подойду. Степан — со мной. Остальные — продолжайте. Капитан Синицын за старшего.
Казак молча поднялся и двинулся следом. Мы спустились вниз по узкой чистой лестнице, прошли через несколько деревянных
— Не стоит меня опасаться Алексей Иванович… — раздался незнакомый голос, и из проезда между домами вышел незнакомец в сопровождении Егора.
Я кивнул охраннику, отсылая его на свой пост, а сам смерил взглядом ночного гостя.
Серое выцветшее старое пальто, худая кепка, потёртые сапоги. Бедное одеяние. Скулатое лицо, заострённый нос, непослушные волосы, выбивающиеся из-под головного убора и лезущие в глаза. Вот они были… Наверное, подойдёт слово «яркие». Если бы не глаза, любопытные и горящие, то этого человека никто бы и не запомнил. Этому человеку точно надо надвигать кепку на глаза, когда он заходит в толпу, которая спешит на работу на завод. И тогда он тут же затеряется среди людей. Никто и не обратит внимания. Но если посмотреть прямо в лицо… Ощущение, что тебя тут же «сканируют» на предмет того — что ты за человек?
— Что вы хотели от меня? Сейчас я занят.
— Понимаю. Я в курсе вашей проблемы, — незнакомец улыбнулся, однако его глаза, наоборот, стали серьёзнее, — Но я повторюсь, говорить я буду только с вами. И меня незачем опасаться. Ваш охранник может обыскать меня. При мне нет никакого оружия.
Я кивнул Молотову. Степан быстро и сноровисто обыскал мужчину. А затем покачал головой, мол, чисто.
— Степан, подожди внутри. Далеко не уходи.
Казак молча развернулся и, бросив, цепкий взгляд на гостя, скрылся за дверью.
— Предупреждаю, если вы сделаете лишнее движение, я застрелю вас, — сухо произнёс я.
— Я не сомневаюсь в этом, Алексей Иванович. Но тогда вы не узнаете, где находится Гэрри Томпсон, — осклабился незнакомец.
Я несколько секунд пристально смотрел на него, а затем ответил:
— Как вас зовут?
— Зовите меня Фрол. Так указано в моих документах и здесь меня знают под этим именем.
— Хорошо, Фрол. Вы же пришли сюда не для того, чтобы просто так сказать — где ирландцы? Что вы хотите от меня?
— Мне нужно, чтобы вы достали деньги, которые хранил ваш отец. А я, в свою очередь, расскажу вам, где вы можете найти Томпсона.
— У меня нет никаких денег, оставшихся от отца… — даже раздражённо ответил я.
— Нам об этом прекрасно известно, — усмехнулся Фрол.
— Кому это нам?
— Скажем так, сочувствующим персонам. Мы стараемся не пересекаться, с людьми вашего… кхм… пошиба. Торговцами алкоголем и прочее. Но мы помогаем нашей Родине в строительстве новых устоев.
Я удивлённо поглядел на Фрола, как будто впервые его увидел. Вот так раз.
— И что же «красному подполью» от меня нужно?
— Помочь вернуть деньги, собранные для нашего дела, — ничуть не смутившись, ответил Фрол.
— Вы понимаете, что там, — я показал большим пальцем за спину в сторону дома, — Сидят люди, которые были вынуждены бежать от большевиков за океан.
— А почему вы не говорите в том же ключе про себя? — тут же ухватился за мои слова ночной посетитель.
Молодец, подловил…
— Это само собою разумеется, — пожал плечами я, выходя из ситуации, — Мой отец тоже был вынужден переехать сюда.
— Но ваш отец никогда не вникал в политику! — вот тут впервые глаза Фрола стали жёстче, и я сразу это заметил, сделав вывод.
Фанатик. Фанатик — это хуже всего. Нет, я ничего не имею против советской власти как историк. Каждая эпоха имеет свои плюсы и свои минусы. И всегда каждый новый строй будет иметь своих идейных «рыцарей плаща и шпаги».
А Фрол продолжал:
— Вынужденное переселение не приблизило его к политике. В принципе, он мог оставаться на Родине…
— Ну да, и взяли бы его как кулака… — горько усмехнулся я, выделив последнее слово.
Фрол удивлённо посмотрел на меня. А я добавил:
— Да-да, отец мой политикой не интересовался, но жизнь пожил, и что к чему идёт — понимал. А я читаю газеты. Уж поверьте! Судя по тому, что там печатают, он был прав. У нас было большое хозяйство дома.
— Что ж. Понимаю вас. В любом случае, ваш отец согласился хранить деньги у себя и передать курьеру.
— Зачем?
— Чтобы мы помогли ему разобраться с долгом.
— А как об этом узнали ирландцы?
— Вы задаёте очень много вопросов.
— Если мы будем с вами «работать», то я должен знать полную картину.
— Поверьте, полную картину нашего дела Вы никогда не узнаете. Скажу лишь следующее. Деньги помогал «собирать» Горский. За процент. Мы думаем, что он сам хотел слить информацию о тайнике Томпсону и поделить с ним всю сумму. В этом городе грядёт война преступников. Скоро в силу вступит Сухой закон. По нашим источникам, Горский хотел объединить силы с ирландцами. В одиночку ни они, ни он не выстоят против итальянцев и евреев. Он думал, что мы не догадаемся или не сможем доказать это. И хотел «соскочить», отрицая причастность. Мол, свою часть сделки он выполнил. Вот вы и поможете нам с этим делом.
— Но ирландцы сами не знают — где деньги!
— Не совсем так. Они, скорее всего, у них же. Мы думаем, что убийцы вашего отца забрали их. И теперь скрывают это от своего главаря, Томпсона. В любом случае, курьер был свидетелем, как они зашли внутрь лавки вашего отца. Они, к сожалению, успели первыми. После их ухода он проник в дом, когда пожар уже начинался. И ничего не нашёл в тайнике.
— И не спас моего отца?
— Он был уже мёртв к тому времени. Его пытали и застрелили.
— Почему вы сами не заберёте деньги?