Сук*. Вторая древнейшая
Шрифт:
Захар задергался как будто рыба выброшенная на берег. Замахал руками и видимо, угодил нападавшему куда-то пальцем в глаз, потому что тот вскрикнул и ослабил хватку. Захар выбрался из одеяла, и завалил Зуфара на холодный пол, лицом вниз, сел на него сверху, заломив руки за спину.
– Ты, что с ума сошел, – зашептал Захар прямо в ухо своему противнику. – Какая муха тебя укусила?
– Пусти! Я тебя вспомнил, – ответил Зуфар, также шепотом. – Я тебя все равно убью.
– За что?
– Ты убил Автандила, моего троюродного брата Заура, его троюродного брата Икара.
– Я уже свое получил за них.
– По закону кровной мести ты должен умереть от рук родственников. Мне уже нечего терять, но моем семье это зачтется. Люди буду знать, что с семьей Салымовых шутки плохи.
Захар надавил на руки Зуфара так, что у него захрустели кости.
– Убивать я тебя не буду, – ответил он, – но руки переломаю. Чтобы у тебя и в мыслях не было ко мне подходить.
– Загрызу, – харкнул Зуфар.
– Зубы выбью. Ноги переломаю. Зуфар, какая кровная месть? Ты что, очнись, мы в Черном слоне. В полной жопе.
Зуфар еще несколько раз дернулся и начал говорить в пол.
– Пусти, зачем тебе цепляться за жизнь. Нас все равно расстреляют как собак и зароют в землю без молитв. Я же тебе оказываю услугу. Убью тебя своими руками. Ты уснешь и не проснешься. И не будешь мучатся в ожидании приговора. А ты окажешь услугу мне. Понимаешь. Кровная месть может быть смыта только кровью. Я стану святым у себя на родине. Моих родственников будут почитать.
Захар надавил на локти Зуфара.
– Где твоя Родина?
– Далеко. В горах. – Зуфар назвал какой-то адрес, который ничего не значил для Захара. – Джейрахский район, есть небольшой аул рядом с селом Гули. Я родом оттуда.
Захар порылся в памяти. Нет, в Чечне, он не слышал таких названий.
– Ты не чеченец?
– Ингуш.
– Что ингушы всегда вопросы решают только кровью? По другому нельзя?
– Можно. Но для тебя этот способ не реален.
– Что за способ?
Зуфар молчал, и тогда Захар выкрутил ему большой палец. Он застонал, и чтобы ослабить боль начал говорить.
– Чтобы получить прощения у рода, ты должен встать на колени в центре аула и стоять месяц пока тебя не простят старейшины, а потом – заменить убитых тобой мужчин, взяв на содержание их жен и детей. – Зуфар дернулся, ослабляя хватку. – Видишь, для тебя это не реально. Пусти. Я убью тебя легко.
Щелкнула щеколда глазка. Захар дернулся, чтобы встать, но передумал и остался сидеть на Зуфаре. Тот зашипел.
– Пусти, они сейчас войдут.
Захар наклонился к самому его уху.
– Пущу, если пообещаешь выкинуть свою идею из головы.
– Нет.
Раздался звон ключей. Дверь камеры распахнулась. Яркий свет из коридора осветил лежащих на полу мужчин в полосатых робах. Их камера была настолько мала, что орудовать дубинками в ней было не удобно. Два охранника выволокли в коридор сначала Захара, потом Зуфара. В коридоре они отходили их так, что оба уже не могли стоять, а затем старший вертухай приказал.
– В карцер обоих. На неделю. А там посмотрим.
***
На следующий день Захар пожалел о том, что отказался от предложения Зуфара. Черный бетонный ящик. Без окон, без кровати, без стула. Железная холодная дверь. Расстояние от стены до стены такое, что не вытянуть руки и ноги. Все суставы в постоянном напряжении. Отекают и ноют, ноют, ноют. Холодный пол. Холодные стены. Спина стала ныть уже через час. Еще через несколько часов он начал биться головой о гладкую поверхность, стараясь удариться виском, чтобы закончить свои мучения, но лишь содрал кожу на лбу.
Тогда он в бессилии упал на пол в позе эмбриона и забылся. Ему снова вернулся образ Людмилы. Она как некое существо из другого светлого мира манила его руками к себе. Звала за собой, обещая покой и полную свободу. Ему надо было только протянуть ей руку. Схватить ее за пальцы. Но руки упирались в стены и не могли выпрямиться. Ногти скребли по бетону, срывались в кровь. Кошмар снова снова накатывался на него. И так до тех пор пока он не услышал голоса.
– Что с ним?
– Переохлаждение, переутомление, бессознательное состояние.
Кто-то склонился над ним, светя фонариком прямо внутрь мозга.
– О, реакция есть, дети будут. Живучий.
– Доктор, его можно поставить на ноги? Или как-то привезти в порядок.
– Ну, поместим в лазарет, подключим к капельнице. А там посмотрим. Ничего обещать не могу.
– Доктор, с меня премия в квартале, если поставишь. К нам едут представитель Президента и эти журналисты, не хотелось бы чтобы они случайно увидели этого доходягу.
Захар сквозь красную пелену увидел двух мужчин. Одного в белом халате, другого – в форме офицера внутренних войск.
– Да, не повезло парню, – ответил доктор офицеру. – Несите его в палату. Будет возвращать к жизни.
Доктор взял руку Захара и начал считать пульс.
– Ты парень, это, не подведи. Мне премия нужна. Жене сапоги покупать.
***
За кромешной чернотой пришел белый свет, но от этого состояние Захара нисколько не изменилось. Он лежал и смотрел в потолок. Ломаная линия трещины, а в углу – паутина. Лошадиная доля глюкозы через капельницу в вену по капле возвращало тело Захара к жизни, но не могла вернуть его душе покоя и свободы. Ему снова снилась Людмила, и снова она звала его к себе, протягивала руку, а он пытался схватить ее, но то и дело хватал пустоту. За Людмилой неизменно оказывался Зуфар. Он тянул к его горлу руки и кричал: «Давай, я тебе помогу!» Далекое и близкое все смешалось.
Конец ознакомительного фрагмента.