Сумасшедшие истории
Шрифт:
– Классные у тебя они, – улыбнулась Ленка и добавила: – Покувыркаааааемся?
Кувыркались мы ещё около месяца. Сценарий был один и тот же. Ленка приезжала с торбами. Накрывала на стол, кормила меня. Потом мы занимались сексом. Потом я провожал её на автобус и, умиротворённый, шёл делать уроки или читать книжку. И в принципе, мне это нравилось. Единственный минус был в том, что нас объединял только секс. Больше ничего. Ни поговорить, ни фильм посмотреть, ни музыку послушать. Она ничем не интересовалась. Вообще.
И я заскучал с ней. Хотя сытая жизнь
Пошли на дневной сеанс. Народу было немного. Билеты, как обычно, взяли на последний ряд. И это была главная моя ошибка. Как только погас свет, Ленка начала приставать ко мне. Лезла целоваться и обниматься. Весь фильм. Отличный фильм, который, однако, я с тех пор на дух не переношу. И всё из-за Ленки.
После сеанса на улице перед кинотеатром я это всё ей и высказал. Что в мире есть много интересного, кроме кувырканий. И что готовит она отлично, но мне нужно ещё что-то для души. Что именно нужно, я не смог толком сформулировать, но Ленка меня поняла. Она заплакала. Поплакала несколько минут, стоя передо мной, уставшим и растерянным. Затем вытерла слёзы, чмокнула в ухо и убежала на автобус.
– Не провожай, – крикнула.
И уехала.
А я остался. Перешёл опять на чай с булкой. Занялся более плотно учёбой. Как-никак был последний год моего обучения в техникуме. Наступало время написания диплома. И я решил совместить это самое написание с работой. Устроился на центральный телеграф разносчиком телеграмм.
Работа была непыльная. И, как выяснилось, весьма денежная. Обычно развозить телеграммы отправляли на прикомандированных к телеграфу такси. Каждый день дежурило две или три машины. А посылали отвозить не одну телеграмму, а сразу пачку, по маршруту. И по нормам на каждую телеграмму отводилось 11 минут на доставку. Я был молод и скор, и поэтому развозил все телеграммы в рекордные сроки, сокращая нормативы в два, а иногда и в три раза. Оставшееся время мы с водителем тратила на то, чтобы подвозить пассажиров. Плату за проезд, естественно, брали себе, поделив пополам.
У меня появились деньги. Чай с булкой ушёл в прошлое. Я стал нормально питаться. Мой диплом за скромную плату прилежно писали и чертили две симпатичные тетеньки из конструкторского отдела местного радиоаппаратостроительного завода. Благодаря тому что я разносил телеграммы, проблем со знакомствами с девушками я не испытывал. Наступил месяц май.
Я сидел на пассажирском сиденье Волги, припаркованной около центрального телеграфа, и ждал, когда мне сформируют заказ из кучи телеграмм. Чтобы мы не мотались туда-сюда из-за одной-двух телеграмм, нам обычно подбирали их штук 10-20 в одном районе. И мы с таксистом уматывали часа на три развозить этот пакет поздравлений, извещений о смерти, признаний в любви и просьбах о деньгах.
Стояла жара. Окна в машине
– Случилось чё? – спросил я Василия.
– Уху, – отозвался он.
– Чего?
– Да так, глупость одна, – протянул Василий, – любовницу вчера потерял. А классная была…
– Умерла? – удивился я.
– Бог с тобой, тьфу-тьфу-тьфу, – сплюнул Вася, – ты как скажешь тоже, студент. Жива-здорова.
– Ну а что тогда? – не отставал я.
– Да длинная история, – сказал Василий, – я сам ещё в шоке от произошедшего. Так перед любимой женщиной опростоволоситься.
– Время у нас есть, полно, давай рассказывай, – я был заинтригован, – тем более все живы и здоровы. Колись.
И Василий не торопясь, подыскивая слова и переживая каждый момент, рассказал, что с ним произошло накануне.
А накануне была отличная погода, и его любовница, разведённая и одинокая девушка Маргарита, решила поклеить новые обои в своей комнате гостиничного типа. Обои были чехословацкие, и достала она их по большому блату. Василий, как истинный джентльмен, решил ей с этим делом помочь.
Отправив жену и детей на дачу, он с утра мотнулся на рынок, купил зелени, баранины, бутылочку молдавского вина. Затем приехал, развёл в тазике клейстер и принялся клеить обои. Маргарита хлопотала на кухне, изредка помогая Васе в поклейке обоев.
За два часа управились. Комната преобразилась. Василий аккуратно сложил обрезки, вылил остатки клея и помог с сервировкой стола. Блюдо с дымящейся бараниной стояло посередине журнального столика. Рядом лежали нарезанный лук, кинза и петрушка. На отдельной тарелке расположились красные помидоры и маленькие колючие огурчики. И над всем этим возвышалась бутылка «Букета Молдавии».
Помыли руки. Сели. Поели. Выпили по одной. За ремонт. И за чехословацкие обои. Вино было какого-то подозрительного вкуса. И совсем без букета. Ну да ладно. Главное – это закуска. Поели ещё. Выпили. На брудершафт. Поцеловались. Ещё выпили. Поцеловались. Прям на диване занялись любовью.
Было здорово. Светлая красивая комната. Хорошая еда. И рядом Василий. Заботливый и нежный. Маргарита расслабилась. Откинулась на диванные подушки, потянулась и… пукнула. Жутко от этого засмущалась. Покраснела вся. Ну как так – ремонт, любовник, только что обалденный секс, и вдруг пук. Видимо, вино скисло. Василий, видя смущение подруги, решил её подбодрить.
– Да разве так пукают? – засмеялся он. – Это не пук даже, а так, ни о чём. Вот как надо пукать.
И Василий, подняв правую ногу, поднатужился и пукнул. Но хорошая еда и прокисшее вино сыграли с ним злую шутку.
– Понимаешь, – рассказывал он мне, – до потолка уделал. А обои такие больше не купишь. Нету их в магазине. Не говоря уже о запахе. Ну и говно со стены соскребать – удовольствие то ещё. Она-то мне, конечно, помогла. Но когда я домой уходил, то по взгляду понял, что всё. Женщины не прощают засранцев.