Сумасшедший шарманщик
Шрифт:
Стараясь покрыть шум мотора, Лопатин крикнул:
— Мне не нужно! Не нужно, поняли? Выключите мотор!
Молодой человек с понимающим видом улыбнулся и сказал, что джентльмэн даже не знает, как переменится вся его жизнь после того, как он закажет пылесос со всеми его дополнительными принадлежностями, — щетками для мебели, специальными приспособлениями для выкачивания мусора из щелей в паркете, аппаратом для полировки пола и бесплатной премией в виде электрического кофейника, гарантированного на два года, — все это за баснословно дешевую цену, с длительной рассрочкой и
— Метла наших бабушек отжила свой век вместе с керосиновой лампой и чугунной печью. Мы живем в век прогресса. Пылесос «Перфект Моторс» — лучший пылесос в мире, сэр! — является тем символом, по которому можно отличить каждого успевающего в жизни человека от неудачника.
Лопатин в точности не запомнил, что еще говорил продавец, — речь его лилась удивительно гладко и плавно и, главное, он не давал себя остановить. А проклятый пылесос продолжал наполнять комнату назойливым гудением, от которого постепенно распухала голова и темнело в глазах.
— Я не принадлежу к категории успевающих людей, — сказал Лопатин, уже с трудом сдерживая бешенство. — Мне не нужен пылесос. Уходите. Уходите сию минуту. Вы мешаете мне работать. Видите, — я работал…
И он указал жестом оскорбленного трагика на птицу Гамаюн, распятую на стене.
Продавец взглянул на модель и вдруг что-то изменилось во всем его поведении. Он внимательно оглядел взволнованного и всклокоченного Лопатина, потом перевел глаза на курицу, и на лице его появилось странное, немного угодливое и испуганное выражение. И он вдруг заторопился, — пылесос умолк и исчез в ящике, улетучились все великолепные принадлежности к нему, продавец что-то растерянно бормотал и пятился к дверям, все еще не будучи в силах оторвать глаза от Гамаюна.
— Я не знал, бормотал он. Успокойтесь, ради Бога! Я ухожу!
Он осторожно закрыл за собой дверь и скатился по лестнице, словно за ним гнался по пятам разъяренный тигр. Внизу представитель пылесосной фирмы встретил женщину, убирающую дом и разносящую по утрам почту.
— Послушайте, — сказал он, задыхаясь от волнения, — у вас там, в мастерской, живет сумасшедший. Вы знаете, что он сделал? Прибил гвоздями к стене курицу и уверяет, что работает. Он мог меня убить и тоже прибить гвоздями к стене. Такие жильцы являются общественной опасностью!
Женщина побледнела. Больше всего на свете боялась она сумасшедших. В самом деле, — жилец какой-то странный, не такой, как все, — говорит непонятно, и какой взгляд!
— Это так нельзя оставить, — сказал представитель фирмы «Перфект Моторс». — У вас дети. Такие выходят на улицу и стреляют. Нужно немедленно предупредить полицию.
— Вот телефон, — засуетилась уборщица. — Вот здесь, звоните!
Полицейскому, который поднял трубку, он сказал, что в доме опасный сумасшедший, и что нужно что-то предпринять.
— Сумасшедший? — переспросил полицейский. — Сейчас приедем. Дайте адрес.
Через пять минут на улице завыли сирены. К дому подкатили две машины. Из первой вышли полицейские. Вторая была из госпиталя
Полицейские в сопровождении санитаров уже поднимались по лестнице к скульптору, который, ничего не подозревая, засел за прерванную работу. Снова раздался стук в дверь.
— Это уж слишком, — возмутился Лопатин. — Если этот мерзавец вернулся, чтобы вторично продемонстрировать мне пылесос, я спущу его с лестницы.
И с весьма решительным видом, он открыл дверь. Полицейские с опаской вошли в комнату, начали оглядываться.
— Что тут происходит? На вас жалуются. Вы производите беспорядок, шум.
Скульптор заволновался и начал объяснять на ломаном английском языке, что шум производил пылесос, а он, напротив, спокойно работал, — и вот — модель, не дают закончить… Они с любопытством посмотрели на модель, и один из полицейских даже потыкал в курицу пальцем, но так осторожно, словно она была начинена динамитом.
— Вот что, — сказал он, — мы все, братец, поедем кататься. Недолго. Всего на несколько минут. А потом можно будет вернуться кончать работу. В состоянии вы спуститься по лестнице без посторонней помощи?
— Никуда я не поеду. Оставьте меня в покое! Сначала тут был какой-то назойливый тип, а теперь вы. В конце концов, это мой дом и вы не имеете права ко мне врываться.
— Тише, тише, братец, — довольно мирно сказал полицейский. — Не нужно скандала. Пойдем с нами.
И, высунувшись в коридор, он крикнул санитарам, что носилки не нужны, — больной сам спустится. Что прикажете делать, когда вас настойчиво приглашают на прогулку двое дюжих полицейских и санитары, явно решившие дорого продать свою жизнь? Лопатин сказал, что будет жаловаться, не оставит дела без последствий, надел шляпу и вышел на улицу. Двери на лестнице все были полуоткрыты, из них выглядывали испуганные лица. У выхода толпа расступилась, кто-то крикнул:
— Ведут! Ведут сумасшедшего!
Все это продолжалось лишь несколько секунд. Его посадили в автомобиль скорой помощи и они помчались. Никогда в жизни Лопатин не ездил по Нью-Йорку с таким почетом, — впереди полицейские, позади больничная машина, оглушительный вой сирен, останавливающий все движение, сочувствующие взгляды прохожих… Торжество продолжалось, впрочем, не долго. Машина нырнула в ворота госпиталя Бельвю, дежурный служащий записал имя и адрес, и Лопатина ввели в зал, где уже прогуливалось много людей в халатах. Дверь захлопнулась. И скульптор оказался в доме для умалишенных.
Вокруг него расхаживали и сами с собой разговаривали какие-то больные. Одни сидели, неподвижно глядя перед собой в пространство; другие выкрикивали какие-то бессвязные слова. В углу, на табурете, сидел старик и тихо плакал, — очень страшно видеть плачущего мужчину. И из высоких окон, защищенных железными решетками, падал на эти страшные лица, какой-то неумолимый, мертвый свет.
Наконец, появился фельдшер. Лопатин обратился к нему с вопросом: когда его выпустят?