Сумеречные Врата

Вольски Пола

– Я пропущу это оскорбление мимо ушей.

– Недостойный скорее откусит себе язык, чем нанесет обиду Высокочтимому.

Ренилл, потеряв терпение, резко спросил:

– Чего ты от меня хочешь, умури?

– Только чтобы ты оставался таким, как был - с открытым сердцем, гибким умом, полным надежды духом, алчущим знания. Ты был самым многообещающим из моих учеников. Жаль, что ты не проник дальше Галереи Водопада, прежде чем покинуть Дворец.

– Твой Дворец - не единственный в мире, умури.

– Воистину так. Ты многому научился в своей вонарской

школе. Научился быть настоящим Высокочтимым. И забыл все остальное.

– Мои соотечественники едва ли с тобой согласятся. Я не более «настоящий Высокочтимый», чем настоящий авескиец или настоящий ученый.

– Это твое решение… или нерешительность.

– Может быть и так. Надеюсь, ты одобришь хотя бы мое последнее решение.

– А именно?

– Узнать все, что известно тебе о ВайПрадхах. Я затем и приехал в Бевиаретту.

– А, ищущая душа, столь редкая среди вонарцев.- Зилур не скрывал простодушной радости.
– Ты на краю духовного обращения?

– Я на краю мошенничества. Я намерен проникнуть в ДжиПайндру под видом пилигрима.

– Шпионить?

– Это называется именно так.

– Какая смелость во имя Вонара. Какая самоотверженность! Несомненно, твои соотечественники оценят ее по достоинству.

– Несомненно. Умури, я ищу твоих знаний.

– Ты отверг их много лет назад.

– Мне нужна твоя помощь.

– Почему я должен помогать тебе?

– По очень простой причине - потому что ВайПрадхи гораздо хуже Вонара. Ты упрекаешь меня за вонарский запрет на твое учение - и правильно делаешь. Но это местное ограничение, и оно продержится недолго. А если Верные Аону-отцу добьются власти, как, хотел бы я знать, они отнесутся к взыскующим знания во Дворце Света? К тем, чей разум и сердце не способны принять безграничной покорности, воплощенной в символе уштры?

– Бесспорно, Сыны - кровожадные варвары. Вонарцы - такие же варвары, только другого рода.

– Совсем другого рода. Умури, страна, допустившая к власти жестоких фанатиков, подобных ВайПрадхам, опозорит себя в глазах мира.

– Хоть это ты успел открыть во Втором Преддверии, прежде чем навсегда покинуть Дворец.

– Зилур, ты должен мне помочь. Твои убеждения обязывают тебя к этому.

– Ты так уверен? Напрасно. Ну хорошо. Что ты хочешь узнать?

– Научи меня всему, что знаешь о ВайПрадхах - так, чтобы я мог сойти за одного их них.

– Это дело не одного часа.

– А сколько потребуется?

– По крайней мере несколько дней.

– На это времени не жалко.

– Очень хорошо. Посмотрим, не отупел ли ты с годами. И не сказался ли избыток вонарского духа на гибкости ума, как он сказывается на гибкости языка и позвоночника.
– Только теперь Зилур перешел на кандерулезский.
– Начнем с Великого Гимна, известного каждому из Верных Сынов Аона-отца. Нет, не усаживайся здесь. Выйди на солнце. Сними шляпу.

– Хорошая мысль. Моя кожа…

– Бледновата, Высокочтимый. Не стоит приближаться к ДжиПайндру с лицом, напоминающим крынку молока.

Следующие четыре дня он провел с Зилуром, только раз зайдя в

дом дяди, чтобы захватить свой багаж и немного ламповой сажи. За это время он узнал многое об обычаях и верованиях ВайПрадхов, иногда столь фантастических, что это граничило с безумием. Что оказалось, может быть, еще важнее, он освежил чутье - когда-то превосходное - к тонкостям авескийского языка и поведения. Конечно, в шпильке, отпущенной Зилуром по поводу «деревянной» осанки и речи, было некоторое преувеличение, но он и в самом деле потерял за эти годы что-то неосязаемое, но существенное. Теперь это вернулось. Он был настроен на авескийский лад, и даже думал по-кандерулезски.

Четыре дня Ренилл просидел без шляпы на солнцепеке, и его кожа почти сравнялась цветом с кожей учителя, который завел обыкновение язвительно именовать его «Сыном». Ламповая сажа позволила добиться нужного цвета волос, бровей и ресниц, и, глядя в зеркальце для бритья, Ренилл сам себе удивился - лицо, смотревшее на него, несомненно, принадлежало уроженцу Северной Авескии.

На рассвете пятого дня наступило время уезжать, потому что он усвоил все, что знал о ВайПрадхах его учитель. Прохладным серым утром Ренилл во Чаумелль - смуглый, черноволосый, в свободной тунике, стоял в дверях прибрежной хижины, прощаясь с хозяином. Ему и в голову не пришло пожать учителю руку - Ренилл поклонился старику по-авескийски.

– Умури, я благодарю тебя.

– Ученик, я рад заметить, что Рен, которого я знавал когда-то, еще жив. Вот дар для него.
– Зилур извлек из глубин своего залатанного одеяния маленький плетенный из бечевы мешочек.

Удивленный Ренилл принял подарок, открыл мешочек и вытряхнул содержимое на ладонь. В его руке оказался ажурный круглый предмет, сотканный из переплетения бесчисленных волосков - и тем не менее твердый и удивительно прочный. Ренилл легонько сжал шар - кружевная ткань нисколько не прогнулась под его пальцами.

– Сжимай что есть силы, ученик, - посоветовал Зилур.

– Умури, но ведь я его сломаю.

– Только не в этой вселенной.

Ренилл повиновался. Кажущиеся хрупкими нити сопротивлялись его усилию. Он сжал сильнее - с тем же успехом.

– Что это?
– спросил он.

– Истинная плоть Ирруле, Страны Богов. Так уверял на краю своей будущей могилы волшебник, от которого я получил его сорок лет назад. «Застывший пузырь эфира, - сказал он, - сотворенный великим разумом Абхиадеша.»

– И он расстался с таким сокровищем?

– За малую цену и по одной-единственной причине. Он оказался неспособен выжать из этой вещи самого малого чуда. Постоянные неудачи утомили его дух, и он мечтал только избавиться от вечного позора. Более сорока лет сей предмет пребывает в спячке. Никто еще не разгадал его тайны, и все же я убежден, что артефакт подлинный. Теперь он переходит к тебе.

– Умури, я тоже в недоумении…

– Ничего. Сохрани его и показывай по чаще. Простое обладание материей Ирруле сильно поднимет тебя в глазах Сынов. Если они не убьют тебя на месте, то сочтут благословенным.