Сумеречные Врата
Шрифт:
Ниен во Чаумелль стоял посреди комнаты вместе с женой. Оба сразу увидели Ренилла, и на лицах застыло одинаковое выражение встречи с неприятной неожиданностью, Тиффтиф опомнилась первой и мгновенно сложила губки в приятную улыбку. Блестя зубками и глазками, протянув вперед пухлые ладошки, она бросилась ему навстречу, обняла племянника мужа обеими руками и влепила ему в обе щеки очередь торопливых поцелуев.
Ренилл сдержал себя и не отстранился. В конце концов, приходится быть вежливым. У нее дурно пахнет изо рта, бесстрастно отметил он про себя. Мятные пастилки не в состоянии заглушить признаков хронического несварения.
– и это сказывалось в отвисшей коже под подбородком, в темных припухлостях под глазами, в складках губ. Она была мала ростом, едва доставала племяннику до плеча, а под румянами проступала нездоровая бледность. Трудно поверить, что когда-то эта женщина внушала ему страх.
– Ренилл! РЕНИЛЛ!
– Голос Тиффтиф взлетел на октаву вверх, выражая радостное волнение.- Гадкий негодяй! Как ты мог? Ты никогда не предупреждаешь о своем появлении! Неужели тебе нравится заставать нас врасплох? Ну да ладно, я прощаю тебя, ты ведь знаешь, что я все тебе прощу! Как чудесно снова видеть тебя:
Новые поцелуи покрыли его щеки помадой, и на этот раз ему не удалось полностью скрыть отвращения. Она почувствовала, как напряглись его плечи, и глазки ее заблестели, как застывшая сахарная глазурь. Ренилл никогда не мог понять, зачем она все время притворяется? По-видимому, считает это частью обязательного ритуала.
– Тиффтиф,- он вежливо склонил голову. Ренилл называл ее «тетушкой» только желая подразнить.
– Клянусь, милый мальчик, ты стал еще красивее! Сколько женских сердечек ты разбил там, в городе?
Общепринятый светский протокол требовал ответить комплиментом на комплимент. Он смотрел в ее пухлое напудренное личико и пытался придумать хоть что-нибудь. В голове было пусто, а губы свело в любезной улыбке.
Его спасло появление дяди Ниена. Это был надутый толстенький человечек с безупречными манерами и, к счастью для его душевного покоя, без малейших следов авескийской крови во внешности.
– Племянник, - светски приветствовал он Ренилла.
– Я, как всегда, рад твоему приезду. Вот именно - как всегда…
– Дядя, - поклонился Ренилл.
– Благодарю за теплый прием. Как всегда. Однако я не собираюсь долго обременять вас своим присутствием.
– При чем тут «обременять», Ренилл!
– старательно запротестовала Тиффтиф.
– Ты здесь дома!
Двадцать лет назад она пела на другой лад. «Еще одна дерзость, ты, желтоносое чудовище, и я позабочусь, чтобы твой дядя выставил тебя на улицу. Ты сам знаешь, что я сумею этого добиться. Он сделает все, что я пожелаю». Его щеки еще помнили жгучие удары ее пухлых ладошек. А потом, перед гостями: «Милый мальчик, ты принес в наш дом веселье юности!» Тошнотворно.
– Ты не меняешься с годами, Тиффтиф, - кисло улыбнулся Ренилл.
– Ля-ля, галантный рыцарь!
– она присела в игривом реверансе, принимая его замечание за комплимент.
– Прошу прощения, что появился без предуведомления, - продолжал Ренилл, - но так сложились обстоятельства. Меня привели сюда два дела. Одно - сообщить, что твое письмо, дядя, доставлено протектору.
– Ба, – поморщился Ниен.
– Надеюсь, с этим покончено. Не следовало мне поддаваться на твои уговоры. Просить убежища в резиденции? Неприлично и ни к чему.
– Это вполне может оказаться своевременным и необходимым, - покачал головой Ренилл.
– В случае нападения вы совершенно беззащитны. Вам и одной ночи не продержаться в этом доме.
– Никакого нападения не будет, племянник. Нелепо даже предположить такое. Может, кое-кто из сборщиков и ворчит в последнее время, но неразумно преувеличивать значение подобных пустяков.
– И во Чересс с плантации Цветов Света, несомненно, рассуждал так же. К сожалению, теперь его уже не спросишь. И вся его семья тоже молчит.
– Во Черессу просто… не повезло.
– Ниен беспокойно заерзал.
– Как я слышал, среди его домашних слуг оказались предатели.
– А вы так уж уверены в верности своих?
– Разумеется, - объявила Тиффтиф.
– Мы всегда были добры к нашим желтым, они для нас - как члены семьи. Они умрут за нас!
Интересно, а ты готова оказать им ту же услугу?
Вслух Ренилл заметил только:
– Времена сейчас трудные, и не следует закрывать на это глаза. Ваши слуги, прежде послушные и преданные, могут перемениться. Вероятно, многие из них хранят вам верность, но всегда находятся исключения, а Сыны не оставляют таких без своего внимания. ВайПрадхи зашевелились по всему Кандерулу…
– На мои земли этим людоедам ходу нет!
– Ниен скрестил руки на груди.
– Я не потерплю их здесь. Если кто осмелится только показать нос, его плетьми выгонят из моих владений.
– Если вы его опознаете. Ты полагаешь, они носят на себе ярлыки? И как ты собираешься помешать своим слугам и работникам слушать их? Нет, дядя. Ты так же бессилен заставить ВайПрадхов молчать, как и защитить Бевиаретту. Это касается не только тебя - все вонарские плантаторы на берегах реки в том же неприятном положении. И я могу повторить всем в точности то же самое, что сказал тебе. Будьте благоразумны. Приготовьтесь к бегству в любой момент. Неплохо было бы вообще вернуться в Вонар.
– Что за чепуха! Об этом и говорить нечего!
– Так я и думал. Хорошо, тогда я возвращаюсь к своему первоначальному совету. Будьте готовы вернуться в ЗуЛайсу и укрыться в городской резиденции. Это здание, по крайней мере, может выдержать осаду.
– Ты преувеличиваешь. Всегда был паникером.
– В голосе Ниена не было убежденности. Он встревоженно переглянулся с женой.
– Я надеюсь, что преувеличиваю, дядя.
– Ну хорошо… просто чтобы тебя успокоить, я последовал твоему совету и направил письмо во Труниру, не так ли?
– Думаю, ты об этом не пожалеешь. На минуту установилось напряженное молчание, но Тиффтиф во Чаумелль не способна была молчать так долго.
– Вот мы и выслушали нашего пророка. А теперь не поговорить ли о чем-нибудь более приятном?
– прощебетала она.
– Быть может, в другой раз, - ответил ей Ренилл.
– У меня еще осталось второе дело. Я должен посоветоваться с Зилуром.
– С Зилуром… Этим жутким старым безумцем? Ой, Ренилл, извини, но…
– Он по-прежнему живет у колодца?