Сумеречные Врата
Шрифт:
– Наши законы и обычаи сильно различаются, мадам.
– Во Трунир едва скрывал нетерпение, однако владел собой достаточно, чтобы сохранять вежливый тон.- Вам это может показаться несправедливым, но придется признать тот факт, что с нашей точки зрения мы честно и полностью исполнили свои обязательства. Однако если вы действительно нуждаетесь, я посоветовал бы вам обратиться за помощью в специальные службы…
– Обратиться за помощью! Специальные службы!
– Самообладание гочаллы иссякло, и она вспыхнула, как пламя, в которое подбросили сухого хвороста.
–
– Матушка, прошу вас, - тихо умоляла гочанна.
– Вы обещали, вспомните, вы обещали…
– Я обещала быть терпеливой, гочанна, но я не обещала сносить гнусные оскорбления!
– Матушка, поверьте, дав волю своему гневу, вы только станете в их глазах…
– Чем? Чем я стану в их глазах? Кажется, они уже видят во мне нищенку!
– Ни в коем случае, мадам, - попытался успокоить ее во Трунир.
– Напротив. Сокровища дворца УудПрай славятся по всей Авескии и за ее пределами. Мне казалось, если бы вы согласились реализовать некоторые ценности…
– Реализовать? Что это значит? О чем он говорит?
– гневно переспросила гочалла.
– Он имеет в виду, что мы могли бы продать часть мебели и произведений искусства, - пояснила Джатонди. Она говорила на безупречном вонарском без малейшего акцента.
– Это безумие. Или, вернее, сон. Сокровище наших предков, наследство наших потомков, достояние рода - и он говорит, что мы должны променять его на деньги? Что князья Кандерула должны торговать и торговаться, оскверняя себя ради наживы? Возможно ли это?
– Ваше барахло разваливается на глазах, вы сами только что сказали. Так не лучше ли избавиться от него, пока еще можно хоть что-то выручить?
– грубо перебил Шивокс.
– Лучше пусть весь дворец сгорит, чем будет осквернен продажей! Лучше бросить все в раскаленное сияние Ирруле! Я скорее умру с голоду, чем унижусь до такого.
– Право, Шивокс, ваша прямолинейность…- упрекнул во Трунир.
– А по-моему, сэр, надо смотреть фактам в лицо, - возразил второй секретарь.
– Мы в своей стране давно покончили с королями, знатью, наследственными привилегиями и прочей чепухой и только выиграли от этого. У нас нет места для паразитов голубой крови. Время королей и королев прошло, и этой женщине пора понять, что мир не обязан ее кормить.
– О, вы, вонарцы, с вашим высокомерием, с вашей слепотой, с вашим презрением к чужим обычаям - волчья стая, терзающая мир.- В голосе гочаллы звучала бесконечная горечь.
– Грабители народов, тираны и разрушители, вы - проклятие человечества. Вы явились из-за моря с вашими кораблями-крепостями, с оружием, которому ничто не может противостоять, с вашими дьявольскими изобретениями. Вы захватили наши земли, присвоили наши богатства, превратили в марионеток правителей. Вы оскверняете храмы, отвергаете наши законы и учения, презираете наши предания и волшебство. Вы, лишенные разума, объявляете дикарями нас, когда сами вы всего лишь безбожные варвары. Вы лишили нас всего, всего, оставив лишь стыд, рабство и отчаяние.
– Матушка!
– тщетно умоляла гочанна Джатонди.
– Вы развратили наш народ, вы помыкаете нами и унижаете нас. Вы думаете, с нами покончено, мы разбиты, мы жалкие рабы, о которых можно вытирать ноги! Но я говорю вам и всему вашему мучнолицему роду - говорю вам, берегитесь. Рано вы торжествуете победу.
– Матушка, вспомните Бальзам Духа!…
– Вы и вся ваша стая, берегитесь!
– глаза гочаллы пылали, лицо застыло как камень.
– Авеския не вечно будет покорной. Помните, у нас есть магия - и наши боги! Один поворот колеса - и вы будете повергнуты в прах, а те, кого вы попираете ногами, восстанут, чтобы сбросить чужеземное ярмо, так что в конце концов даже имя ваше исчезнет из памяти мира.
– Эта желтая сбежала из сумасшедшего дома, - выразил свое мнение Шивокс.
– Надеюсь, я доживу до этого дня - о, как мне хочется увидеть его! Увидеть свою страну очищенной от чужеземной заразы, чистой и свободной, вернувшейся к старым обычаям - вот мечта моего сердца. Я отдала бы жизнь, чтобы хоть на час приблизить наступление этого дня. Вы слышите, вонарские волки?
– Мама, перестань!
– гочанна Джатонди заговорила на кандерулезском, считая, что этот язык непонятен иностранным чиновникам.
– Прекрати немедленно!
– А ты что же, тоже с ними?
– Ксандунисса, также перейдя на родной язык, накинулась на дочь.
– Их слепок, рабыня, игрушка! Пока ты училась в их проклятой стране, авескийское сердце засохло в твоей груди? Изменница, я вижу, что это так!
– Это не так, и ты это знаешь. И не кричи, мама, эти люди примут тебя за сумасшедшую.
– Мне безразлично, что они думают обо мне! Я забочусь только об УудПрае - нашем доме, нашем сокровище, ветшающем у нас на глазах, потому что эти вонарцы обманули и ограбили нас. Из всех их преступлений это - самое черное!
– Чем громче ты говоришь, тем хуже они тебя слышат. Пожалуйста, послушай меня, мама!
– Что слушать! Тебе нечего сказать! Ты ничего не понимаешь! Тебе нет дела до УудПрай, ты такая же, как эти пришельцы с запада, тебе не постигнуть величия, древней славы… тебе не понять, что такое УудПрай.
– Голос Ксандуниссы дрогнул. Слезы выступили у нее на глазах.
– УудПрай…
– Царственная гочалла, я помогу спасти дворец, если это в моих силах, - впервые с начала злополучной беседы Ренилл подал голос, заговорив на кандерулезском.
– Я не могу ручаться за успех, но клянусь, я попытаюсь что-нибудь сделать.
Ксандунисса, пораженная, обернулась к неподвижному, молчавшему до сих пор человеку в местной одежде, только теперь заметив несоответствие авескийских черт лица и светлых, выгоревших на солнце волос.
– Вы…
– Ренилл во Чаумелль, заместитель второго секретаря протектората.
– Это вонарское имя, но вы говорите на языке Авескии. Вы не совсем такой, как они, мне кажется. Но вы и не один из нас. Объясните.
– Царственная гочалла, я гражданский чиновник Вонара. Я не имею полномочий самолично оказать вам всю возможную помощь, но то влияние, каким я обладаю, к вашим услугам.