Сумеречные Врата
Шрифт:
– Вежливая речь, - снисходительно проворчала Ксандунисса.
– Я не предполагала, что вонарец способен на великодушие и любезность. Но вы не совсем их крови, может быть, причина в этом.
– Может быть. Я разделяю вашу тревогу за судьбу великого дворца…
– В самом деле? Значит, вы видели его?
– Снаружи, несколько раз. Однажды при лунном свете…
– Да, именно тогда на него следует любоваться! Сияющие фонтаны, лиловый купол… хрустальная аркада Ширардира Великолепного…
– Несравненно прекрасны. Их необходимо спасти. Я сделаю для этого все, что в моих силах.
– Да, сделайте. Я удовлетворена. Я ожидаю от вас настойчивых усилий.
– Гнев покинул Ксандуниссу, оставив ее усталой и опустошенной, однако ее осанка не потеряла царственного величия. Она обернулась к дочери:
– Я сообщила им свою волю. Теперь мы можем покинуть этот нелепый дом.
– Вернемся домой, матушка.
– Протектор во Трунир, я покидаю вас, - объявила на вонарском Ксандунисса.
– Не смею удерживать вас, мадам.- Во Трунир, не уловивший смысла короткого разговора, ведшегося по-кандерулезски, оказался застигнут врасплох, но мгновенно оправился.
– Я прикажу страже сопровождать вас. Толпа у ворот может быть опасна.
– Мне не нужна защита. Это мой народ, господин во Трунир. Желаю вам хорошего дня.
– Гочалла,- поклонился Ренилл.
– Идем, гочанна, - не прибавив более ни слова, Ксандунисса повернулась и покинула кабинет протектора. Гочанна Джатонди послушно последовала за ней. На мгновенье ее черные с голубым отсветом глаза встретились с глазами Ренилла и губы беззвучно прошептали: «Спасибо».
Дверь уже закрылась за ней, когда Ренилл понял, что не может сообразить, на каком языке она говорила.
Несколько секунд длилось молчание, потом заговорил протектор во Трунир:
– Ну, Чаумелль, как вы это сделали? Вам быстро удалось пригладить встопорщенные перышки. Что вы ей сказали?
– Сказал, что помогу, если сумею. Я объяснил ей, что не могу гарантировать результат.
– Неопределенно, но утешительно. Отлично. В сущности, если вам удастся что-нибудь выжать из бюджета, я не откажусь выдать ей пособие. Действительно жалко старушку, - признался во Трунир.
– Сомневаюсь, что она с благодарностью примет вашу жалость, сэр.
– В самом деле, зато она не откажется принять субсидию,- вставил Шивокс.- Этой старой ведьме место в больнице для бедных, но она не настолько сумасшедшая, чтобы разучиться протягивать руку. Здешние жители все до одного прирожденные попрошайки. Хотя приходится признать, среди женщин попадаются хорошенькие. Эта молоденькая, например. Заметили, какие губки? А кожа? Жаль, что она с ног до головы завернута в свои тряпки.
Заместитель второго секретаря и протектор незаметно обменялись взглядами, выражавшими одинаковое отвращение.
– Проверьте счета,- распорядился во Трунир.- Посмотрите, что можно сделать для гочаллы. Она осталась совершенно без средств к существованию.
– Но списывать ее со счета преждевременно, - улыбнулся Ренилл, подходя к окну.- Смотрите.
Начальники присоединились к нему. Как раз в этот момент гочалла Ксандунисса с дочерью выходили из ворот резиденции. Коротко переговорив со стражниками, они шагнули мимо распахнувшихся перед ними огромных створок прямо в беснующуюся толпу. Из окна были видны только спины женщин. Наблюдатели не видели лица княгини и не слышали ее голоса. Но на их глазах она подняла руку цвета старой слоновой кости - и толпа затихла. Еще минута или две - и неслышимые слова усмирили мятежников. Собравшаяся на площади толпа начала расходиться. В поредевшем море голов открылась тропа, в конце
– Видели? Она все еще внушает почтение,- заметил Ренилл.
– Обладает немалой силой и властью, пусть даже неосязаемой. С этим следует считаться.
– Вы совершенно правы. Не следует недооценивать силы врага.
– Протектор мрачно усмехнулся.
– Что возвращает нас к первоначальной теме разговора, Чаумелль - к плану проникновения в ДжиПайндру. Вы, кажется, сказали, что вас невозможно принудить? Вы уверены? Может быть, вы запамятовали, что чиновники Авескийского управления гражданскими делами, виновные в злостном неповиновении в момент общественных возмущений, подлежат тюремному заключению на срок до двух лет? Общественное возмущение налицо. Вы подумали, как скажется ваш приговор на других членах семьи? Древний и гордый род во Чаумеллей прославлен в истории Вонара. Как перенесут бывшие Возвышенные публичный позор члена их семьи?
Ренилл молчал:
– Обдумайте это. Никто не принуждает вас к убийству, по крайней мере, в письменной форме такого распоряжения никто не отдает. Обнаружив нынешнего КриНаида, не считайте себя обязанным убить его.
– Во Трунир раздвинул губы в ледяной улыбке.
– Просто помните свой долг - но, разумеется, прежде всего руководствуйтесь собственной совестью.
2
Внешне он походил на туземца, но этого было мало. Новая роль требовала необычных умений, и учителя, способного подготовить к ней, в ЗуЛайсе не нашлось бы. Выйдя из резиденции, Ренилл во Чаумелль по затихшим улицам вернулся в свой дом у начала бульвара Халливак, где Врата Сумерек отмечали границу квартала, известного как Малый Ширин. За высокой серебристой аркой шумела настоящая ЗуЛайса, в которой вонарскими были только надписи с названиями улиц и лавчонок, да еще мелькающие тут и там желто-серые мундиры. На границе вонарские и авескийские голоса сливались в общий гомон, а стража у ворот была всегда начеку, готовая отразить вторжение местных попрошаек-мутизи, игроков в кости, заклинателей змей, продавцов юкки и прочего нежелательного элемента.
Всегда, по только не сегодня. Утренняя толпа смела стражей, и теперь несчастные жалкие Безымянные, девушки-цветы и уличные музыканты предлагали каждый свой товар в священных в иные дни пределах. Рано или поздно вернувшиеся солдаты должны были вышвырнуть их с этих улиц, но пока городские бедняки пользовались редкой возможностью заработать.
Ренилл вошел в дверь дома, где снимал квартиру: высокое узкое здание, ничем не отличающееся от сотен домов, выстроившихся вдоль улиц крупных городов Вонара. Консьерж за конторкой встрепенулся было, но узнав под дикарским нарядом жильца-оригинала, безропотно опустился на место.
Поднявшись на третий этаж, Ренилл отворил дверь собственной трехкомнатной квартирки, из углового окна которой открывался вид на Сумеречные Врата. Поднявшись по служебной лестнице до ранга заместителя второго секретаря и получая соответствующее жалованье, он давно мог бы перебраться в более просторное помещение, и его сослуживцы неоднократно намекали, что пора бы сменить квартиру, но Ренилл не хотел отказываться от возможности из собственного окна наблюдать жизнь Авескии, свободно бурлившую за воротами.