Сумеречные Врата
Шрифт:
Лучше поскорее убраться отсюда. Вернуться в резиденцию, сообщить во Труниру обо всем, что узнал. Возможно, его сочтут лжецом или безумцем, но по крайней мере, с этим делом будет покончено. Отличный план, у него всего один недостаток - пока и думать нечего о том, чтобы куда бы то ни было уйти. Ему и на ноги-то не встать, не то что прошагать несколько миль, а в кармане ни единого цинну, чтобы нанять самый жалкий фози.
Значит, сообщить о себе. Написать записку. Чем? И на чем? У неграмотных Безымянных не найти ни пера, ни чернил. Растворить остатки краски,
Рядом что-то шевельнулось, и Ренилл повернул голову. У края навеса стоял маленький Слизняшка, сжимая грязными лапками миску овсянки.
– Для Бежимянного с жапада, - прошепелявил Слизняшка и, запустив пальцы в миску, черпнул размазни и отправил ее в рот. Как истинный дикарь, мальчишка явно не видел в своем поступке ничего неприличного. Он просто попробовал еду, прежде чем поставить миску наземь рядом с увечным.
– Спасибо.
– Приподнявшись на локте, Ренилл заглянул в миску. Немного сероватой вязкой размазни, еще сохранившей отпечатки пальцев Слизняшки. Зрелище не из приятных, но Ренилл был так голоден, что у него слюнки потекли при виде пищи. Ложки не оказалось, так что пришлось последовать примеру мальчишки. Ренилл окунал пальцы в миску и облизывал их, чувствуя, как понемногу стихает боль в желудке.
Слизняшка наблюдал за ним, приоткрыв рот. Наконец он не выдержал и сказал:
– Офтавь мне.
– Опоздал, малыш. Я уже все съел.
– Дай мне!
– Ничего не осталось. Видишь?
– Ренилл предъявил ему пустую миску.
– Не чефтно! Шкажу маме. Тогда пожалееф!
– Но ведь…
– Ну, жмеиное брюхо, ну погоди, вот увидиф… - Слизняшка выскочил из-под навеса, с воплями призывая мать.
Ренилл некоторое время прислушивался к затихающим вдали завываниям, но потом отвлекся, вылизывая миску до блеска. К тому времени, как он покончил с этим занятием, Слизняшка вернулся вместе с матушкой. Рядом с Шишкой стоял немолодой мужчина, бледный и унылый. Его лицо выражало безнадежную покорность и равнодушие ко всему на свете.
– Съел, - отметила Шишка.
– То немногое, что у нас осталось, они готовы взять. Таковы Высокочтимые.
– Он съел все!
– наябедничал Слизняшка.
– Дети авескийцев голодают…
– Только не этот, - буркнул Ренилл.
– …А пришельцы с запада знай себе берут и думать не думают о нашей нужде, - заключила Шишка.
– Добрая женщина, ты ведь прекрасно знаешь, что я сейчас без гроша. Однако если ты отнесешь, или пошлешь кого-нибудь отнести записку в вонарскую резиденцию, думаю, ты можешь смело рассчитывать…
Шишка не слушала его.
– Боги меня вразумили, - продолжала она, - они меня надоумили, как получить свое, как вернуть потраченное, если, конечно, Высокочтимый окажется справедлив и мудр…
– Мудр? (Попугай!)
– Высокочтимый умеет читать?
Странный вопрос. Ее интересует кандерулезский или вонарский? Впрочем, он читает и на кандерулезском. Ренилл кивнул.
– Боги мне помогают! Зуда… - обернувшись к бессловесному спутнику, она хлопнула в ладоши.
– Покажи ему.
Зуда торопливо порылся в кармане и вытащил потрепанные листки.
– Ему покажи!
– приказала Шишка.
– Мой муж,- пояснила она Рениллу, - чья доблесть и искусство в обращении с палкой спасли тебя от верной смерти, наделен невинной душой младенца. Без меня он бы пропал.
– Она снова обернулась к супругу.
– Покажи ему!
Зуда уронил бумаги на землю. Ренилл присмотрелся. Некоторые записки на вонарском, другие - на кандерулезском. Света под навесом было маловато, но ему кое-как удавалось разбирать слова.
– Что там?
– жадно спросила Шишка.
– Это…, счет от торговца коврами с улицы Бишналли, за прошлый месяц. На десять тысяч цинну. Ковер, должно быть, что надо,- объяснил ей Ренилл.- Здесь… счет от портного за летнюю форму для майора Второго Кандерулезского пехотного полка. Мастер грозится прибегнуть к помощи закона. Датирован позапрошлым месяцем. Как они к тебе попали?
– Не думай об этом, - посоветовала Шишка.
– А остальные?
– Частное письмо от мисс в'Айссеройс плантации Новый Фабекью к сестре, мадам во Диолет в Ширин. Шесть недель тому назад. Как случилось, что письмо не дошло до мадам?
– Высокочтимого это не касается. Что еще?
– Письмо-соболезнование Виф Ринилль с бульвара Хавиллак по случаю смерти Лесного младенца Шоколадная Прелесть. А это… адресовано помощнику секретаря во Креву, писано рукой некой Раштизы Пламенный Цветок. Она требует немедленно вручить ей восемьсот цинну в уплату за содействие в… - Ренилл поднял взгляд.- Это письмо не было предназначено для чужих глаз. Где ты его взяла?
– Неважно. Читай, - поторопила Шишка.
– Пожалуй, не стану.
– Ты отказываешь мне в такой ничтожной услуге? Я спасла твою жизнь, лечила и кормила тебя, и вот как ты мне отплатил!
– Я с радостью заплачу тебе, и очень щедро, если только ты согласишься доставить записку в резиденцию…
– Не прибавляй лжи к постыдной неблагодарности! Ложь и неблагодарность ненавистны богам. И если ты не согласишься, я донесу на тебя…
– Неважно, - впервые подал голос Зуда. Его голос сильно напоминал овечье блеянье.
Шишка обратила горящий взгляд на спутника жизни.
– Неважно, - повторил тот со вздохом.
– Хватит и того, что он прочитал. Помощник секретаря во Крев. Все, что нам нужно знать.
– Нет, не все! Нам нужно…
– Пока хватит и этого. Подумай. Шишка ненадолго задумалась.
– Ладно, может, и так. Помощник секретаря во Крев несомненно вознаградит того, кто доставит ему послание от его Раштизы Пламенный Цветок. А если он поскупится, более щедрой может оказаться мадам, его жена.
Зуда согласно вздохнул.
– С утра пойдем к помощнику секретаря, - решила Шишка.
– А пока, есть еще письма?
Зуда поколебался.
– Ну?
– Скоро, - решился, наконец, Зуда.
– Завтра Пыльный клянчит, и режет кошельки у Сумеречных Врат. А сегодня Тень чистит нужники и карманы на центральном вокзале. Если они поработают как надо, завтра будут еще письма.