Сумерки богов

Савин Владислав

– Принято, - кивнул Маневич.
– Можно перейти к конкретике? Расписок мы, конечно, брать не будем, но после с вами свяжутся. Но вы понимаете, что дать гарантии лично вам мы можем, лишь в случае, если вы непричастны к военным преступлениям против советских граждан? Такова политика СССР - сотрудничество с такими, как, например, Достлер, не может быть оправдано никакой целесообразностью.

– Я не был на Восточном фронте, - отрезал немец.
– Ну, почти. На Севере - я занимался там расследованием по делу Полярного Ужаса, если вам это что-то говорит. Едва там не утонул, когда этот Ужас сожрал корабль, на котором я плыл. Затем под Ленинградом я собирал там информацию о "тех, кто приходит ночью". Еще под Сещей - я занимался там обеспечением безопасности авианалета на Горький, и после провала операции попал в крупную немилость. Но рейхсфюрер ценил меня как хорошего сыскаря - так вышло,

что я, тогда простой полицейский инспектор, в двадцать третьем оказал ему услугу, он не забыл. С тридцать седьмого я был чем-то вроде следака по "особо важным", и скажу честно, у меня не бывало промахов - кроме тех трех, в России. Так что у СССР нет ко мне счетов. А вот у Святого Престола - думаю, появятся послезавтра. Но ведь католики на территории советского влияния не настолько сильны? И я приду к вам далеко не пустым. Я ведь знаю очень много. Например, именно я работал с очень многими большими людьми во Франции, Бельгии, Голландии, Дании - ну, политики после этой войны могут выйти в тираж, а вот промышленники, банкиры, представители очень богатых и влиятельных фамилий, да и люди искусства, писатели и журналисты? Того, что лежит у меня в архиве, хватит, чтобы половина этой публики поползла на брюхе, умоляя не разглашать! А из другой половины часть является моими прямыми агентами, причем сохранены расписки на то, что они от меня получили, в деньгах или иной форме. Еще часть является бесспорными агентами влияния, кто сами будут подталкивать так называемое общественное мнение своих стран в нужном направлении. И наконец, на всех собрана подробнейшая информация по психологическим портретам, сильные стороны, чем человек может быть нам полезен, и слабые места, на которые легко надавить. Однако же архив разбит на части и находится в таких местах и в таком виде, что разобраться в нем без меня будет решительно невозможно! Не говоря уже о том, что самые ценные агенты знают лишь меня лично, не внесены ни в какие документы и работать будут исключительно со мной. Да, предупреждаю, что похищать и пытать меня нет смысла - я уже старый и больной человек, и очень быстро умру. И нет нужды - поскольку я добровольно готов предоставить вам все. Но только - с самим собой вместе и, конечно же, живым и здоровым!

– Информация о вас будет передана, - сказал Маневич, - но надеюсь, вы понимаете, что мы сами здесь ничего не можем решать, у нас лишь рамки своего задания?

Немец развел руками:

– Конечно, я все понимаю. Но не в ваших интересах тянуть. Поскольку я совсем недавно имел беседу с фельдмаршалом, у которого был разговор, аналогичный нашему, с человеком из вашей военной разведки. И я со своей стороны добровольно взялся его прикрыть. Ведь для СССР будет лучше, если Италия упадет ему в руки так же быстро и почти бескровно, как Венгрия? И в дальнейшем - насколько я понял, вы желаете, чтобы ефрейтор, а также, по возможности, иные фигуры, попали к вам в руки живыми? Однако же, это сложно будет сделать армейцам - после "1 февраля" ефрейтор им не слишком доверяет, окружив себя охраной из СС. И вот тут я могу оказаться очень полезным! Особенно если объект со свитой решит уехать из Берлина: рассматриваются варианты Франкфурт-на-Майне, Бонн, замок "Орлиное Гнездо" - по крайней мере, об этих я знаю.

– Принято, - сказал Маневич.
– Остается лишь договориться о канале связи.

Немец достал блокнот, вырвал лист, написал адрес в Берлине. Показал мне и Маневичу, подождал, пока мы запомним, спрятал в карман.

– Сожгу после, - сказал он, - а то странно будет за столиком, тот тип из-за стойки смотрит. Это - моя служебная квартира. Консьержка привыкла, что туда приходят разные люди, и не будет доносить, даже в гестапо, я лично ее проверял. Не знаю, насколько дела задержат меня в Италии, но с начала марта я буду в Берлине. Пошлите открытку вот по этому адресу (те же манипуляции с другим листком бумаги): привет от дяди Хайнца и любые числительные в тексте - это дата, затем время. Я буду ждать на адресе - а дальше, пошли нам бог удачи!

Тут он снова посмотрел на меня:

– И совет вам напоследок, молодой человек. Не светите жетоном лишний раз! Даже перед такими, как вот этот, - кивок в сторону стойки.
– Потому что он может сказать спросившему его полицейскому, дойдет и до истинных владельцев. Верно, что предъявивший такой жетон по умолчанию считается агентом СД, выполняющим спецзадание, и его запрещено арестовывать, даже если он был пойман в рядах партизан с оружием в руках. Однако же о нахождении человека с жетоном под таким номером на подведомственной территории, те, кто надо, обязаны знать! И если в ответ на запрос, а это законное право задержавшего вас представителя властей, будет заявлено, что номер "чужой", то я вам искренне не завидую! Подвалы гестапои - это очень неуютное место, уж поверьте! И благодарите судьбу, что я очень заинтересован, чтобы вы выбрались отсюда живыми. Держите!

И протягивает мне что-то маленькое, металлическое, завернутое в бумагу.

– Здесь два жетона, больше не могу. Но подлинные - если на эти номера придет запрос, на территории Рима и всей итальянской территории севернее, в период до 1 марта, то будет подтверждение. Однако же если дойдет до очной ставки со мной, я заявлю, что впервые вас вижу, а жетоны были выданы совсем другим людям. Так что постарайтесь не спалиться по глупости. Уверяю, что в гестапо и СД умных голов - не одна моя. Честь имею!

Поднимается, откланивается и уходит.

Так, и что это было? Считать ли все масштабной дезой - так вопрос, а в чем смысл? Что здесь может быть ложным - что штурма не будет, или будет другой датой? И чем неверная информация повредит СССР? Или же смысл в другом, это операция глубокого внедрения? Ну, лишь если этот Рудински - британский или штатовский агент. Но с этим пусть уже после разбираются те, кому положено. И в этом смысле информация истинна - как разменная монета в игре.

А что он сейчас работает персонально на себя - весьма вероятно. Знаю, что в нашей реальности, когда в пятьдесят пятом создавали Национальную Народную армию ГДР, то и главком ее был генералом вермахта, попавшим в плен в сорок четвертом под Минском, и все генералы и офицеры тоже прежде против нас повоевали - ну где в Германии, через десять лет после войны, другой обученный комсостав найти? А из кого набирали самый первый состав Штази - неужели из бывших гестаповцев? Слабо верится в такое количество антифашистов-коммунистов со спецподготовкой. Конечно, если в дальнейшем товарищ Сталин слабину даст, и Германия взбрыкнет... но во-первых, это не в нашей компетенции, а во-вторых, наш вождь не Меченый и не Борька, особенно когда будущее узнал, так что не дождетесь!

Значит, придется прямо сейчас побегать. Испанские мундиры сняв - зачем нам сейчас драка с эсэсовцами? Впрочем, я заметил, тут полицаи не зверствуют, облав и проверок нет, так что можно и в штатском. А ксивы с собой, это на случай, если все ж придется засветить ствол, не "астру", а маузер, конечно не тот, что у красных комиссаров, а модель ХСц тридцать седьмого года, очень компактный и удобный, для ближнего боя сойдет. Куда и зачем бежать - а вот тут вступают в игру наши "группы поддержки".

Первое - это связь! Должны в Москве узнать, что случится через два дня, чтобы быть готовыми - это ж какие волны по миру пойдут! Для такого случая дан нам адрес, там человек с рацией, кто и когда заслан, нам неведомо, сказано лишь, что надежный. И второе - это итальянские товарищи, им тоже не помешает подготовиться - получили от Кравченко еще пару адресов, если потребуется массовка или выход на подполье. Светиться, конечно, плохо - так и не будем, достаточно крайнему в цепочке передать, а он уже дальше, нас не раскрывая.

А тут оказывается, не только полиция и контрразведка, но и доморощенные мафиози на службе у гестапо. А нам по адресам пройти и не спалиться... жетоны СД, может, и помогут, но на самый крайняк. В самом Риме их лучше не светить, тут могут не по телефону запрос послать, а к самому Рудински обратиться, и что он ответит? Интересно, он в самом деле был уверен, что нас тут не четверо, а больше? Вообще-то, вполне реально, могли несколько групп прибыть, расследоточась, и времени слишком мало было даже у такого матерого сыскаря, чтобы проверить, нет еще здесь полноценного аппарата гестапо! Но вот оставить кого-то проследить за нами - он мог!

Идем все. Маневич остаться отказался, да и Рим он великолепно знает. А оставлять на хозяйстве кого-то одного смысла нет. Да и красть у нас нечего, кроме чемоданов с обычным набором вещей, вот только "астры" жалко, если что.

А про сучонка Пьетро я все ж не забуду, если сюда еще вернемся!

Москва, Кремль. 19 февраля 1944.

Сталин ходил по кабинету. Трубки в руке не было - курить пришлось бросить. Прочтя в истории "из будущего" про два инсульта - и если первый, в сорок пятом, перенести удалось сравнительно легко, то в сорок девятом было куда тяжелее. После этого и перестал тянуть страну, старый дурак, вожжи отпустил, расслабясь. Ну, не дождетесь теперь! К своему здоровью надо ответственно относиться, как к инструменту - ухаживать за ним положено, смазывать и чистить. Лишь для масс, и то, пока война идет, нужен образ "на работе гореть". А если все сейчас перегорят, с кем завтра останемся?