Сумерки на планете Бюр
Шрифт:
Адаптация шла веками. Она влекла за собой существенную перестройку организма, изменения всей системы внутренней секреции. Необыкновенно развилось обоняние. Не знаю, была ли у их предков звуковая речь, но теперь они общаются друг с другом посредством направленных запаховых комбинаций.
Более того: запах для них не только средство общения, но и источник эстетического наслаждения. Для такого утверждения есть достаточное основание. Их дальние родичи - тихие идиоты развлекались комбинациями запахов, которые создавал для них Большой Центр. Здесь, на Бюре, мы наблюдали,
Стоп, Резницкий! Что за странная мысль... Надо как следует подумать. Интересно, что скажет об этом Алексей с его максималистским складом мышления.
Разговор Резницкого с Новиковым (запись на пленке)
– Доброй полуночи, Сергей Сергеич.
– Допустим. В режиме СВП ваша полуночь, Алеша, звучит по меньшей мере смешно.
– Мы летим, ковыляя во тьме. Мы к родной подлетаем земле...
– Что за новости?
– Это старое, Сергей Сергеич. Старинная песня военных летчиков. Впрочем, до родной земли еще, ох, как далеко...
– Вы плохо себя чувствуете?
– С чего это вы?.. Впрочем, должен признаться... никогда так тяжело не переносил состояние безвременья.
– Дать вам витакол?
– Не надо. Ничего, отлежусь...
– Алеша, помните ту мою пленку, где несколько мохнатых ходят вокруг корытца?
– Помню, Сергей Сергеич.
– Так вот: мне кажется, что это композиторы.
– Хм! У меня есть знакомый композитор, но я пи рапу не видел, чтобы он ходил вокруг...
– Нечто вроде коллективного творчества. Они создают запаховую симфонию, и она фиксируется в ячейках корытца. Разумеется, это не более чем предположение.
– Ну что ж... Корытце в их технике, по-видимому, стандартный элемент. Можно хранить энергию или симфонию. Можно их излучать. А еще можно подвешивать неугодных лиц в воздухе. Помните чучело в подземелье? Наверное, какой-нибудь тамошний правонарушитель, подвешенный для острастки, а?
– Не знаю, Алеша. Меня-то подвесили в инкубаторе. Это что - знак особого внимания?
– Просто в инкубаторе больше энергетических возможностей. Вы же видели - он набит корытцами. Гладкие и меня хотели подвесить, потому и пропустили в инкубатор, когда я забарабанил по стенке.
– Как вы думаете, Алеша, почему они напали на нас?
– Наверное, им не понравилось, что мы укрыли Смутьяна от погони.
– Бедняга Смутьян!..
– Да. Ему не следовало так много летать, это требует большой затраты энергии, и его заряд быстро иссяк. Он был вынужден идти к энергораспределительному столбику заряжаться, и тут его подкараулили гладкие и ткнули в пряжку разрядником.
– Вначале я думал, что жезлы у них просто символ власти. Хорошо, что вы догадались, что это разрядники. Иначе я до сих пор висел бы там, в инкубаторе.
– Я думаю о другом, Сергей Сергеич... Я был не прав, когда, помните, говорил, что это примитивные существа, полуобезьяны...
– Рад, что вы переменили мнение.
– Они не вызывают у меня никакой симпатии, но признаю, что контакт с ними был бы очень полезен. Чисто с технической точки зрения. Система их энергетики потрясающе удобна и рациональна... Но вы начали что-то о композиторах, Сергей Сергеич.
– Понимаете, мне пришло в голову, что композиторы коллективно создают симфонию запахов. А потом ее нюхает синклит гладких. Проверяет, что ли, качество симфонии, перед тем как разрешить массовое исполнение. Но дело не только в этом. У них в инкубаторе обработка яиц явно дифференцирована.
– Но что это значит?
– Я имею в виду заранее заданные качества. Яйца облучаются по-разному, проходят различный путь, и таким образом будущих аборигенов заранее профилируют по профессиям. Заготовляют, допустим, резчиков или как еще назвать тех, кто делает корытца. Или композиторов, вероятно, с желательным уклоном. Или астрономов...
– Ну уж нет, астрономы, как я понял, у них не в чести. Тот мохнатый, что показывал мне звездную карту, ужасно боялся, что начальство узнает. Любителей астрономии, видно, немного, и занимаются они ею тайком. Недозволенная наука.
– Вы думаете, у них не в почете вообще ученые или только астрономы?
– Кто их знает? По-моему, им нужны только эксплуатационники. Обслуживающий персонал. Ну, может, еще композиторы - для развлечения. А ученые - народ беспокойный.
– Алеша, вы заметили, что некоторые яйца в инкубаторе снабжены индивидуальными облучателями? Это, надо полагать, яйца короткошерстных. За ними специальный уход. Если хотите, у них тщательно выверенная система пополнения правящего класса. Что вы на это скажете?
– Мне, Сергей Сергеич, в инкубаторе было не до яиц. Да и вообще я слабоват в социологии. Знаю, что были когдато дворяне и дворовые, тред-юнионы, губернские секретари...
– Все это не то... Не то... В таких экспедициях, как наша, Просто необходим социолог, вот что я вам скажу.
"Мы к родной прилетаем земле..."
Животное погибало. Резницкий не спускал его с рук, непрерывно поглаживал по шелковистой шерсти, пытаясь поддерживать статический заряд. Бортинженер Рандольф помещал животное во все доступные в корабельных условиях комбинации полей. Ничего не помогало, и Резницкий был расстроен, даже заметно осунулся от огорчения.
– Что поделаешь, Сергей Сергеич, - утешал Новиков, - эта тварь, простите - кошечка, может жить только в сильном тау-поле при интенсивном поглаживании. Я и то удивляюсь, что оно протянуло так долго.
– Не стоит огорчаться, - поддержал его Рандольф.
– Зверек, по правде говоря, пустяковый.
– Правильно, - сказал Новиков.
– Ну что за животное - для развлечения. Какой от него толк?
Они стояли в крохотной лаборатории Резницкого, сочувственно вздыхая. При этом Рандольф думал, что Резницкий неэкономно расходует энергию на освещение и обогрев вивария, но высказать это вслух не решался.