Сумерки (Размышления о судьбе России)

Яковлев Александр Николаевич

Вернулся в Москву. Вызывают меня в отдел ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями. Первый заместитель заведующего отделом Елизар Кусков спрашивает:

— Что ты там наговорил в ФРГ?

— Да ничего такого.

— А вот Хонеккер телеграмму прислал, что ты вводишь в заблуждение общественное мнение, поскольку игнорируешь тот факт, что существуют два самостоятельных немецких го­сударства и два разных народа.

Мой собеседник улыбался. Я тоже. Елизар, царство ему небесное, был реальным политиком. И не мог знать Хонек­кер, как и никто другой, что мне лично пришлось вместе с послом Кочемасовым решать вопрос о переезде Хонеккера из Германии в Свердловск, а затем в Чили. Сегодня в немец­ких и российских информационных средствах распростра­няются

разные версии обстоятельств отъезда Хоннеккера из ГДР. Увы, срабатывает у некоторых политиков и журналис­тов древняя «психологическая чесотка» — приобщить себя к событиям, к которым не имеют ни малейшего отношения.

Я помню ночные разговоры с Эгоном Кренцем, наследни­ком Хонеккера, как раз в те очень не простые времена, когда поток беженцев хлынул на Запад через Чехословакию и Венгрию, а затем разрушение Берлинской стены. Заботы Кренца сводились к тому, чтобы все это проходило по воз­можности без конфликтов, без провокаций с той или другой стороны. Лично у меня сложилось впечатление, что мой со­беседник понимает неизбежность объединения Германии. Именно в этом контексте и на этой волне и шли наши разго­воры. Кстати, я считаю крайне несправедливым отношение западно-германских властей к лидерам ГДР, стремление осу­дить, посадить в тюрьму и т. д. Запахло принципом: «Кто сильнее, тот и прав».

Скажу еще, что для меня всегда оставалось загадкой, по­чему Россия и Германия, а вернее, правители не смогли най­ти другого пути в отношениях, кроме вражды и войн. Мне всегда казалось подобное исторически алогичным и противо­естественным. Невообразимо представить себе экономиче­скую мощь двух государств и богатство народов, если бы строили они свои отношения на базе сотрудничества. Не по­теряна такая возможность и в наше время. Только надо ре­шительно отбросить в сторону обветшалые догматы и пора­ботать как следует над новой, глубоко проникающей в буду­щее программой отношений.

Близко наблюдая Михаила Сергеевича на встречах с гла­вами других государств, министрами иностранных дел, как за рубежом, так и дома, должен сказать, что Горбачев пока­зал себя деятелем достойного класса. У него были оппонен­ты, прошедшие в политике огонь и воду, такие, как Митте­ран, Тэтчер, Коль, Накасоне, Рейган, Шмидт, Дэн Сяопин, Гонсалес, Андреотти — всех не перечислить. Десятки лиде­ров побывали в Москве.

Как правило, в поездках за рубеж нас сопровождали вид­ные писатели, художники, журналисты. Вечерами, после пе­реговоров и приемов, обязательно собирались вместе. Каж­дый делился своими впечатлениями. Нередко спорили. Гор­бачев вел себя по-товарищески, никакой чванливости. Раиса Горбачева была заботлива. Если ее что-то беспокоило, она, бывало, обращалась ко мне и всегда в очень корректном тоне.

— Александр Николаевич, а не кажется ли вам, что неко­торые писатели начинают фамильярничать с президентом, не понимая, что он все-таки президент?

— Что вы, Раиса Максимовна! Во-первых, какой-то вызы­вающей наглости я не видел. А во-вторых, интеллигенция — это особый мир. И чем проще и раскованнее они разговари­вают с Михаилом Сергеевичем, тем ближе они к нему стано­вятся. А что касается случающегося пижонства, то это от комплексов, свойственных творческим людям. Я рад, что у Михаила Сергеевича устанавливаются доверительные отно­шения с интеллигенцией.

Однажды в Москве:

— Александр Николаевич, вчера по телевидению показа­ли, как я поправляла чулок, когда шла по Кремлю. Нашли, что показывать!

Я сказал, что это как раз хорошо. Первая леди в стране поправляет чулок, значит, нормальная женщина.

— Да? А мне показалось...

Наверное, в области внешней политики что-то можно бы­ло сделать поточнее. Наверное. Но свершилось главное: стра­на наша перестала быть пугалом. Новая внешняя политика благодатно влияла на оздоровление и внутри страны. Впер­вые за многие десятилетия люди увидели (по крайней мере на подсознательном уровне почувствовали), что здравый смысл при наличии доброй воли может победить. В этом от­ношении решения о выводе наших войск из Афганистана, объединение Германии, ядерное разоружение имели

фунда­ментальное значение. Другой разговор, что не все в мире оказались готовыми к этому. Слишком много накопилось инерции, догматизма, опыта упрощенных и вульгарных ре­шений, диктуемых мышлением времен «холодной войны». Надо отдать должное Путину, во внешней политике он опре­делился достаточно точно — на основе здравого смысла и интересов России.

Особый вопрос, намертво связанный с «холодной вой­ной», это образование после мировой войны на восточно-ев- ропейском пространстве «социалистического содружества», возглавляемого Советским Союзом. Сегодня является очевид­ным, что политика оккупации восточно-европейских стран противоречила интересам СССР и была глубоко ошибочной. Об этом уже написаны сотни книг и статей. Останься эти страны свободными и независимыми, можно себе предста­вить ту степень доверия и дружеских чувств к нашей стране, созданных победой над германским фашизмом. Увы, теперь мы дышим горьким воздухом неприязни, причем расплачи­ваться за агрессивно-воинственную позицию Сталина прихо­дится рядовым гражданам, новому поколению, которое не имеет к старой политике ни малейшего отношения.

Неестественность формирования так называемого соци­алистического содружества да еще острые противоречия внутри самого содружества наложили отпечаток сумбура на нашу перестроечную политику. Она сводилась к формуле: «Не до них, своих дел хватает». Иными словами, четко про­работанной политики в отношении восточно-европейских стран не было, что говорит о нашем недомыслии, хотя общий стратегический принцип был достаточно ясен, а именно: сво­бода социального выбора для всех.

Я участвовал в некоторых заседаниях Политического консультативного совета стран бывшего социалистического содружества и должен сказать, что на этих собраниях пре­дельно четко обозначались политические позиции правящих сил. Если руководители Венгрии, Польши, Чехословакии с теми или иными нюансами поддерживали идеи обновления общественной жизни, то руководители ГДР, Румынии, Бол­гарии упорно отстаивали догматические подходы, требуя ре­шительных мер по дальнейшему укреплению социализма и содружества, обвиняли Горбачева в том, что он ослабил вни­мание к проблемам социалистического строительства, осо­бенно в идеологической сфере. Подобный же расклад на­строений в более острой и выпуклой форме выявился и на совещании идеологических секретарей коммунистических партий, проходившем в Монголии. На этом совещании мне пришлось возглавлять делегацию КПСС. Там ортодоксия ли­лась через край.

Кризис в руководстве государств содружества нарастал, он обострялся не только в отношениях между лидерами, но и внутри руководящих органов тех или иных государств. Мы постоянно получали информацию о событиях и процессах в правящих партиях. Информационный поток вызывал все но­вые и новые противоречия и в Политбюро ЦК КПСС. У нас тоже были свои хранители пепла от «революционного огня» в зарубежных странах.

Мы с Михаилом Сергеевичем не один раз разговаривали на эти темы. Где-то в 1989 году он попросил меня съездить в ГДР, Чехословакию, Болгарию и Венгрию, обстоятельно пе­реговорить с партийными лидерами этих стран. Вполне ус­пешной эту поездку я бы не назвал. Если в Венгрии и Чехо­словакии я встретил понимание, то в ГДР и Болгарии — ни малейшего. С поляками переговоры состоялись в Москве, до­статочно успешные.

Тодор Живков рассуждал в том плане, что раз уж мы на­чали строить социализм, то надо продолжать, хотя в то же время и говорил, что все неудачи на этом пути происходят из-за того, что социалистический эксперимент, вопреки уче­нию Маркса, предпринят в экономически слаборазвитых странах. С Живковым мы беседовали дважды, и оба раза по 3—4 часа.

Эрик Хонеккер пытался убедить меня, что у них, в ГДР, Перестройка прошла еще в 1956 году и они теперь находятся на более высокой ступени развития. На мой вопрос, на какой именно ступени они находятся и по каким показателям, Хо­неккер так и не ответил, но упрекнул все же советское руко­водство в том, что оно мало помогает Восточной Германии в ее конкурентной борьбе с Западной Германией.