Сумерки
Шрифт:
Валери Гарднер всегда была склонна к преувеличениям, так что даже ранний подъем мог обернуться для нее душевной травмой. Для Вэл, с ее любовью к театральным эффектам, эти травмы служили источником неиссякаемого вдохновения.
– Ну вот я и подумал: сегодня воскресенье и у меня была эта… душевная травма. А два мороженых – как раз то, что поможет мне восстановиться. Знаешь, вроде компенсации?
– Я знаю одно: на ближайшие десять лет тебе лучше забыть про всякие там душевные травмы.
– Так как насчет мороженого?
Кристина взглянула на его порванную рубашку.
– Ладно, два рожка, – кивнула
– Ура! Ну и денек сегодня, да? Настоящая чокнутая и сразу два мороженых!
Кристину всегда поражало, с какой легкостью приходили в себя дети. Вот и для Джоуи встреча со старухой успела превратиться из ужасного переживания в настоящее приключение, которое лишь чуть недотягивало до поездки за мороженым.
– Ты у меня парнишка что надо.
– Ты у меня мама что надо.
Включив радио, он принялся беспечно мурлыкать в такт мелодии.
По пути в «Баскин-Роббинс» Кристина не уставала поглядывать в зеркало заднего вида. Она понимала, что погони нет, и все-таки продолжала следить за дорогой.
2
Накормив Джоуи ужином и слегка перекусив сама, Кристина отправилась к себе в кабинет поработать. Вместе с Вэл Гарднер они держали магазин, который назывался «Обед гурмана». Там продавались изысканные вина, деликатесы со всего мира, высококлассные кухонные приборы и такие редкие в обиходе приспособления, как лапшерезки и кофемашины. Магазин работал уже шестой год и пользовался большой популярностью. Начиная свой бизнес, Кристина и Вэл даже не надеялись на такой доход. Дела шли настолько хорошо, что этим летом они планировали открыть филиал в Ньюпорт-Бич, а где-нибудь через годик еще один – в западной части Лос-Анджелеса. Такой успех не мог не радовать, но работа отнимала все больше и больше времени. Уже не первые выходные Кристина корпела по вечерам над бумагами.
Впрочем, ей и в голову не приходило жаловаться. До открытия «Обеда гурмана» она шесть дней в неделю трудилась официанткой, причем сразу в двух местах. После четырехчасовой смены в скромной закусочной Кристина отправлялась в «Шез Лавель» – относительно дорогой французский ресторан, где еще шесть часов обслуживала столики. Кристина крутилась как могла, стараясь угодить посетителям. Это позволяло ей получать неплохие чаевые в закусочной и более чем щедрые в ресторане. Но несколько лет такой жизни довели ее до полного изнеможения. Работа по шестьдесят часов в неделю, помощники официантов, на которых нельзя было положиться. Они вполне могли заявиться под кайфом, и тогда Кристина вкалывала за себя и за них. Надоедливые до отвращения парни, которые приходили обедать в закусочную и грубо приставали к Кристине. Хуже всего, что она не могла отбрить их раз и навсегда: в интересах дела нужно было отбиваться от них с помощью милых шуточек. Вдобавок она проводила так много времени на ногах, что в свой единственный выходной просто сидела на диване и нянчила свои измученные ножки. Если она что и делала, так это читала воскресные газеты, с особым вниманием просматривая финансовый раздел. Кристина грезила о том дне, когда сможет открыть собственное дело.
И все же благодаря чаевым и более чем скромному образу жизни – два года она вовсе обходилась без машины – Кристине удалось скопить приличную сумму. Часть ее она потратила на недельный круиз в Мексику на борту роскошного лайнера «Принцесса ацтеков». Ну а большую сумму вложила в тот самый магазин, который они с Вэл открыли на паях. Оба эти события, круиз и магазин, кардинально изменили ее жизнь.
И если работа с бумагами была лучше беготни вокруг столиков, она казалась настоящим раем по сравнению с той парой лет, которая предшествовала ее работе в закусочной и «Шез Лавель». Потерянные Годы. Вот что она думала о том времени, которое осталось далеко в прошлом. Жалкие, унылые, впустую потраченные годы.
По сравнению с тем периодом ее жизни работа с самыми скучными документами казалась настоящим праздником, ни с чем не сопоставимым удовольствием.
Кристина успела просидеть над бумагами больше часа, когда до нее вдруг дошло, что из комнаты Джоуи не доносится ни звука. Ее сын всегда был спокойным ребенком. Он мог часами играть в любимые игры, не отвлекая Кристину от работы. Но стычка с безумной старухой взвинтила ей нервы, так что даже привычная тишина в доме стала казаться странной и зловещей. Если что-то случится с Джоуи…
Положив ручку, она выключила негромко гудящий арифмометр, прислушалась…
Ни звука.
В глубине ее памяти эхом прозвучали слова старухи: «Он должен умереть, он должен умереть…»
Кристина встала, вышла из кабинета и поспешила по коридору к комнате мальчика.
Дверь в спальню Джоуи была открыта, внутри горел свет. Сам он, живой и невредимый, играл на полу с Брэнди – их добродушным и бесконечно терпеливым ретривером.
– Ма, хочешь поиграть с нами в «Звездные Войны»? Я – Хан Соло, а это мой друг вуки Чубакка. Если хочешь, можешь быть принцессой.
Брэнди восседал в центре комнаты, между кроватью и раздвижными дверцами шкафа. На голове у него красовалась бейсболка с надписью «ВОЗВРАЩЕНИЕ ДЖЕДАЯ». Мохнатые уши забавно свисали по краям кепки. Еще Джоуи обмотал пса патронташем с пластиковыми пулями. Дополняла картину кобура, из которой торчало что-то вроде бластера. Брэнди реагировал на все с добродушием и сопением. Со стороны могло показаться, что он даже улыбается.
– Из него вышел замечательный вуки, – сказала Кристина.
– Ну что, будешь принцессой?
– Простите, капитан, но у меня еще куча работы. Я просто заглянула на минутку, чтобы проверить… все ли в порядке.
– Ну, нас едва не разнес в пыль имперский звездолет, но мы сумели вовремя уйти.
Брэнди фыркнул в знак согласия.
– Не попадись в лапы Дарту Вейдеру, – улыбнулась Кристина.
– Что ты, мы всегда начеку. Мы знаем, он где-то здесь, в этой части галактики.
– Ладно, я загляну к вам попозже.
Не успела она дойти до двери, как сзади раздался голос Джоуи:
– Мам, ты боишься, что к нам заявится та сумасшедшая старуха?
Кристина быстро повернулась к сыну.
– Ну что ты, – бодро сказала она, хотя именно этот страх погнал ее в комнату Джоуи. – Она даже не знает, кто мы такие и где живем.
Джоуи смотрел на нее в упор своими ярко-синими глазами, и в них читалась тревога.
– Но я же сказал ей, как меня зовут. Помнишь, она спросила и я назвал ей свое имя?
– Только имя, без фамилии.
– Точно? – нахмурился он.
– Ты сказал, что тебя зовут Джоуи.