Сумерки
Шрифт:
Мой вердикт был однозначен:
— Профаза.
— Не возражаешь, если я взгляну? — спросил он, когда я стала убирать стеклышко. Его рука перехватила мою, останавливая. Пальцы были ледяные, как если бы он подержал их в сугробе, прежде чем войти в класс. Но руку свою я отдёрнула не поэтому. Его прикосновение было подобно электрическому разряду.
— Извини, — пробормотал он, тут же убрав руку. Но потом потянулся к микроскопу. Я следила за ним, всё ещё потрясенная, пока он изучал образец, на что ему понадобилось гораздо меньше времени, чем мне.
— Профаза, —
— Анафаза, — проговорил, тут же вписывая это в тетрадь.
Я напустила на себя безразличный вид:
— Можно мне?
Он усмехнулся и подвинул ко мне микроскоп.
Я с нетерпением заглянула в окуляр. И только для того, чтобы разочароваться. Чёрт побери, он прав!
— Образец номер три?
Я, не взглянув на него, протянула руку.
Он вручил мне образец, тщательно следя за тем, чтобы не прикоснуться к моим пальцам. Я постаралась как можно быстрее рассмотреть срез.
— Интерфаза.
Микроскоп я подтолкнула к нему до того, как он сам попросил. Он бросил лишь краткий взгляд и стал записывать. Я могла бы записать результат первая, но меня устыдил его ровный изящный почерк. Не хотелось испортить страницу своими уродливыми каракулями.
Работу мы закончили раньше всех. Майк с соседкой сравнивали два образца снова и снова, некоторые искали ответ в тайно открытых под партой учебниках.
Мне ничего не оставалось, кроме как по возможности не смотреть на него… безуспешно. Я подняла глаза — он смотрел на меня, с тем же непостижимым выражением сожаления во взгляде. И тут мне стало понятно, что именно изменилось в его лице.
— Ты носишь линзы? — не задумываясь, ляпнула я.
Мой неожиданный вопрос озадачил его.
— Нет.
— А… — я смутилась, — Мне показалось, что что-то не так с твоими глазами.
Он пожал плечами и отвернулся.
Но если серьёзно, то я была уверена, что с его глазами что-то не так. Я чётко помнила совершенно чёрный оттенок в последнюю нашу встречу — уж очень цвет радужки контрастировал с бледностью его кожи и рыжиной волос. Сегодня это был абсолютно другой цвет: необычно охряной, темнее жжёного сахара, но с похожим золотистым отливом. Мне было непонятно, как подобное возможно, если только по какой-то причине он не соврал про линзы. Или, может быть, это Форкс сводит меня с ума в буквальном смысле этого слова.
Я посмотрела на его руки. Они снова были сжаты в кулаки.
К нашей парте подошел мистер Беннер, выяснить, почему мы не работаем. Он увидел полностью выполненную лабораторную, потом стал вчитываться в ответы более внимательно.
— Эдвард, не кажется ли вам, что Изабелла имела полное право поработать с микроскопом? — поинтересовался мистер Беннер.
— Белла, — машинально поправил Эдвард. — Вообще-то, она определила три из пяти.
Теперь мистер Беннер смотрел на меня, правда, довольно скептически.
— Вы
Я робко улыбнулась:
— Не с корнем репчатого лука.
— С зародышем трески?
— Верно.
Мистер Беннер кивнул.
— Программа в Финиксе опережает нашу?
— Да.
— Ну что же, — произнес он через секунду, — это даже хорошо, что вы сели вместе.
Отходя, он бормотал себе под нос что-то ещё. Он ушёл, и я снова стала разрисовывать тетрадку.
— Так жаль, что снег кончился, правда? — спросил Эдвард. Кажется, ему приходилось прилагать некоторые усилия, чтобы поддерживать светскую беседу. Паранойя овладела мной снова. Это как если бы он подслушал наш с Джессикой разговор за ленчем и пытался доказать мне, что я была не права.
— Не думаю, — честно ответила я, вместо того, чтобы притвориться нормальной, как все другие люди. Я старалась освободиться от глупой подозрительности и не могла сконцентрироваться.
— Тебе не нравится холод, — это не звучало как вопрос.
— И сырость.
— Форкс, должно быть, не слишком подходящее для тебя место, — заключил он.
— Не представляешь, насколько, — мрачно буркнула я.
То, что я сказала, привело его в некоторое подобие ступора, мне сложно было даже представить — по какой причине.
Его лицо отвлекало, я попыталась больше не смотреть ему в глаза, даже если того требовала обычная вежливость.
— Так зачем же ты сюда приехала?
Никто ещё ни разу не задавал мне этого вопроса — вот так напрямик.
— Сложно объяснить…
— Я попытаюсь понять, — настаивал он.
Я выдержала долгую паузу, а потом снова совершила ошибку, встретившись с ним взглядом. Его тёмно-золотистые глаза смутили меня, и я ответила, не задумываясь:
— Моя мама снова вышла замуж.
— Это не звучит как-то по-особенному сложно, — заметил он, однако, с внезапной симпатией — Когда это произошло?
— В прошлом сентябре, — голос мой исполнился грусти, неожиданной для меня самой.
— И он тебе не нравится? — предположил Эдвард, по-прежнему вполне миролюбиво.
— Нет, Фил хороший. Немного молод для мамы, но вполне милый.
— Тогда почему ты не осталась с ними?
Мне была не ясна причина такого интереса, но он продолжал смотреть на меня и глаза его были внимательны, как если бы скучнейшая история моей жизни являлась чем-то жизненно важным.
— Филу приходится много ездить. Он зарабатывает на жизнь бейсболом, — добавила я с полуулыбкой.
— Я должен был слышать о нем? — спросил он, улыбнувшись в ответ.
— Скорее всего, нет. Он не настолько хорош. Всего лишь младшая лига. Но разъезжать приходится много.
— И твоя мать отправила тебя сюда, чтобы путешествовать вместе с мужем, — это снова прозвучало как утверждение, а не вопрос.
Я вскинула подбородок.
— Нет. Она не отправляла меня сюда. Это добровольная ссылка.