Сумерки

Майер Стефани Морган

– По словам Чарли, сегодня должно быть тепло, – пробормотала я.

– Ты сказала отцу, куда собираешься? – недоверчиво спросил Эдвард.

– Нет.

– А Джессика думает, что мы вместе поехали в Сиэтл? – В его голосе звучала надежда.

– Нет, я сказала, что ты передумал.

– Значит, о том, что ты со мной, никто не знает? – разозлился он.

– Ну… думаю, ты рассказал Элис?

– Спасибо за понимание, – пробормотал Эдвард.

Я притворилась, что не расслышала последней фразы.

– Ты же говорил, что у тебя могут быть неприятности

из-за того, что нас часто видят вместе.

– Значит, тебя беспокоит, что у меня могут быть неприятности, если ты не вернешься домой? – язвительно спросил он.

Я кивнула, не сводя глаз с дороги.

Эдвард что-то пробормотал сквозь зубы, но так быстро, что я не поняла.

Остаток пути мы ехали молча. Я чувствовала неодобрение, волнами исходящее от него, а что сказать, не знала.

И вот дорога кончилась, сузившись в пешеходную тропу с деревянными указателями. Припарковавшись у обочины, я не сразу решилась выйти из пикапа. Эдвард на меня злится, а теперь, когда не нужно следить за дорогой, разговора не избежать.

Заметно потеплело. Пожалуй, выдался самый погожий день за все время моего пребывания в Форк-се. Свитер я повязала на пояс, радуясь, что догадалась надеть майку.

Хлопнула дверца; Эдвард вылез и тоже стаскивал свитер. Он стоял ко мне спиной и смотрел на густой, казавшийся девственным лес.

– Нам сюда.

– По тропинке?

– Я сказал, что в конце дороги тропинка, а вовсе не то, что мы по ней пойдем.

– Как же без тропинки? – в отчаянии воскликнула я.

– Со мной не потеряешься, – насмешливо ответил Эдвард, поворачиваясь ко мне, и я словно приросла к месту. Белая с короткими рукавами рубашка была распахнута на груди, обнажая шею и мускулистый, как у греческой статуи, торс. Разве такой красавец может быть моим? И не мечтай!

Эдвард явно не понимал, почему у меня такое лицо.

– Хочешь вернуться домой? – мягко спросил он.

– Нет, – глухо ответила я и подошла поближе, решив, что раз уж мы остались наедине, то нельзя терять ни секунды.

– Тогда что случилось?

– Я человек неспортивный, хожу медленно. Тебе придется быть терпеливым.

– Что же, приложу все усилия, – улыбнулся Эдвард, стараясь поднять мне настроение.

Я попыталась улыбнуться, но у меня ничего не вышло.

– Не волнуйся, домой я тебя отвезу! – Естественно, Эдвард решил, что я умираю от страха. Какое счастье, что он не может читать мои мысли!

– Если хочешь, чтобы до захода солнца я прошла по этим джунглям пять миль, то стартовать лучше прямо сейчас, – съязвила я, и мы направились к лесу.

Все оказалось не так уж и страшно. В основном мы шли под гору, а когда на пути попадались папоротники, валуны или поваленные деревья, Эдвард брал меня за руки. Если я падала, а это случалось довольно часто, он тут же помогал подняться.

Я старалась смотреть на безупречное лицо как можно реже, но слишком уж часто падала. Каждый раз его холодная красота острым ножом пронзала мое сердце.

Мы почти не разговаривали. Лишь изредка он задавал какой-нибудь вопрос,

совсем как вчера или позавчера. Как я справляла дни рождения, каких животных держала в детстве…

Пришлось рассказать, как, случайно убив трех золотых рыбок, я так сильно расстроилась, что на домашних животных решила поставить жирный крест. Эдвард рассмеялся, причем гораздо задорнее, чем обычно, и эхо разнесло мелодичный смех по всему лесу.

Переход занял почти все утро. Лес напоминал бесконечный лабиринт, и я испугалась, что мы никогда не найдем обратную дорогу. Эдвард чувствовал себя великолепно, безошибочно ориентируясь среди вековых деревьев.

Через несколько часов через густую листву просочились солнечные лучи, перекрасив мрачные оливковые тона в зеленовато-желтые. Синоптики не ошиблись, день действительно выдался ясным. Впервые с начала нашего похода я почувствовала радостное возбуждение и с нетерпением ждала, что случится дальше.

– Уже пришли? – пошутила я.

– Почти, – улыбнулся Каллен. – Видишь просвет среди деревьев?

Я прищурилась.

– Где?

– Ну, для твоих глаз, наверное, еще рано, – задорно прищурился Эдвард.

– Пора к окулисту, – пробормотала я, а он ухмыльнулся.

Через некоторое время я действительно увидела просвет среди деревьев, и лесная зелень стала еще ярче. Я прибавила шагу, с каждой секундой мое настроение улучшалось. Эдвард шел впереди, двигаясь абсолютно бесшумно.

Наконец деревья расступились, и, осторожно пройдя через папоротник, я оказалась на самой красивой поляне на свете. Каких только цветов здесь не росло: сиреневые, желтые, белые. Где-то неподалеку журчал ручеек. Солнце стояло высоко, озаряя поляну ярким светом. Словно завороженная, я вбирала неброскую красоту трав, диких цветов, теплых солнечных лучей.

Мне захотелось поделиться своими переживаниями с Эдвардом, но его не оказалось рядом. Перепугавшись, я стала оглядываться по сторонам и, наконец, увидела его среди густого папоротника, в тени, на самой границе с поляной. Только тогда я вспомнила о том, что красота солнечного дня окончательно стерла из моей памяти. Эдвард обещал показать, что с ним происходит в ясную погоду.

Я шагнула к нему, понимая, что сейчас между нами станет на одну тайну меньше. В его глазах я увидела недоверие и страх.

Сделав глубокий вдох, Эдвард зажмурился и шагнул на залитую полуденным солнцем поляну.

Глава тринадцатая

ПРИЗНАНИЯ

На ярком солнце он выглядел более чем странно. Я никак не могла привыкнуть, хотя и наблюдала за ним уже несколько часов. Бледная кожа, слегка покрасневшая после вчерашней охоты, сияла, словно усыпанная алмазами. Эдвард неподвижно лежал на траве, а расстегнутая рубашка обнажала сверкающий мускулистый торс и блестящие руки. Мерцающие цвета бледной лаванды веки были полузакрыты, хота он, конечно, не спал. Мне казалось, что передо мной статуя, вытесанная из неизвестного людям камня, гладкого, как мрамор, сверкающего, как хрусталь.