Шрифт:
Илья Варшавский
Сумма достижений
НОВЕЛЛА
Труп уже два часа как увезли на вскрытие, а мы со следователем сидели в моей квартире и все еще не могли понять друг друга.
Голова у меня разламывалась от боли. К тому же еще мерещилось лицо с вытаращенными глазами, крысиная косичка, подобранная под осколок роговой гребенки, и лужа крови на полу.
Я подошел, к шкафу и взял бутылку коньяка.
– Не возражаете?
– Возражаю!
– сказал следователь.
– Тогда отвернитесь.
Он не отвернулся, а с какой-то
– Хватит! Поставьте бутылку на место! Вы и трезвый городите всякую чушь, а у меня нет желания откладывать допрос, пока вы проспитесь.
– Я говорю правду.
– Не валяйте дурака, Юровский. Мы с вами не дети и прекрасно понимаем, где граница между вымыслом и действительностью.
– Вот об этой границе я вам все время и говорю. И если вы мне не верите, то, значит, просто не представляете себе, что там может происходить.
После коньяка стало еще хуже. Я сел в кресло у окна и поглядел на улицу. Все шло, как обычно. Это был знакомый мир, с автомобилями, трамваями, световыми рекламами. Дико было подумать, что несколько часов назад...
– Ну что, так и будем играть в молчанку?
– спросил следователь.
– Я не могу сейчас. Дайте мне отдохнуть.
– Отдыхайте.
Я задремал и проснулся от телефонного звонка.
Следователь снял трубку:
– Да? Это я. Вот, значит, как?! Хорошо.
Я слышал, как он что-то пробормотал, кладя трубку, но что именно - не разобрал.
Еще несколько минут я сидел в блаженном состоянии полного расслабления, где-то между сном и явью.
Затем он меня окликнул:
– Вы спите, Юровский?
– Нет, не сплю,- ответил я не открывая глаз.
– Давайте, рассказывайте все по порядку. Это было как раз то, чего я не мог сделать. Разве можно передать словами все чувства, которые я тогда испытывал? Можно последовательно описать поступки, но это только усилит его подозрения.
– По порядку все записано там, на магнитной ленте, - сказал я.
– В этом вашем аппарате?
– Да
Он подошел к аппарату и постучал ногтем по дефлектору.
– Это экран, что ли?
– Тут нет экрана, он работает по другому принципу.
– Включите!
Что ж, пожалуй, это было разумно. Пусть убедится сам.
– Садитесь в кресло, - сказал я.
– Голову откиньте сюда и старайтесь не двигаться. Руками сожмите подлокотники.
Я подключил кресло к коммутатору, и он вскрикнул.
– Держитесь крепче за подлокотники, тогда не будет бить током, посоветовал я.
– Откуда начнем?.
– Мне нужна вся картина убийства.
Я отмотал часть пленки. Картина убийства. Мне тоже хотелось заново это пережить. Говорят, что преступника всегда тянет на место преступления. Я ведь туда возвращался...
Я пододвинул второе кресло и подключил его параллельно.
– Можно начинать?
– Начинайте!
– сказал он.
...Я шел дорогой тихо и степенно, не торопясь, чтобы не подать каких подозрений. Мало
Заглянув случайно одним глазом в лавочку, я увидел, что там, на стенных часах, уже десять минут восьмого. Надо было и торопиться и в то же время сделать крюк: подойти к дому в обход, с другой стороны...
Прежде, когда случалось мне представлять все это в воображении, я иногда думал, что очень буду бояться. Но я не очень теперь боялся, даже не боялся совсем. Занимали меня в это мгновение даже какие-то посторонние мысли, только все ненадолго. Проходя мимо Юсупова сада, я даже очень было занялся мыслию об устройстве высоких фонтанов и о том, как бы они хорошо освежали воздух на всех площадях. Мало-помалу я перешел к убеждению, что если бы распространить Летний сад на все Марсово поле и даже соединить с дворцовым Михайловским садом, то была бы прекрасная и полезнейшая для города вещь...
"Так, верно, те, которых ведут на казнь, прилепливаются мыслями ко всем предметам, которые им встречаются на дороге", - мелькнуло у меня в голове, но только мелькнуло, как молния; я сам поскорее погасил эту мысль...
...Переведя дух и прижав рукой стукавшее сердце, тут же нащупав и оправив еще раз топор, я стал осторожно и тихо подниматься на лестницу, поминутно прислушиваясь. Но и лестница на ту пору стояла совсем пустая; все двери были заперты, никого-то не встретилось. Во втором этаже одна пустая квартира была, правда, растворена настежь, и в ней работали маляры, но те и не поглядели. Я постоял, подумал и пошел дальше. "Конечно, было бы лучше, если б их здесь совсем не было, но... над ними еще два этажа".
Но вот и четвертый этаж, вот и дверь...
...Я задыхался. На одно мгновение пронеслась в уме моем мысль: "Не уйти ли?" Но я не дал себе ответа и стал "прислушиваться... Мертвая тишина... Затем огляделся в последний раз, подобрался, оправился и еще раз попробовал в петле топор. "Не бледен ли я... очень?
– думалось мне, - не в особенном ли я волнении? Она недоверчива... Не подождать ли еще... пока сердце перестанет?.."
И тут меня ударило, будто обухом по голове. Это следователь выдернул вилку из розетки. Так делать нельзя, нужно выводить регулировку плавно.
Он расстегнул воротничок и вытер ладонью потный лоб. Вид у него был совсем скверный. Я подал ему коньяк, на этот раз он не возражал.
Впрочем, он оправился быстрее, чем можно было предполагать.
– Ясно, Юровский,- сказал он, пересаживаясь за стол.- Вы вообразили себя Родионом Раскольниковым и убили топором свою домработницу, так?
– Нет,- ответил я,- это она вообразила себя старухой.
Он невесело усмехнулся.
– Опять сказка про белого бычка? До каких же пор это будет продолжаться?