Сумма теологии. Том IV
Шрифт:
Возражение 2. Далее, похоже, что одно и то же следствие не может проистекать из противоположных причин. Но рассматриваемые нами вещи, будучи телесными, несопоставимы с созерцанием истины, которое, как было показано выше (4), является причиной ослабления страдания. Поэтому такого рода [вещами] никак нельзя смягчить страдание.
Возражение 3. Далее, под воздействием на тело страдания и боли понимается некоторое изменение сердца. Но подобные [рассматриваемым] средства, пожалуй, более пригодны для [врачевания] внешних чувств и членов, нежели внутренних расположений сердца. Следовательно, они не ослабляют страдания.
Этому противоречат следующие слова Августина: «Я слышал, что греки, назвав бани «balaneion», хотели этим сказать, что они «прогоняют скорбь"". А несколько далее он говорит: «Я поспал, а когда проснулся, почувствовал, что боль смягчилась», и приводит в
Отвечаю: как уже было сказано (37, 4), страдание, в силу специфики своей природы, противно жизненному движению тела и, следовательно, все, что возвращает телесную природу в надлежащее ей состояние жизненного движения, противоположно страданию и ослабляет его. Кроме того, уже только потому, что такого рода средства вновь устанавливают природу в ее нормальное состояние, они являются причинами удовольствия, поскольку, как было показано выше (31, 1), именно в этом и заключается удовольствие. И коль скоро любое удовольствие ослабляет страдание, то страдание успокаивается [в том числе и] подобными телесными средствами.
686
Confess. IX, 12.
Ответ на возражение 1. Ощущение установления тела в соответствующем его природе состоянии само по себе является причиной удовольствия и, следовательно, ослабляет страдание.
Ответ на возражение 2. Как уже было сказано (31, 8), одно удовольствие препятствует другому, но при этом любое удовольствие ослабляет страдание. Следовательно, нет ничего несообразного в том, что страдание может ослабляться препятствующими друг другу причинами.
Ответ на возражение 3. Любое доброе расположение тела некоторым образом воздействует на сердце, которое, как известно [687] , является началом и концом телесных движений.
687
De Causis Mot. Animal.
Вопрос 39. О добродетельности и порочности страдания, или боли
Теперь подошла очередь рассмотрения [Вопроса о] добродетельности порочности страдания, или боли, под каковым заглавием будет исследовано четыре пункта: 1) Всякое ли страдание является злом; 2) может ли страдание быть благом добродетели; 3) может ли оно быть благом пользы; 4) является ли телесная боль наибольшим из зол.
Раздел 1. Всякое ли страдание является злом?
С первым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что всякое страдание зло. Так, Григорий Нисский сказал, что «всякое страдание по своей природе зло» [688] . Но то, что является по природе злым, зло всегда и везде. Следовательно, всякое страдание зло.
Возражение 2. Далее, то, чего все, даже добродетельные, избегают, является злом. Но все, даже добродетельные, избегают страдания, поскольку, как сказано в седьмой [книге] «Этики», «хотя рассудительный и не стремится к удовольствию, тем не менее он ищет свободы от страдания» [689] . Следовательно, страдание – зло.
688
Nemesius, De Nat. Horn.
689
Ethic. VII, 12. Аристотель приводит бытующие мнения, некоторые из которых он намеревается опровергнуть.
Возражение 3. Далее, как телесное зло – это объект и причина телесной боли, точно так же духовное зло – это объект и причина страдания в душе. Но любая телесная боль является злом для тела. Следовательно, любое духовное страдание является злом для души.
Этому противоречит следующее: страдание от зла противоположно удовольствию от зла. Но удовольствие от зла является злом, в связи с чем [Писание], осуждая некоторых людей, говорит, что они суть те, «которые радуются, делая зло» (Прит. 2:14). Следовательно, страдание от зла является благом.
Отвечаю: благим или злым можно быть двояко. Во-первых, просто и самим по себе, и в этом смысле всякое страдание – зло, поскольку одно только то, что человеческое желание обеспокоено наличным злом, препятствующим успокоению желания в благе, само по себе является злом. Во-вторых, о вещи говорят как о благой или злой в связи с чем-то еще; так, о стыде говорят как о чем-то благом, когда он возникает в связи с постыдным поступком, о чем читаем в четвертой [книге] «Этики» [690] . Таким образом, если предположить наличие того, что причиняет страдание или боль, то страдание или ощущение боли в связи с этим существующим злом является признаком добродетельности человека. В самом деле, если бы он не страдал или не чувствовал боли, то это могло бы быть или потому, что он не воспринимает [наличного зла], или потому, что он не полагает его таковым, а то и другое [равно] свидетельствовало бы о его порочности. Следовательно, вытекающее из присутствия зла страдание или ощущение боли является необходимым условием добродетельности. Поэтому Августин говорит, что хорошо, когда человек «скорбит об утраченном благе: если бы в его природе не оставалось уже ничего благого, то не было бы и никакой скорби об утраченном благе» [691] . И вообще, коль скоро в науке этике мы рассматриваем каждую вещь индивидуально (ведь действия связаны с индивидуальностями), то являющееся благим в контексте некоторого условия должно рассматриваться как благое, что подобно тому, как являющееся произвольным в контексте некоторого условия рассматривается как произвольное, о чем читаем в третьей книге «Этики» [692] и о чем уже было говорено выше (6, 6).
690
Ethic. IV, 15.
691
Gen. ad Lit. VIII, 14.
692
Ethic. Ill, 1.
Ответ на возражение 1. Григорий Нисский говорит о страдании со стороны обусловливающего его зла, а не со стороны воспринимающего и отвергающего зло субъекта. И с этой точки зрения все избегают страдания постольку, поскольку все избегают зла, но при этом никто не избегает восприятия и отвержения зла. То же самое можно сказать и относительно телесной боли, поскольку восприятие и отвержение телесного зла служит доказательством добродетельности природы.
Сказанного достаточно для ответа на возражения 2 и 3.
Раздел 2. Может ли страдание быть благом добродетели?
Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что страдание не является благом добродетели. В самом деле, то, что ведет в преисподнюю, не может быть благом добродетели. Но, как сказал Августин, «Иаков, похоже, боится, как бы не впасть ему в такую чрезмерную печаль, чтобы отойти не в покой блаженных, а в муки грешных» [693] . Следовательно, страдание не является благом добродетели.
693
Gen. ad Lit. XII, 33.
Возражение 2. Далее, благо добродетели достойно похвалы и награды. Но страдание уменьшает похвалу и награду, поскольку, как учит апостол, «каждый уделяй по расположению сердца, не с огорчением и не с принуждением» (2 Кор. 9:7). Следовательно, страдание не является благом добродетели.
Возражение 3. Далее, как говорит Августин, «страдание – это отвращение от того, что случается с нами против нашей воли» [694] . Но нежелание того, что актуально существует, означает противопоставление своей воли божественному установлению, поскольку все происходящее происходит согласно Его провидению. И коль скоро, как было показано выше (19, 9), условием правоты [и добродетельности] человеческой воли является ее соответствие божественной воле, то похоже на то, что страдание несовместимо с правотой воли и, следовательно, что оно не добродетельно.
694
De Civ. Dei XIV, 15.