Сумрачные дни рассвета
Шрифт:
Теперь повсюду лишь огонь.
Осталось только жечь монашек,
Крестьян нанизывать на шпажки.
И с гордым видом мудреца
Кричать: долой урода, подлеца.
Огонь погаснет и тогда,
Не будет больше божества,
Не будет больше их творца,
Вместо науки новый бред.
Есть только падальщиков след.
И в этот дикий, дикий мор,
Свершится последний приговор.
Над всеми, кто узрел предел,
На
Резвясь в глазах теней,
Прибудем к ужину червей.
Для нас готов уже их стол.
Огонь ветвей, вино как кровь.
Они нас будут смаковать,
Лишь кости будут им мешать.
На этом все, наш мир разбит,
И наша цель: червей кормить.
11. «Затупились взоры…»
Затупились взоры,
Кряхтят забытые узоры.
В тумане прячутся они:
Слова, дела, пустые сны.
От века длинного теперь,
Мы ждем уже других потерь.
И ненавистно нам оно,
Невеж теперь полным-полно.
Часы старинные теперь,
Как шрам души моей.
Они напомнили опять,
Как страшно время прожигать.
Внутри, я слышу чей то стук:
–Откройте мне, мой верный друг.
В груди, так долго трепыхаться.
А ну-ка выпусти страдальца!
Откройте эту дверь из плоти,
Когда вы это все поймете?
Мне тесно здесь, и я горю,
От чувства высшего к стыду.
Я здесь не буду раздеваться,
Забавно прыгать и смеяться.
Я выпушу огонь земли,
Кинжалы страха и вражды.
– Ты погоди еще чуть –чуть
Дай мне прожить, хоть пять минут.
Проси, что хочешь, все вернут.
Дай только жить, хоть пять минут.
– Ты просишь жизни пять минут?
Они тебя уж не спасут.
Твой час настал, и мне пора.
Уйду, без страха и стыда!
И воспарив над бренной плотью,
По свету лунному вдали.
Вы жизнь уж больше не вернете.
Коль жизни не было внутри.
12. «В ярких одеждах танцует народ…»
В ярких одеждах танцует народ,
Красные вина старательно пьет.
Вот
Мясо руками с безумием рвет.
Он приготовил себе на десерт,
Друга виновника всех его бед.
Дальше кружит красивая пара,
В рукавах у каждого есть по кинжалу.
Готовы в мгновение шкуру содрать,
Но все же танцуют, стараясь соврать.
Вот в уголку трижды вдовец,
Нашел помоложе, вот молодец!
Женушка любит его до нутра,
В каждую порцию яду дала.
Кормит из ложки, целует в висок,
–Скоро настанет, любимый твой срок.
Кто же играет здесь на пиру?
Кто же в BlackJack проиграл дочку свою?
Кто же сегодня будет убит?
Кто же не вправе больше здесь жить?
Вот, наконец, прибыл гонец.
Кровью упился, придворный шельмец.
Любит ночами вспарывать грудь,
Сердца любитель домой утянуть.
С ним письмецо от великого пана.
Скоро прибудет, ждите султана.
Дальше дворецкий пособник обмана,
Подстроил убийство хозяина дамой.
Ревность отныне крови делец,
Пуля разбила остаток сердец.
Ну наконец-то прибыл наш пан,
В белом облаченье, любимец всех дам.
Томно вздыхаю красавицы в раз,
Только заходит о нем чей рассказ.
Он не убийца, он не игрок,
Он проповедник ложных господ.
Знает слова, знает ответ,
Только, что не слово, то новый бред.
С каждым абзацем гибнет народ,
С каждым докладом суша гниет.
Вновь начинается новый их бал.
Ты приглашен, ты ли попал?
13. «Я удаляю каждый раз…»
Я удаляю каждый раз,
Правду страшную для нас.
Затуманиваю взор,
Как же мне открыть затвор.
Так тревожно на груди,
Ляг, немножечко поспи.
Я не помню этих снов,
Страх съедает ужас слов.
Я хотел бы написать,
Как прекрасно жизнь читать.
Конец ознакомительного фрагмента.